льных и мнестических задач при повышении показателей выполнения относительно простой умственной деятельности. При исследовании памяти было отмечено усиление ретроградного торможения следов под влиянием интерферирующей деятельности. При простых мнестических задачах наряду с увеличением объема памяти (несмотря на ухудшение самочувствия!) увеличивалось число ошибочных актуализаций в виде парафазий и контаминаций, т. е. нарушалась избирательность воспроизведения при расторможенности ассоциаций. По мнению И.М. Файгенберга [269], в основе такой "рыхлости ассоциаций" лежит нарушение функций "аппарата вероятностного прогнозирования". Замедление флюктуации изображения при восприятии "обратимых" и "двойных" фигур, обнаруженное нами при длительном стрессе, может прямо свидетельствовать о снижении в этих условиях активности процессов, обеспечивающих перебор альтернативных решений [123].
Существует ряд обзорных работ и монографий, посвященных проблеме кинетоза, с позиций которых возможно различное толкование приведенных выше данных. Нам представляется целесообразным отметить продуктивность обсуждения изложенных результатов с учетом данных, полученных при комплексном изучении структурно-функциональной организации и нейрофизиологических механизмов психической деятельности человека, проведенном Н.П. Бехтеревой [34] с сотрудниками. В этих исследованиях экспериментально показано наличие жестких и гибких элементов системы мозга, причем гибкие являются основой различных форм приспособления организма к изменениям среды. Процесс адаптирования организма в условиях вращения сопровождался весьма болезненным состоянием кинетоза. Можно полагать, это связано с перестройкой ряда "пространственно организованных нейронных ансамблей" [34]. Вместе с тем можно допустить существование различной степени гибкости элементов мозга, а также то, что чем меньшей гибкостью обладает перестраиваемый в ходе адаптирования элемент, тем большей болезненностью сопровождается процесс перестройки.
Настоящее исследование показало, что интенсивность гравиинерционных воздействий в условиях вращения в значительной мере зависела от уровня двигательной активности испытуемых, который, в свою очередь, определялся уравновешиванием мотивационно-волевых побуждений и отрицательных подкреплений за счет негативных ощущений, возникавших у испытуемых при движениях головой, В соответствии с выдвинутым Н.П. Бехтеревой предположением о существовании оптимального для деятельности системы мозга уровня помех можно полагать, что интенсивность самоукачивания соответствовала субъективно установленному оптимальному уровню гравиинерционных воздействий. При этом более простые и более часто используемые психические механизмы оптимизировались, сложные и редко включаемые, напротив, минимизировались.
Ранее нами описаны две группы людей, отличающиеся при экстремальных воздействиях характером эмоционального, моторного и вегетативного реагирования, а также разной склонностью к сенсорным иллюзиям [113, 114, 116 и др.]. Подобное разделение проявилось в ходе настоящего исследования в разной выраженности реакций памяти у лиц с "вегетативными" или "нервно-психическими" проявлениями кинетоза. Высказано предположение о том, что указанные различия связаны с преобладанием функций доминантного или субдоминантного полушария головного мозга в организации указанных форм реагирования [119]. Различная специализация полушарий головного мозга человека убедительно показана в последние годы рядом работ [57 и др.].
Локальная общность вестибулярного и слухового представительства в темпоральной коре больших полушарий не обусловливала, как указано выше, преимущественного ухудшения слуховой памяти. Это может косвенно свидетельствовать об отсутствии преобладающего значения вестибулярных стимулов в возникновении мнестических реакций при болезни движения.
4.5. Влияние эмоционального стресса на осознание и запечатление информации и на формирование поведения
Исследование осознания и запоминания информации при стрессе. Сообщалось, что при стрессе возникают две основные формы изменений поведенческой активности: активизация поведенческого реагирования (АР) и пассивное поведенческое реагирование (ПР) (раздел 2.1) [123–126]. АР возникает, когда стрессогенная ситуация субъективно возможна, т. е. имеет в фило- или онтогенетическом опыте субъекта количество прецедентов, аналогичных ей, достаточное для сформирования программы активного защитного, адаптационного реагирования (поведения, действия). ПР возникает, когда стрессогенная ситуация субъективно невозможна, т. е. беспрецедентна для субъекта. Были описаны две основные фазы микроструктуры АР. Начало действия стрессора "включает" первую фазу – "программного реагирования", т. е. актуализацию одной из имеющихся как бы всегда наготове программ защитного действия (поведения), эмоционально активированного за счет чувств испуга, гнева, решимости и т. п. После завершения первой актуализируется вторая фаза АР – фаза "ситуационного реагирования". Во время нее поведение в той или иной степени обусловлено ситуационными обстоятельствами, при этом активизация поведения связана с экстатическими эмоциональными переживаниями, как бы раскрепощающими в какой-то степени субъекта от нормативных правил поведения [112, 119, 122 и др.].
Осознавания и запечатления текущей ситуации были исследованы при действии на испытуемых гравитоинерционного стресса режимов кратковременной невесомости у 28 человек, из них 10 отличались в невесомости АР – первая группа, 12 – ПР – вторая группа, у шести поведение и эмоциональные проявления практически не отличались от имевшихся при наличии действия силы тяжести – третья группа. В первой серии экспериментов испытуемым предлагалось произвольно наблюдать за всем происходящим перед ними (парение в воздухе людей, животных, проведение различных экспериментов и т. д.). Во второй серии им предъявлялись тестовые события с заданием запомнить их содержание и последовательность. Одновременно велась киносъемка всего того, что мог видеть испытуемый. После серии экспериментов испытуемые сообщали обо всем, увиденном ими (при наличии и при отсутствии силы тяжести). Затем им показывали кинофильм, запечатлевший те же события, и предлагали сопоставить то, что они рассказали "по памяти", с тем, что запечатлела киносъемка.
В ходе данного исследования было обнаружено, что в первой фазе АР в той или иной мере "блокируется" осознание внешней визуальной информации, "сужается" ее восприятие, можно полагать, для избирательного обслуживания программы адаптивного поведения (действия). Для второй фазы АР было характерно снижение контроля сознания за правильностью и ценностью поступающих к испытуемому сигналов, формирование у него той или иной концептуальной модели ситуации, облегчение запечатления в памяти (и воспроизведения в последующем) информации, подкрепляющей эту концептуальную модель. В результате воспринятый информационный концепт становился как бы составляющим собственное мнение субъекта.
Для ПР при указанном стрессоре были характерны: снижение контроля за избирательностью мнестических ассоциаций, снижение значимости для испытуемого данных ему инструкций, снижение успешности наблюдения за монотонно текущими событиями, склонность к отверганию заданий, побуждающих выполнять монотонные действия, тенденция к их "замещению" нетривиальными действиями. При наличии наряду с ПР симптомов кинетоза у ряда лиц отмечена склонность к избеганию действий, требующих значительного волевого напряжения.
Использование микроструктуры эмоционального стресса для регулирования усвоения информации. Целью данного исследования, выполненного совместно с Л.Н. Хромовым [136], была экспериментальная проверка возможности формирования и "закрепления" в сознании информационного концепта путем создания стрессогенной посылки во время восприятия испытуемыми вербальной информации. Испытуемые (15 человек) были разделены на две группы. Одной группе предъявлялся "на слух" текст, содержащий стрессогенные посылки в виде эмоционально значимых слов и выражений разного типа (профессионально-значимого, детективно-авантюрного, сексуально-значимого). Другой группе предъявлялся текст, в структуре которого не было специальной эмоциональной нагрузки. При первом прочтении его диктор имитировал "досадную" ошибку, "неуместную" оговорку, за что на глазах группы испытуемых получал выговор от руководителя экспериментом, имитировавшего гнев и требовавшего повторного прочтения текста. При повторном прочтении другого текста диктор вновь имитировал аналогичные "ошибки", при этом отсутствовала эмоциональная реакция со стороны руководителя экспериментом. Таким образом, стрессогенной посылкой являлось место в тексте, содержащее ошибочно произнесенное слово.
В обеих сериях экспериментов определялись показатели кратковременной памяти (через 1–10 минут после прочтения) и длительной памяти (через сутки после прочтения).
Результаты исследования с первой группой испытуемых показали, что у них имело место улучшение запоминания вербальной информации, предъявляемой в ходе прочтения текста на протяжении первых 1–4 секунд после стрессогенной посылки, но только у лиц, которым был свойствен интерес к типу эмоциогенпого содержания стрессогенной посылки.
В эксперименте со второй группой улучшение запомнания после стресеогенной посылки отмечено у четырех человек. Результаты их опроса показали, что их отличало "сопереживание" с диктором, допускавшим "ошибки" при прочтении текста.
Эмоциогенная информация и вербальные реакции. Хорошо известно, что эмоциональные переживания могут изменять поведение человека, его речь и направленность мышления. Ниже изложены результаты наблюдений за вербальными реакциями людей, когда им в натурных условиях предъявлялась эмоциогенная информация. Наблюдения проводились в ходе восьми семинарских заседаний (один раз в месяц) группы лиц с непостоянным составом (от 25 до 75 человек). В ходе заседаний одним из присутствовавших создавались ситуации, несколько эпатирующие собравшихся людей за счет эмоцио