Как это понимание помогает разгадать главную тайну Холокоста? История сохранила имена самых известных и успешных помощников той эпохи: Рауля Валленберга, мужественного шведа, чьи неустанные усилия по спасению в конечном итоге стоили ему жизни, и немецкого промышленника Оскара Шиндлера, чей «список» спас 1100 евреев.
Это началось на рассвете летним днем 1940 года, когда двести польских евреев собрались у японского консульства в Литве с просьбой помочь им сбежать от стремительного продвижения нацистов через Восточную Европу. То, что они решили обратиться за помощью к японским чиновникам, само по себе загадочно. В то время правительства нацистской Германии и императорской Японии имели тесные связи и общие интересы. Тогда почему эти евреи, спасаясь от Третьего рейха, отдали себя на милость международного партнера Гитлера? Какой помощи они ожидали от Японии?
До того, как в конце 1930-х годов сложились ее тесные стратегические связи с гитлеровской Германией, Япония предоставляла евреям свободный доступ на свою территорию ради получения некоторых финансовых ресурсов и политической поддержки от международного еврейского сообщества. Поскольку в некоторых кругах Японии к данной стратегии по-прежнему благоволили, правительство никогда полностью не отказывало в предоставлении туристических виз европейским евреям. Парадоксально, но в предвоенные годы, когда большинство стран (включая Соединенные Штаты) отвергали отчаявшихся «жертв» Третьего рейха, именно Япония – союзник Гитлера – предоставляла им убежище в контролируемом Японией Шанхае, Китай, и в Кобе, Япония.
В июле 1940 года собравшиеся у дверей японского консульства в Литве евреи знали, что человек за этой дверью предлагает им лучший и, возможно, последний шанс на спасение. Его звали Тиунэ Сугихара. Он был сыном правительственного чиновника из семьи самураев. Дипломат среднего звена, Сугихара стал генеральным консулом Японии в Литве благодаря многолетней преданной службе на различных должностях. Он поставил перед собой высокие профессиональные цели, овладев русским языком в надежде когда-нибудь стать послом Японии в Москве.
Как и его более известный коллега Оскар Шиндлер, мистер Сугихара был большим любителем игр, музыки и вечеринок. На первый взгляд мало что указывало, что этот послушный, ищущий удовольствий дипломат рискнет своей карьерой, репутацией и будущим, дабы попытаться спасти незнакомцев, которые разбудили его в 5:15 утра. Но он им помог – с полным пониманием потенциальных последствий для него и его семьи.
Поговорив с людьми, ожидавшими его у ворот, Сугихара осознал их тяжелое положение и отправил телеграмму в Токио с просьбой разрешить выдачу им туристических виз. Хотя некоторые аспекты мягкой политики Японии в отношении виз и поселений для евреев все еще существовали, руководство Сугихары в Министерстве иностранных дел беспокоилось, что ее продолжение нанесет ущерб дипломатическим отношениям Японии с Германией. Как следствие, его просьба была отклонена, как и его более срочные вторая и третья петиции. Именно в тот момент – в возрасте сорока лет, прожитых без намека на нелояльность или неповиновение, – этот амбициозный чиновник сделал то, о чем никто даже не предполагал. Он начал оформлять необходимые проездные документы, нарушив четко сформулированные и дважды повторенные приказы.
Данный выбор разрушил его карьеру. В течение месяца он был переведен с поста генерального консула на значительно более скромную должность за пределами Литвы и больше не мог действовать самостоятельно. В конечном счете он был уволен с должности Министерства иностранных дел за неподчинение. После войны он зарабатывал на жизнь продажей лампочек. Но за несколько недель до того, как ему пришлось покинуть консульство в Литве, он остался верен своему выбору, проводя собеседования с заявителями с раннего утра до поздней ночи и составляя документы, необходимые для их побега.
Даже после того, как консульство закрылось, он, поселившись в отеле, продолжал выписывать визы. Даже после того, как усилия, направленные на выполнение этой задачи, истощили его, даже после того, как от переживаний его жена не смогла кормить грудью их маленького ребенка, он продолжал заниматься данным делом. Даже на платформе, ожидая поезда, который должен был увезти его от просителей, даже в самом поезде он писал и вкладывал бумаги, дарующие жизнь, в их руки, спасая тысячи невинных людей. И наконец, когда поезд тронулся в путь, мужчина низко поклонился и извинился перед теми, кого ему пришлось оставить на мели. Он просил у них прощения за то, что не смог стать лучшим помощником.
Обычно множество сил действуют и взаимодействуют, чтобы вызвать такого рода экстраординарную благожелательность, но в случае Сугихары выделяется один фактор – домашний. Его отец, налоговый чиновник, которого на время отправили в Корею, перевез туда семью и открыл гостиницу. На Сугихара сильно повлияла готовность его родителей принимать самых разных гостей – заботиться об их основных потребностях в еде и жилье, даже предоставлять ванну и стирать одежду. И все это несмотря на то, что некоторые были слишком бедны, чтобы платить.
Рисунок 8.5. Сугихара и семья: внутри/снаружи
После подписания тысяч туристических виз для евреев в своем консульстве (вверху) Тиунэ Сугихара был переведен со своего поста на более мелкую должность в Европе, удерживаемой нацистами. В Чехословакии (внизу) он сфотографировал свою семью (жену, сына и невестку) возле парка с табличкой «Евреям вход воспрещен» на немецком языке. Случайно или сознательно? Для ответа попробуйте найти правую руку невестки.
Мемориальный музей Холокоста в Соединенных Штатах. Обе фотографии любезно предоставлены Хироки Сугихарой
Поэтому одна из причин усилий Сугихары по оказанию помощи тысячам европейских евреев – расширенное чувство семьи, вытекающее из родительской заботы о разных людях в их доме. Как он заявил в интервью сорок пять лет спустя после событий, национальность и религия евреев для него не имели значения. Имело значение только то, что они являлись членами общей человеческой семьи. Его опыт дает совет родителям, которые хотят, чтобы их дети проявляли широкую благотворительность: предоставьте им возможность общаться дома с людьми из самых разных слоев общества и относитесь к этим людям как к родственникам, а не как к гостям.
Легендарная гуманистка мать Тереза часто рассказывала похожую историю о своем детстве. Она росла в Сербии – сначала в достатке, а после смерти отца в бедности – и наблюдала, как ее мать Драбна кормила, одевала и пускала к себе всех нуждающихся. Возвращаясь из школы, она и ее братья и сестры часто заставали незнакомых людей за и без того слишком скудным семейным обедом. На ее вопрос, почему эти люди сидят за столом, ее мать отвечала: «Это наши люди». Обратите внимание, слова «наши люди» концептуально эквивалентны фразе «одни из нас»[104].
Поскольку люди произошли от небольших, но стабильных групп генетически родственных особей, у нас также развилась тенденция отдавать предпочтение и следовать за теми, кто за пределами дома живет в непосредственной близости от нас. Существует даже так называемый «изм» – локализм – для обозначения этой тенденции. Его огромное влияние можно наблюдать, начиная от района и заканчивая уровнем общины. Рассмотрев пару инцидентов, связанных с Холокостом, мы получим убедительное тому подтверждение.
Первый позволяет нам разрешить загадку, упомянутую в начале главы. Почему нацистский охранник лагеря для военнопленных, казнивший каждого десятого заключенного, без объяснения причин отвернулся от очередного десятого и застрелил одиннадцатого? Можно представить несколько потенциальных причин его поступка.
Возможно, в прошлом он увидел какой-то хороший поступок этого спасенного или заметил высокий уровень силы, интеллекта и здоровья, обещавший будущую продуктивную работу. Но когда другой охранник попросил его объясниться, стало ясно, что его выбор основывался совсем на другом: на отвратительной форме локализма – он узнал жителя своего родного города.
Рассказывая о данном инциденте в научной статье, антрополог Рональд Коэн описал его неуместный аспект: «Невозмутимо совершая массовое убийство, охранник проявил милосердие и сочувствие только к одной конкретной жертве». Фактором достаточно мощным, чтобы превратить хладнокровного палача в «милосердного и отзывчивого» исполнителя, стала взаимность места.
Теперь давайте рассмотрим, как тот же объединяющий фактор в тот же период времени привел к радикально иному результату. Многочисленные исторические рассказы о спасителях евреев эпохи Холокоста раскрывают мало проанализированное, но заслуживающее внимания явление. В подавляющем большинстве спасатели, решившие разместить, накормить и спрятать жертв нацистских преследований, не искали их специально, чтобы предложить помощь. Как правило, и сами жертвы ни о чем их не просили. Просителями чаще всего выступали родственники или соседи. Таким образом, фактически спасители говорили «да» не столько нуждающимся незнакомцам, сколько своим достаточно близким людям.
Конечно, нельзя отрицать, что в первую очередь они действовали из сострадания к несчастным. Француз Андре Трокме, приняв первого беженца, убедил других жителей своего маленького городка Ле-Шамбон поддерживать, укрывать и вывозить евреев во время нацистской оккупации. А начал он с того, что обратился за помощью к людям, которым было бы трудно сказать ему «нет». То есть к своим родственникам и соседям, а затем попросил их обратиться к их родственникам и соседям. Поэтому он не просто оказался сострадательным героем, но и смог успешно организовать действительно масштабную помощь благодаря существующим объединениям.
И другие весьма успешные коммуникаторы использовали «существующие объединения» внутри населенного пункта. Во время президентской кампании 2008 года в США стратеги Обамы выделили беспрецедентную сумму на создание по стране более семисот офисов. Основная обязанность их сотрудников и волонтеров состояла не в том, чтобы убедить граждан в пригодности Барака Обамы на должность президента, а скорее проконтролировать, чтобы жители, готовые поддержать его кандидатуру, зарегистрировались и проголосовали в день выборов. Для чего на местах активно проводились опросы в домах жителей в их собственных общинах, а это способствует расширению контактов между соседями и, следовательно, большему влиянию.