Все это вряд ли можно назвать только первобытным или средневековым предрассудком по той причине, что между убитым и его жертвой действительно существует определенная связь, которая, согласно многим современным исследованиям, не является случайной и тем более надуманной. Единой цепью взаимной ненависти часто скованы супруги, один из которых убивает другого, сводят счеты бывшие сообщники по преступлению, мстят друг другу соперники из-за женщины или политической власти, даже потерпевшие от сексуальных преступлений, часто не ведая того, психологически бывают тесно привязаны к своему палачу. Мгновенно вспыхнувшая вражда к доселе незнакомому человеку тоже из того рокового круга, который делает опасным не только убийцу, но и убитого. Чаще всего внешнему наблюдателю непонятно, почему вдруг вспыхнула такая вражда или почему объектом полового насилия выбрана именно эта женщина, а не какая-нибудь другая. Отсутствие доступного объяснения (адекватное объяснение, конечно же, может быть найдено, но это дело сложное и не каждому понятное) делает явление странным, отталкивающим, даже враждебным. Вот почему и современные люди иногда настороженно относятся к убитым при всем том, что вполне способны испытывать сочувствие и жалость к ним.
Это одна из причин того, что смерть одного от убийства воспринимается как нечто отталкивающее и отвратительное, а других — как возвышенное, похожее на спиритуальную смерть Христа, поправшего своей смертной кончиной саму смерть.
Практически любой человек может стать жертвой убийства, особенно когда поведение убийцы подчиняется не обычной, а "больной" логике, причем такая вероятность выше в странах и регионах (городах) с высоким уровнем насилия. Здесь от самой жертвы зачастую мало что зависит, хотя, если иметь в виду всю массу потерпевших, следует выделить тех, кто по разным причинам скорее может стать жертвой агрессии.
По признаку отношения к преступнику всех потерпевших можно разделить на следующие группы: родственники и члены семьи, среди которых надо выделить юридических и фактических супругов; соседи, причем не только проживающие в одной квартире или в одном доме, но и те, которые живут рядом в деревнях (поселках) или в городах в соседних домах и знают друг друга; лица, которые работали вместе с убийцей или были как-то связаны совместной общественной, политической или иной деятельностью; проводившие вместе с убийцей досуг; потерпевшие, которые находились с преступником в товарищеских или любовных отношениях; люди, которые были лишь знакомы с преступником (в том числе совсем недавно), но их не связывали товарищеские, деловые, любовные (эротические) или иные отношения; жертвы, которых преступник (иногда с соучастниками) выслеживает для последующего нападения, иногда с целью ограбления или изнасилования, связанных с убийством, в других случаях это может быть "заказное" убийство; совершенно случайные люди, в их числе могут быть жертвы разбоев, когда, например, нападают ночью на первого встречного.
Здесь, разумеется, группировка потерпевших осуществлена на уровне общеуголовных убийств, а не жертв войны или государственного террора. Отношения убийцы и потерпевшего имеют исключительное значение для понимания их личности, причин преступного или, напротив, виктимного поведения, ситуаций жизни того и другого, равно как и ситуации самого преступления.
Я думаю, что жертвы убийц можно различать по двум признакам: личностному и поведенческому. Предвидя возражение по поводу того, что личность всегда выражается в поведении, и это особенно верно по отношению к потерпевшим от убийств, хотел бы еще раз сказать не только о мгновенно вспыхивающей вражде (например, при "хулиганских" убийствах), когда жертва ничем не успела проявить себя в поведении. Как показало изучение серийных сексуальных убийств, потерпевшие от таких преступлений, даже ничего не делая, своим видом, возрастом, манерой держаться, выражением лица, одеждой нередко могли стимулировать преступника на нападение. В том (при хулиганстве) и другом (при сексуальном нападении) случаях имело место то, что можно назвать пассивной провокацией.
В романе Ф. Дюрренматта "Обещание" сексуальный убийца, по-видимому, психически больной человек, убивал малолетних девочек, причем все они были с соломенными косичками и одеты в красные платьица. Эти их особенности включали механизм мотивации поведения этого субъекта. В данном случае ни дети, ни их родители никак не могли предвидеть столь трагических последствий.
Некоторые жертвы сексуального убийцы Чикатило были умственно неполноценными, что он сразу же угадывал, определяя очередную жертву, которая в силу названного обстоятельства отличалась излишней доверчивостью, внушаемостью, неумением адекватно оценивать складывающуюся ситуацию. Такими же чертами обладали подростки, чем Чикатило безошибочно пользовался. Еще одну группу лиц — возможных объектов агрессии точно выделял этот "интуитивный психолог" — женщин из числа бродяг и пьяниц. Им, как и олигофренам и подросткам, льстило внимание немолодого, солидного и серьезного человека, и они охотно шли за ним на свою погибель. Он их обычно "вычислял" на транспортных стоянках и станциях, заговаривал о чем-нибудь нейтральном, был спокоен и ровен, не внушая никакого беспокойства. Ему верили.
Иногда жертвы сексуальных убийств и насилий своим поведением провоцировали преступников. Начало такой провокации состояло в том, что они своим поведением как бы приглашали к половому акту или, как минимум, к совместному распитию спиртных напитков.
Таким образом, среди потерпевших обращают на себя внимание те, которые своим неосторожным или аморальным поведением способствовали насилию против себя. В таком поведении реализуются их личные качества, имеющие виктимогенное значение, можно даже говорить об их вине в их же убийстве, которая особенно очевидна, когда убийца до этого преследовал жертву, унижал, оскорблял ее. Разумеется, о вине нужно говорить лишь в нравственном и психологическом аспектах, но никак не в правовом. Это не исключает возможности привлечения даже к уголовной ответственности тех, на жизнь которых было совершено покушение, но они остались живы.
Есть очень агрессивные потерпевшие. Это те, которые сами провоцируют драки и другие конфликты своими действиями и высказываниями, в которых явно выражен вызов. Они нередко гибнут в уличных драках и в результате пьяных скандалов, в исправительных учреждениях и армии, в том числе и от рук тех, кого они доводят до аффективных состояний своими преследованиями.
В отличие от них домашние тираны, тоже весьма агрессивные, в соответствующей роли чаще выступают дома, с другими же людьми и в других ситуациях вполне могут быть несмелыми и даже робкими. У многих из них склочность и тенденция к подавлению членов семьи сочетаются с постоянным пьянством, что только усиливает их наглость и грубость. Их высказывания и все поведение свидетельствуют о значительном внутреннем напряжении и постоянной готовности к нападению и отпору, что в совокупности с их тенденцией к доминированию позволяет назвать таких людей тотальными личностями, но в домашних границах. Самые опасные те из них, которые предрасположены не только к тому, чтобы быть жертвой, но и учинять насилие самому. Я подчеркиваю их виктимогенную опасность потому, что они провоцируют других.
Можно, по-видимому, утверждать, что среди жертв убийств есть такие, которые намеренно рискуют собой, причем не следует думать, что люди с подобными влечениями обязательно хотят быть убитыми. Они чаще стремятся попасть в опасные для себя ситуации, чтобы испытать острые ощущения, хотя и не исключено, что таким путем некоторые пытаются покончить самоубийством, будучи не способны сделать это сами. Если оставить в стороне таких скрытых самоубийц, для других это своего рода игра, и их игровая активность выражается в том, чтобы создавать рискованные для себя ситуации или попадать в них. Их переживания такие же или почти такие же, какие возникают у альпинистов, скалолазов, любителей длительных морских путешествий в одиночку и других людей, часто рискующих жизнью. Субъекты с такими влечениями, ставшие жертвами убийц, бессознательно стремятся к рискованным знакомствам, принимают приглашения незнакомых людей, затевают ссоры и драки, из которых заведомо не смогут выйти победителями, без обоснованной необходимости оказываются в местах, где очень велика вероятность подвергнуться нападению, и т.д.
Это не мазохисты, которые стремятся к боли и унижению ради получения сексуального удовлетворения, хотя можно обоснованно предположить наличие лиц с таким отклонением среди жертв убийств, в первую очередь сексуальных. Их больше среди женщин. Как пишет А. М. Свядощ, в генезе махозистских тенденций у женщины в одних случаях могут играть роль проявления инстинктов сексуального подчинения, сексуальной отдачи себя. Они связаны с переживаниями чувства беспомощности, покорности, неспособности к сопротивлению. В этих случаях среди мазохистских переживаний на передний план выступает влечение быть в состоянии беспомощности (некоторые мазохистки испытывают удовлетворение, если их связывают), полной покорности и как выражения этого — быть третированной, униженной объектом любви. Отсюда желание, чтобы объект любви оскорблял, бил, заставлял валяться у его ног. В других случаях грубое обращение, третирование, побои связаны с представлением о мужской силе, мужественности, властности, в связи с чем получают положительную окраску и ведут к мазохистским тенденциям.
Объяснения мазохизма в основном носят психоаналитический характер и основываются на теории 3. Фрейда, который посвятил этой проблеме ряд работ.
Он исходил из того, что мазохизм встречается в трех формах: как условие сексуального возбуждения, как выражение женской сущности и как некоторая форма поведения. Соответственно можно различать эрогенный, женский и моральный мазохизм. Первый лежит в основе обеих других форм; его следует обосновывать биологией и конституцией. Третий в известном смысле важнейшая форма проявления мазохизма, расценен психоанализом в качестве бессознательного большей частью чувства вины. Женский механизм легче всего доступен наблюдению, менее всего загадочен и обозрим во всех своих особенностях. 3. Фрейд считал, что все три вида мазохизма связаны с сексуальной жизнью человека, но моральный в несколько меньшей степени. Этот вид мазохизма создает искушение совершать "греховные" поступки, которые затем должны искупаться упреками садистской совести или наказанием, исходящим от великой родительской силы судьбы.