Таким образом, Леония 2-я была совершенно права, приписывая себе детей, ибо она действительно была их матерью, и закономерность, в силу которой состояние ее первичного транса составляло особую личность, не нарушалась. То же распространялось и на глубочайшее вторичное состояние транса. После возобновленных пассов и новой потери сознания пациентка делается совершенно новой личностью, приходя в состояние, названное мной Леонией 3-й. Она становится серьезнее и степеннее – вместо того чтобы резвиться, как дитя, она начинает медленно говорить и мало двигаться. Свое тождество с Леонией 1-й она и в этом состоянии отрицает. „Это не я, – по-прежнему говорит она, – она добрая женщина, только глупа“. Она отрицает также свое тождество с Леонией 2-й. „Как вы можете находить во мне какое-либо сходство с этим полоумным существом? – говорит она. – К счастью, между нами нет ничего общего!“»
В медиумизме наступление и исчезновение вторичного состояния совершается внезапно; это состояние обыкновенно непродолжительно – от нескольких минут до нескольких часов. Если вторичное состояние выразилось в достаточно сильной степени, то, придя в норму, пациент совершенно утрачивает всякое воспоминание о происходившем во время транса. Испытуемый в течение вторичного состояния говорит, пишет или действует как будто под воздействием посторонней личности и часто называет себя иным лицом и рассказывает его историю. Это чуждое влияющее начало в старину называлось обыкновенно «демон» и называется так теперь в некоторых религиозных сектах. У нас, американцев, этой личностью в самом страшном случае является какой-нибудь индеец или другое безвредное причудливо разговаривающее лицо. Часто оно выдает себя за духа некоего умершего человека, известного или неизвестного присутствующим, и тогда пациент является так называемым медиумом.
Медиумическое состояние во всех степенях представляет, по-видимому, особый вполне естественный вид изменения личности и в некоторых формах является обычным у лиц, не представляющих в других отношениях никаких бросающихся в глаза аномалий. Явление это очень сложно, и его лишь недавно начали изучать строго научным образом. Слабейшую степень медиумического состояния представляет автоматическое письмо; слабейшим проявлением можно считать случаи, когда субъект сознает те слова, которые пишет, но чувствует какой-то внешний импульс, принуждающий его писать. Далее следует бессознательное письмо, производимое даже во время чтения или разговора.
К низшим фазам медиумизма относятся также речь и игра на музыкальных инструментах по наитию; здесь также нормальная личность субъекта сознательно принимает участие в ряде действий, хотя их инициатива исходит как будто со стороны. В высшей фазе наступает полный транс: у медиума изменяются голос, характер речи и т. д. – и при пробуждении не сохраняется о минувшем трансе никаких воспоминаний до наступления нового транса. Интересно, что речи, произносимые медиумами в трансе, сходны у различных индивидов. У нас в Америке влияние обнаруживается особенно часто в виде курьезной болтливой личности, говорящей на своеобразном жаргоне, в виде индейца, который называет дам squaw’s, мужчин – brawe’s, дом – wigwam и т. д.; иногда попадается личность интеллигентная, более высокого полета, тогда ее речь переполнена туманным, водянистым философствованием оптимистического характера, где встречаются фразы о духе, гармонии, красоте, законе, прогрессе, развитии и др.
Несмотря на разнообразные характеры медиумов, добрая половина речей, произносимых ими в трансе, до того стереотипна, что кажется, будто все они принадлежат одному автору. Я не знаю, отличаются ли бессознательные формы личности особенной восприимчивостью к влиянию некоего «духа времени», Zeitgeist’a, который вдохновляет их, но указанный нами факт стереотипности мысли наблюдается во всех вторичных состояниях личности, развиваемых в спиритических кружках. Медиумический транс вначале не отличается от действий гипнотического внушения. Субъект входит в роль медиума просто потому, что присутствующие ожидают от него действий, соответствующих данной обстановке. Производит эти действия он с большей или меньшей живостью в зависимости от способности играть роль. Странно только, что лица, не знакомые со спиритическими традициями, в состоянии транса производят то же самое: говорят от имени умерших, переживают эмоции нескольких своих предсмертных агоний, сообщают сведения о своей счастливой жизни в «стране вечного лета» и изобличают недостатки у лиц, участвовавших в сеансе.
Я не имею никакой теории, которую мог бы предложить для объяснения многих фактов, увиденных собственными глазами. Тем не менее я убежден на основании многочисленных наблюдений над одним медиумом в состоянии транса, что «дух» может быть совершенно не похож на нормальную личность испытуемого. Могу указать случай, где «духом» был некий французский доктор, который, как я убедился, знал всевозможные обстоятельства жизни, а также живых и умерших родных и знакомых бесчисленного множества участников сеансов, которых женщина-медиум никогда не встречала прежде и не знала даже по имени[12]. Я высказал мое голословное, не подтвержденное никакими доказательствами мнение по этому вопросу не ради того, чтобы склонить других в пользу моих взглядов, но вследствие убеждения, что серьезное изучение явлений транса крайне важно для психологии. Надеюсь, что мои личные заявления такого рода побудят, может быть, двух-трех читателей подвергнуть исследованию эту сферу явлений, которую так называемые жрецы науки обыкновенно не удостаивают внимания.
Итог главы и психологическое заключение. Подводя итоги, мы можем сказать следующее. Сознание личности заключается в сознавании потока мысли, в котором каждая часть в качестве субъекта помнит предшествующие, знает известные этим частям объекты, сосредоточивает на некоторых из них свои заботы как на своей личности и присваивает последней все остальные элементы познания. Эта личность есть эмпирически данный агрегат объективно познаваемых вещей. Познающее их «я» само не может быть агрегатом; равным образом для психологических целей нет надобности принимать его и за неизменную метафизическую сущность – душу или трансцендентальное, пребывающее «вне времени» Ego. Наше «я» – это мышление, в котором содержание в каждый момент различно, но которое имплицитно заключает в себе как непосредственно предшествующее, так и то, что в свою очередь заключалось в предшествующем. Мы опишем все данные опыты, не искаженные никакими гипотетическими примесями, кроме допущения существования преходящих процессов мысли или состояний сознания.
Если существование последних непосредственно доказуемо (а в том не сомневалась ни одна философская школа), то их можно принять за единственный познающий элемент в сознании, в допущении которого нуждается психология. Единственный способ, с помощью которого я мог бы ввести в психологию трансцендентальное начало познающего субъекта, заключается в том, чтобы отвергать возможность какого-либо непосредственного знания о существовании наших состояний сознания, знания, на которое претендует здравый смысл. Тогда существование этих состояний стало бы совершенно гипотетическим или заключалось в постулировании некоторого познающего начала, относящегося ко всему познаваемому. Но решение вопроса, в чем заключается это познающее начало, составило бы предмет метафизического исследования. При такой постановке вопроса было бы необходимо наряду с нашими психологическими задачами анализировать с объективным беспристрастием prima facie (на первый взгляд) понятие мирового духа или группы обособленных духовных субстанций, мыслящих через нашу индивидуальную личность.
Я полагаю, что в будущем предстоит немало исследований в этом направлении. Состояния сознания, наличность которых в нас не отвергает ни один психолог, не поддаются точному определению, если их отделить от познаваемых объектов. Но сомневаться в их существовании с нашей естественно-исторической точки зрения нет оснований. Таким образом, вот то условное решение вопроса о личности, к которому мы пришли и которое должно быть в нашем курсе и конечным выводом: познающий элемент в сознании – это сами мысли.
Глава XIIIВнимание
Ограниченность сознания. Одной из характернейших особенностей нашей духовной жизни является тот факт, что, находясь под постоянным наплывом все новых и новых впечатлений, проникающих в область наших чувств, мы замечаем лишь самую ничтожную долю их. Только часть одного итога наших впечатлений входит в наш так называемый сознательный опыт, который можно уподобить ручейку, протекающему по широкому лугу. Несмотря на это, впечатления внешнего мира, исключаемые нами из области сознательного опыта, всегда воздействуют так же энергично на наши органы чувств, как и сознательные восприятия. Почему эти впечатления не проникают в наше сознание – тайна, для которой принцип «ограниченности сознания» (die Enge des Bewusstseins) представляет не объяснение, а одно только название.
Физиологическая подкладка. Область сознаваемого нами, конечно, покажется очень ограниченной, если сопоставить ее с обширной областью внешних воздействий на органы чувств и с массой постоянно притекающих извне новых впечатлений. Очевидно, никакое впечатление не может попасть в область сознательного, если ему не удастся проникнуть по известному пути в мозговые полушария и вызвать там определенные физиологические процессы. Когда центростремительный ток проник в полушарие и производит там какие-то действия, другие токи оказываются на время задержанными. Они могут как бы заглядывать из-за дверцы в область сознания, но впечатление, завладевшее в данную минуту последним, вытесняет их обратно. Таким образом, физиологически ограниченность сознания зависит, по-видимому, от того, что деятельность полушарий стремится постоянно быть объединенным и неразрывным актом, определяющимся то одним, то другим током, но всегда представляющим одно целое. Мы называем