вот эта установка и становится основой процесса волевого поведения.
Таким образом, в случае воли субъект сам создает установку: он, несомненно, активен. Но, разумеется, он не прямо, не непосредственно вызывает установку, ибо это не в его силах; он и не пытается этого сделать. Его активность заключается в создании мыслимой, воображаемой, словом, идейной ситуации, что и дает возможность вызвать соответствующую установку. Иная активность вообще и не характерна для человека. Наша активность проявляется не в непосредственном, а в опосредованном воздействии. Для человека вообще специфично именно действие с орудием.
Поэтому понятно, что в волевом акте субъект чувствует самоактивность. Это переживание очень своеобразно. Как мы уже знаем, его адекватная характеристика возможна в таком выражении: «Теперь я действительно хочу». Здесь одновременно дано несколько моментов. Прежде всего переживание, что здесь активным является «я», что этого хочу именно «я». Затем второе переживание, что это «я» действительно хочет. Это указывает на то, что субъекту знакомо и такое переживание, в котором он только хочет, а не действительно, по-настоящему хочет. В волевом акте подчеркнута эта подлинность, действительность хотения. Наконец, третий момент таков: субъект чувствует, что он вот теперь уже действительно хочет. Он как бы подтверждает, что вот теперь в нем произошло важное видоизменение, что вот теперь он действительно хочет.
Следовательно, в переживании воли, которое, как мы отметили выше, представляет собой одно цельное переживание, дано, с одной стороны, подлинное переживание активности «я», но в то же время такой активности, начать которую зависит не от «я», а которая проистекает как бы без него: «я» только подтверждает, что «вот теперь оно уже действительно хочет», а до сих пор оно или не хотело, или не хотело действительно. Теперь же ясно, что «я» действительно хочет. Это изменение в нем произошло как бы без его участия. Это специфическое переживание несомненной активности и в то же время несомненной зависимости очень характерно для волевого акта. Оно подтвердилось во всех значительных экспериментальных исследованиях, которые имели целью описание волевого акта (Мишот и Прюм и др.).
Как объяснить это специфическое переживание? Откуда оно исходит? Для нас не представляет труда ответить на этот вопрос. Надо полагать, что это переживание является подлинным отражением того, что происходит в субъекте во время волевого акта. Судя по этому переживанию, в субъекте происходит нечто такое, что, с одной стороны, выявляет его активность, а с другой — его пассивность, зависимость. То, что мы знаем относительно сущности воли, может оказаться основой переживания.
Да и в самом деле, волевой акт указывает на то, что вот в этот момент в субъекте возникла установка, которая станет основой его будущего поведения и поведет его по определенному пути. Следовательно, субъект до сих пор как бы «не хотел» и вот теперь уже «хочет» и «хочет действительно», так как установка действительно возникла в нем именно сейчас. Создание этой установки было его делом. Поскольку он, несомненно, активен, естественно, что он и переживает эту активность. Но ведь он не может прямо воздействовать на установку, чтобы произвольно изменить ее, вызвать или пресечь, он только через идейную ситуацию действует на нее. Однако не от желания субъекта зависит, когда эта идейная ситуация сможет вызвать установку; субъект может только засвидетельствовать, произошло ли в нем опосредованно вызванное им изменение или нет.
Как мы видим, в случае воли в человеке действительно происходит такой процесс, что он переживает себя и активным и пассивным.
11. Проблема свободы воли. С этим тесно связана проблема свободы воли — старейшая проблема, в прошлом являвшаяся чаще предметом метафизических рассуждений, нежели научного исследования.
Вопрос о свободе воли является в первую очередь вопросом психологии. Несмотря на это, он изучался философией, теологией и криминалистикой гораздо больше, нежели научной психологией. Это объясняется тем, что решение этого вопроса имело большое практическое значение с нравственной, религиозной и криминалистической точек зрения. Если человек свободен, если его поведение всецело зависит от него самого, тогда поступит он морально или нет, выполнит религиозные нормы или нет, подчинится юридическим нормам или нет — все это зависит от него, и этим мы получаем возможность соответствующе воздействовать на него: наказать, когда он ведет себя плохо, и наградить, когда он ведет себя хорошо.
Известны две противоположные попытки решения этого вопроса — одна положительная, а другая отрицательная: индетерминизму признающий волю свободной силой, силой, которая не подчиняется общераспространенному закону причинности, и детерминизм (речь идет о механическом детерминизме), который, напротив, не признает самостоятельности, свободы воли, ее способности действовать вне крута причинности. В результате эмпирического исследования воли подтвердилось, что детерминизм лучше согласуется и с фактами, и с общенаучными принципами, согласно которым невозможно, чтобы что-либо происходило без причины. В частности, зависимость волевого акта от мотива, тот факт, что решение всегда должно быть мотивироваио, доказывает необоснованность индетерминизма. Тем не менее пресечь разговор о свободе воли совершенно невозможно...
Свобода вовсе не означает безосновательности, беспричинности. Для нас бесспорно, что течение волевого поведения всецело направляется установкой. Следовательно, нельзя говорить ни о каком индетерминизме, а что касается, в частности, волевого акта — момента решения, в котором происходит возникновение установки, что касается самой этой установки, то и она не стоит вне всякой причинности. Мы знаем, что и она, так же как и обычная установка, лежащая в основе импульсивного поведения, определяется ситуацией. Разница только та, что в одном случае мы имеем дело с актуальной ситуацией, а в другом — с воображаемой, мыслимой. Но ведь здесь это обстоятельство не имеет никакого значения: ситуация, будь она актуальная или данная в представлении, все равно одинаково имеет силу выступить в роли причины возникновения установки. Лежащая в основе волевого поведения установка так же всецело детерминирована мыслимой ситуацией, как лежащая в основе импульсивного поведения установка — актуальной.
Таким образом, воля свободна постольку, поскольку она не подчиняется влиянию актуальной ситуации, поскольку не переживает исходящего отсюда принуждения. Она свободна, поскольку действующая на нее ситуация воображаема, следовательно, осознана самим субъектом. Но она детерминирована, не свободна, поскольку обусловлена хотя и воображаемой, но все же ситуацией.
Патология воли
Изучение патологических случаев всегда имеет большое значение для понимания истинной природы нормальных процессов, и, разумеется, в этом отношении и патология воли не составляет исключения. Можно сказать и больше: так как экспериментальная психология воли сталкивается с исключительно большими препятствиями — в силу той интимной связи, какая имеется между личностью и ее волей, — патологические явления как эксперименты, поставленные самой природой, приобретают особенно большое значение именно в психологии воли. Здесь мы получаем возможность, с одной стороны, проверить, насколько правильны соображения, выработанные нами другими путями исследования, с другой стороны, здесь нам предлагается на основе нового материала увидеть некоторые новые грани исследуемого нами предмета — воли: психопатология воли проверяет и пополняет психологию воли.
Если мы примем во внимание эту точку зрения, станет ясно, что здесь следует учесть не полную картину патологии воли, а только основные ее случаи.
1. Одна группа патологических случаев волн состоит из тех действий или отдельных движений, которые характеризуются принудительностью. Часто больной чувствует, что движение, действие, представление которого у него неизвестно откуда возникло, не имеет никакого смысла, что иногда оно и вред может нанести. Несмотря на это, он вынужден его выполнить и только тогда сможет почувствовать некоторое облегчение. Если же нет, то принуждение становится настолько сильным, что больной совершенно теряет самообладание. Подчеркивается, что он прекрасно сознает, что делает, сознает, что он хочет совершить действие, не имеющее никакого смысла, неуместное, неприличное, быть может, даже иногда ведущее к чьей-либо гибели. В последнем случае он призывает близких — придите, помешайте ему, заприте в комнату, чтобы он, скажем, не совершил убийства и т. д. Согласно Жане, для этих случаев специфично то обстоятельство, что больной оказывает принуждению более или менее длительное сопротивление.
Словом, у больного возникает неодолимая тенденция выполнить какое-либо действие или отдельное движение, тенденция, которой он некоторое время сопротивляется как бессмысленной, безнравственной и иногда гибельной, но в конце концов все же уступает ей, если не лишен соответствующих технических возможностей. Больной все делает сознательно, он не знает только, откуда в нем появилась эта неодолимая и бессмысленная тенденция.
В эту группу патологических случаев входят действия и движения различной сложности, начиная от простейших, каковы: так называемые неоправданные движения психастеников (тики), поднимание и опускание лопаток, качание головы, словно для проверки, хорошо ли надета шапка, и кончая довольно сложными действиями: самоубийство, поджог и т. д.
Для того чтобы вполне ясно осознать особенности этой группы патологических случаев, познакомимся с одним интересным наблюдением. В клинику нервных заболеваний приходит женщина, которая жалуется на следующее явление: уже несколько лет как у нее появилась совершенно непонятная привычка — желание свистеть, причем с такой силой, что она абсолютно не в силах противодействовать этому желанию и вынуждена уступить ему. Свист сопровождается движениями рук, словно она что-то от себя отгоняет, от чего-то отказывается, потом она успокаивается и до нового п