Тот факт, что инстинкты отличаются преходящим характером и что проявления позднейших инстинктов могут модифицироваться под влиянием привычек, сложившихся от действия более ранних инстинктов, представляет гораздо более философское объяснение природы инстинкта, чем предположение об их «искажении» или «о выходе их из границ обычной нормы».
Я имел случай наблюдать шотландскую таксу, которая родилась в декабре на земляном полу конюшни и через шесть недель была перенесена в дом с коврами на полу. Там, будучи четырех месяцев, щенок нередко необыкновенно старательно пытался закапывать на ковре разные предметы (например, перчатки), с которыми играл и возился до полного изнеможения сил. Он начинал царапать ковер передними лапами, бросал изо рта предмет в якобы вырытую на ковре яму, засыпал его кругом воображаемой землей и уходил прочь, преспокойно оставив предмет лежать на ковре. Разумеется, все старания были тщетны… В этом возрасте мне случалось наблюдать за подобными действиями раз пять-шесть, впоследствии они никогда не повторялись. В данном случае первоначальный инстинкт исчез, так как отсутствовали условия, которые могли бы превратить его в постоянную привычку. Но предположим, что в распоряжении собаки имеется кусок говядины вместо перчатки, что собака находится не на ковре, а на рыхлой земле, что животное не обеспечено постоянным пропитанием. Тогда, по всей вероятности, у собаки на всю жизнь сделалось бы обыкновением зарывать излишек пищи в землю. Кто может поручиться, что чисто инстинктивная сторона в стремлении зарывать в землю пищу у дикой собаки не отличается столь же преходящим характером, как и у описанной нами таксы?
Оставляя в стороне низших животных и обращаясь к человеку, мы видим, что закон изменчивости инстинктов подтверждается на изменчивости интересов и страстей в течение нашей жизни. У ребенка вся жизнь заполнена играми, сказками и ознакомлением с внешними свойствами вещей; у юноши на первом плане – систематический ряд телесных упражнений, чтение романов, товарищество, пение, любовь и дружба, природа, путешествия и приключения, наука и философия; у взрослого человека – политика, самолюбивые планы, стремление к наживе, ответственность перед другими и эгоистические поползновения в житейской борьбе за существование. Если ребенок одинок в ту пору, когда потребность в играх и спорте бывает очень велика, не учится играть в мяч, грести, править парусами, кататься на коньках, ловить рыбу, стрелять, то весьма возможно, что и во всю остальную жизнь он не почувствует желания приняться за эти развлечения. Может быть, он впоследствии будет иметь немало удобных случаев выучиться всему этому, но 99 % вероятности, что он останется ко всему равнодушен и отступится перед необходимостью сделать первые шаги по новому пути, а между тем в более раннем возрасте одна перспектива этой необходимости привела бы его в восторг.
Половое влечение ослабевает от чрезмерного воздержания; но хорошо известно, что его своеобразные проявления обусловлены почти всецело тем образом жизни, какой ведет индивид в ранний период полового созревания. Влияние дурной среды в этот период делает человека на всю жизнь никуда не годным существом; целомудрие в юности благоприятно отражается на половых отношениях в более зрелом возрасте. Главным правилом педагогики должно быть следующее: куй железо, пока горячо; нужно сообщать ребенку знания и развивать в нем способности к различным искусствам, предупредив тот момент, когда интерес к изучаемому начнет в нем ослабевать; отзывчивость на разнообразные проявления жизни и интерес к различным предметам будут иметь важное значение в течение всей последующей жизни ребенка. В течение жизни бывают моменты, благоприятные для развития тех или других наклонностей – умения рисовать, собирать зоологические и ботанические коллекции и т. п.; затем наступает пора знакомства с гармонией механических отношений, с удивительными законами физики и химии; позднее у юноши возникает интерес к психологическому самонаблюдению, к таинственным проблемам метафизики и религии; наконец, человек знакомится с мировой мудростью в самом широком смысле этого слова, становясь деятельным участником житейской борьбы.
В каждой области перечисленных нами родов деятельности мы быстро достигаем пресыщения, чисто познавательный интерес к изучаемому предмету ослабевает, и в тех случаях, когда изучение не связано с каким-нибудь исключительным личным интересом, в наших духовных силах устанавливается равновесие и мы продолжаем жить, не расширяя области наших интересов и пользуясь запасом знаний, полученных в более раннюю пору, когда потребность в приобретении знаний и привычек отличается особенной живостью и интенсивностью. На практике у большинства людей запас идей, приобретенный до 25 лет, составляет весь их умственный багаж до конца жизни, если не считать той деятельности, которую они избрали своей специальностью. Мы не можем приобретать новые запасы идей. Если нам приходится в зрелом возрасте приниматься за изучение совершенно незнакомых вещей, то мы всегда испытываем чувство неуверенности в себе и не решаемся составлять определенного мнения относительно малознакомого предмета. Наоборот, то, чему мы выучились в годы живой восприимчивости и инстинктивной любознательности, всегда остается для нас привычным. По отношению к таким объектам мысли у нас постоянно сохраняется чувство близкого знакомства, благодаря которому даже тогда, когда нам не вполне удается овладеть изучаемым предметом, у нас есть сознание нашей власти над ним, и потому в хорошо известной нам области мы никогда не чувствуем себя сбитыми с толку. Исключения здесь только подтверждают общее правило.
Таким образом, важнейшая задача для всякого воспитателя – умение подметить при формировании инстинктов ребенка тот момент, когда данный инстинкт наиболее подготовлен предшествующим развитием. Что касается воспитанников, то высказываемые выше соображения, может быть, поколеблют в них веру в неограниченность их умственных способностей и вызовут большую сосредоточенность характера. Прочитав эти строки, учащаяся молодежь поймет, быть может, что, каковы бы ни были приобретенные в данную минуту сведения по физике, политической экономии или философии, они останутся для человека единственными сведениями по этим наукам на всю остальную жизнь.
Перечисление человеческих инстинктов. Вот что говорит Прейер в своем небольшом талантливом труде «Душа ребенка»:
«Человек одарен немногочисленными инстинктивными актами, да и они, за исключением инстинктов, связанных с половым влечением, с трудом подмечаются по миновании раннего детства… Ввиду этого, – прибавляет он, – нам следует обратить особенное внимание на инстинктивные движения новорожденных, грудных младенцев и малолетних детей».
То обстоятельство, что инстинктивные акты всего легче распознаются в раннем детстве, – вполне естественный результат установленных нами принципов изменчивости инстинктов и задерживающего влияния приобретенных привычек; но едва ли можно сказать, что инстинкты немногочисленны у человека. Прейер подразделяет движения детей на импульсивные, рефлекторные и инстинктивные. К импульсивным он относит случайные, бесцельные движения конечностей, туловища и органов речи, движения, предшествующие образованию восприятия. К числу первоначальных рефлекторных движений принадлежат крик при соприкосновении с воздухом, чиханье, сопение, кашель, вздыхание, движения при рвоте, икание, вздрагивание, движения членами при прикосновении к ним и сосание. К ним можно еще прибавить наклонность вешаться на руках (in: Nineteenth Century. 1891 Nov.).
Позже возникают другие рефлексы: кусание, хватание предметов руками и поднесение их ко рту, умение сидеть, стоять, ползать и ходить. Не лишено вероятия, что мозговые центры, предназначенные для выполнения трех последних движений, созревают самопроизвольно (так же, как это уже доказано относительно центров летания у птиц) и что дети только, по-видимому, обучаются держаться на ногах и ходить путем ряда неудачных и удачных попыток, так как большинство детей начинают производить эти движения в то время, когда соответствующие центры еще не успели окончательно созреть. Дети различными способами научаются ходить. Наряду с первыми стремлениями к подражанию у детей зарождается наклонность придавать осмысленность звукам голоса. Далее немедленно возникает соревнование и наряду с ним драчливость. Страх к определенным объектам дети начинают испытывать очень рано, чувство симпатии – гораздо позже, хотя инстинкт симпатии (быть может, эмоция симпатии?) и играет такую важную роль в жизни человека. Застенчивость, общительность, наклонность к приобретению развиваются очень рано. Охотничий инстинкт, скромность, любовь, инстинктивная привязанность к родителям и т. д. являются позднее. К 15–16 годам все человеческие инстинкты уже достигают полного развития. Следует заметить, что ни одно млекопитающее, даже обезьяна, не имеет такого большого количества инстинктов, как человек. При вполне законченном развитии каждый из этих инстинктов породил бы привычку по отношению к известной группе объектов и задержал бы образование привычки по отношению к другой группе объектов.
При нормальном развитии ребенка так и бывает, но в цивилизованном обществе при одностороннем развитии время, благоприятное для формирования другого инстинкта, упускается, ребенок не находит под рукой соответствующих объектов, и в его душевном складе возникают пробелы, заполнить которые последующий опыт будет не в состоянии. Сравните безукоризненно воспитанного джентльмена с живущим в городе бедным ремесленником или торговцем; первый в юности по мере развития физических и духовных инстинктов находил всегда под рукой соответствующие им объекты, и в результате он вступает на арену житейской борьбы вооруженным с ног до головы. В том, для чего окружающая обстановка не могла дать ему соответствующих объектов, для него явился поддержкой спорт, который и позволил ему пополнить пробелы воспитания. Он познакомился со всеми сторонами человеческой жизни, будучи моряком, охотником, атлетом, борцом,