А. Бергсон писал, что, хотя инстинкт войны существует сам по себе, он тем не менее цепляется за рациональным мотивы. Почти то же самое можно сказать и об убийствах, которые, образно говоря, чрезвычайно близко стоят к войне и во многом сливаются с ней. Можно со значительной степенью уверенности предполагать существование инстинкта убийства, находящего свое проявление и в войнах, и этот инстинкт тоже пытается создать рациональные мотивы, видимо, для своей защиты, но такие попытки чаще всего бесплодны. Нельзя рационализировать то, что имеет длиннейшую и сложнейшую филогенетическую и онтогенетическую историю и что отталкивается самим сознанием. Но это можно понять и объяснить, выявить силы, толкающие на уничтожение, попытаться решить проблемы, которые ранее совсем не привлекали внимания. В их числе следующая.
Убийцы чаще всего действуют в одиночку: около 90% от всех убийств, если, конечно, не включать сюда убийства на войне и убийства, связанные с войной или иными вооруженными конфликтами, например, истребление мирных жителей, а также уничтожение людей в концлагерях. Совершение преступления в одиночку больше всего характерно как раз для убийц, ни одна другая категория преступников не действует так. Группы преступников, сорганизовавшиеся для убийств или нанесения тяжких телесных повреждений, встречаются чрезвычайно редко; если они образуются, то после совершения одного из таких преступлений распадаются. В большинстве случаев антиобщественные группы, члены которых совершили убийства, при своем формировании не преследовали цель лишить кого-либо жизни, а складывались на социально дефектной основе при совместном проведении досуга с выраженной тенденцией к пьянству, наркотизму, азартным играм, хулиганству, разврату... Убийство выступает непредвиденным итогом анархической разнузданности подобных малых неформальных групп.
Еще одну группу убийств — так называемых заказных — иногда, но далеко не всегда совершают группы преступников, в ряде случаев это наемные убийцы. Однако в целом заказные убийства составляют ничтожную долю среди всех убийств.
Почему убийства чаще, чем любые другие преступления, совершаются в одиночку? Ответ надо искать в содержании самого деяния, в его исключительно интимном характере, который заключается во встрече убийцы со смертью. То, что в данном случае смерть чужая, не играет, по-видимому, решающей роли, учитывая всеобщую значимость этого фактора, хотя преступник может и не осознавать его глобальности, а сознание иногда может не принимать, даже отвергать факт лишения другого жизни. Если каждый умирает в одиночку, то и дверь "туда", хотя бы и не для себя, тоже открывает один.
Если иметь в виду те убийства, которые совершаются группой, то надо учитывать распределение ролей в ней. Одно дело, когда все члены группы принимают непосредственное участие в данном преступлении, все становятся его исполнителями. Другая складывается ситуация, когда роли распределены иначе. Встреча со смертью в большинстве случаев более значима для исполнителей, а пособники и организаторы часто не видят ни самого убийства, ни труп.
Если обратиться к нравственно-психологическим чертам убийц, общим для этой категории преступников, то нужно отметить следующее.
Убийцы — это чаще всего импульсивные люди с высокой тревожностью и высокой эмоциональной возбудимостью, для которых в первую очередь важны собственные переживания и интересы и не сформирована установка относительно ценности жизни другого человека. Образно можно сказать, что их не хватает для сопереживаний из-за высокой тревожности, предопределяющей расходование своей энергии в основном на самого себя. Они неустойчивы в своих социальных связях и отношениях, склонны к конфликтам с окружающими. От других преступников убийц отличает эмоциональная неустойчивость, высокая реактивность поведения, когда оно обычно принимает форму реакции на внешние раздражители, сугубо субъективно воспринимаемые и оцениваемые. Они внутренне неорганизованы, а высокая тревожность порождает такие качества, как подозрительность, мнительность, мстительность, как правило сочетающиеся с беспокойством, раздражительностью, напряженностью.
Среда ощущается убийцами как враждебная. В связи с этим у них затруднена правильная оценка ситуации, и эта оценка легко меняется под влиянием аффекта. Повышенная восприимчивость к элементам межличностного взаимодействия приводит к тому, что индивид легко раздражается при любых социальных контактах, ощущаемых как угроза для него.
Такие люди обладают достаточно устойчивыми представлениями, которые, однако, с трудом поддаются корректировке, а тем более существенным изменениям. Другими словами, если они имеют о ком-то или о чем-то свое мнение, то их трудно переубедить. Все затруднения и неприятности, с которыми они встречаются в жизни, интерпретируются как результат чьих-то враждебных действий. В своих неудачах они склонны обвинять других, а не себя, что весьма облегчает снятие с себя какой-либо ответственности.
Наиболее чувствительны убийцы в сфере личной чести или того, что они считают честью, поскольку для них характерно повышенное сознание своей ценности. Из-за наличия постоянного аффективного переживания, что менее достойные пользуются большими правами и возможностями, чем они, у них может возникнуть потребность защитить свои права, и они начинают играть роль "борца за справедливость". Поэтому "справедливое" убийство можно наблюдать не только при разбоях, когда как бы перераспределяется имущество, но и при совершении убийств из мести или ревности, когда якобы отстаивается личная честь, и даже при учинении хулиганских действий.
Убийцам свойственны эмоциональные нарушения, психологическая, а иногда и социальная отчужденность, а также трудности, связанные с усвоением моральных и правовых норм. Последнее может зависеть от наличия расстройств психической деятельности, препятствующих надлежащему нравственному воспитанию. Такие люди совершают преступления чаще всего в связи с накопившимся аффектом в отношении того или иного человека или ситуации, причем аффект возникает и развивается по своим внутренним закономерностям и автономно от среды. Поэтому иногда бывает так трудно, а часто и невозможно урезонить домашнего дебошира или уличного хулигана.
Убийцы часто переносят на других то, что свойственно им самим, а именно агрессивность, враждебность, мстительность, и воспринимают их уже с такими ими же спроецированными качествами. Для потенциальных убийц понятно, что от людей с дурными намерениями нужно защищаться, лучше всего нападая на них, а поэтому, совершая акт насилия, убийца считает, что защищает других людей. Следовательно, убийц отличает не только высокая восприимчивость в межличностных отношениях, но и искаженная оценка их. Насильственные реакции с их стороны могут происходить по принципу "короткого замыкания", когда даже незначительный повод может сразу вызвать разрушительные действия.
Убийцы бывают весьма решительны, но эта решительность не всегда продумана, и они зачастую плохо представляют себе всю совокупность последствий своих поступков, в том числе и непреступных.
При низких моральных устоях у них узкий личностный спектр возможностей и средств решения возникающих проблем, имеющих для них важное, а во многих случаях глобальное значение. Одни из таких преступников способны убить, подчиняясь групповому давлению, в то время как другие сами могут руководить группой лиц, готовящих и совершающих убийства. Однако и в том, и в другом варианте независимо от взятой на себя роли они обладают теми общими психологическими признаками, которые указаны выше.
Убийства в отличие от некоторых других преступлений чрезвычайно разнообразны по своей мотивации, наполненности страстями, способам и орудиям совершения преступления, количеству жертв и количеству соучастников, особенностям личности тех и других, использованию внешних ситуаций и т.д. Особенно поражают сами убийцы-исполнители, проявляемая некоторыми из них чудовищная жестокость, большое количество убитых ими людей. Создается впечатление, что это вырвавшиеся из преисподней злые силы, находящиеся по ту сторону добра и зла, которым абсолютно неведомы людские установления, сострадание и жалость.
Несомненным "рекордсменом" последних лет нужно считать сексуального убийцу Чикатило, который, каждый раз проявляя особую жестокость и изуверство, уничтожил 53 женщин и мальчика, получая при этом сексуальное удовлетворение. Он съедал отдельные части тела потерпевших, копался во внутренностях, вырывал и отрезал половые органы. Но в нашей кровавой истории есть изуверы пострашнее Чикатило, если такое возможно. В начале 20-х годов нашего столетия преступник по кличке Мишка Культяпый участвовал в совершении семидесяти восьми убийств. Он отличался изощренным садизмом: связывал свои жертвы веревкой и укладывал их так, что ноги одного несчастного ложились на ноги другого, а туловища из центра расходились веерообразно, под углами. Завершив свои приготовления, убийца шел по кругу и раздроблял головы жертв острием топора.
В те же годы в Подмосковье и некоторых соседних регионах свирепствовала банда Василия Котова-Смирнова, убившая 116 человек. Сам главарь действовал с исключительной жестокостью, вырезая целые семьи, иногда сразу по 11-13 человек, на крестьянских хуторах, при этом топором убивал одних членов семьи на глазах других, не жалея женщин и маленьких детей (о его личности я подробно расскажу ниже). В 1922-1932 гг. на юге России, в основном в Ростовской области, орудовала банда Башкатова, которая убила 459 человек! Главарь вел список своих жертв, причем убивал якобы с целью ограбления, но среди жертв были совсем неимущие, о чем преступник не мог не знать, и дети. Сам Башкатов, как можно полагать, не считал, что совершил что-то из ряда вон выходящее, о чем свидетельствует его заявление, в котором он написал, что просит "наказать пятилетним одиночным заключением, чтобы я мог себя исправить".
Я думаю, что в отношении всех трех супермонстров (Мишки Культяпого, Котова-Смирнова, Башкатова) можно утверждать, что их нападения с целью ограбления лишь видимая часть мотивации их поведения. Главное — причинение смерти многим.