как «акты апперцепции», или акты внимания.
Рассмотрение динамических отношений между ведущим и фоновыми уровнями дает возможность разобраться в еще одном свойстве внимания — его напряженности. Обычно это свойство раскрывается как феномен волевого усилия, сопровождающий многие ситуации произвольного внимания. По мнению Э. Титченера, это чувство усилия возникает из-за попытки субъекта преодолеть конкурирующий мотив. Но это лишь одна из причин обсуждаемого феномена, которой дело не ограничивается. Ведь можно иметь один сильный мотив и тем не менее быть вынужденным «напрягать внимание». Так бывает, например, когда мы пытаемся воспринять важный для нас, но плохо видимый объект или плохо слышимое, зашумленное сообщение. Классический пример подобной задачи содержится в опытах Г. Гельмгольца с выделением едва слышимого обертона в сложном звуке. Там же мы находим описание переживаемой трудности, или напряженности[199]. В. Вундт и У. Джемс связывали напряженность произвольного внимания с идеационным возбуждением центра: оно тем больше, чем меньше периферический стимул способен актуализировать соответствующий образ. Н. А. Бернштейн на материале движений дает гораздо более разработанную физиологическую интерпретацию феномена напряженности. Он видит его основу в чрезмерной функциональной загруженности ведущего уровня. Так, на ранних этапах овладения сложнокоординированным движением, по мнению Н. А. Бернштейна, практически все коррекции осуществляются на ведущем уровне, отсюда — напряженность и скованность движений. По мере же подключения фоновых уровней напряженность спадает. Используя только что разобранный вопрос об укрупнении единиц, которыми оперирует ведущий уровень, можно сказать, что последний разгружается не только в отношении уменьшения числа контролируемых элементов, но и в смысле урежения рабочих циклов.
Итак, на основе идей Н. А. Бернштейна можно предложить следующую формулу: напряженность произвольного внимания пропорциональна степени функциональной загрузки ведущего уровня, или, иначе, обратно пропорциональна степени разгрузки ведущего уровня со стороны нижележащих уровней. Приведенная формула может быть распространена на задачи любой модальности. Покажем это, воспользовавшись результатами широко известных экспериментов по исследованию избирательных эффектов слухового внимания[200]. В этих экспериментах было обнаружено, что при предъявлении испытуемому на два уха двух разных сообщений и инструкции слушать только одно из них степень субъективной напряженности, сопровождающей слушание заданного (релевантного) сообщения, равно как и его эффективность, зависят от степени отличия релевантного сообщения от нерелевантного. Так, например, если по релевантному каналу произносится осмысленный текст на английском языке мужским голосом, а по нерелевантному каналу читается текст женским голосом, то первый текст воспринимается довольно легко; задача становится все более трудной, напряженность внимания (равно как и количество ошибок) градуально нарастает, если по нерелевантному каналу поступают последовательно: мужской голос на другом языке, мужской голос на английском языке и бессмысленный текст; мужской голос на английском языке, осмысленный текст. Когда же в последнем варианте содержания текстов по релевантному и нерелевантному каналам оказывается близким, задача различения становится практически невыполнимой, несмотря ни на какие старания испытуемого.
Попробуем объяснить эти результаты с помощью приведенной выше формулы. Пусть внимание есть результат совпадения ожидаемой и поступающей информации, которые сравниваются в «приборе сличения» ведущего уровня[201]. Сам ведущий уровень ведает семантической обработкой сообщения, и из его «задающего прибора» поступает ожидаемое смысловое продолжение фразы. Но одновременно это «ожидание» расписано по иерархической лестнице фоновых уровней в терминах, адекватных этим уровням, т. е. (двигаясь снизу вверх) фонетических, лексических, грамматических и т. д. признаков. Если «ожидание» на каком-либо уровне подтверждается, информация поступает на «прибор сличения» следующего уровня — и так далее вплоть до ведущего уровня. Если на каком-либо уровне подтверждения «ожидания» не происходит, информация дальше не идет, она отсеивается или игнорируется[202]. Чем ниже уровень, тем меньше его работа представлена в сознании, тем меньше в его функционирование феноменально включен субъект. Таким образом, если второе сообщение отличается от релевантного по физическим признакам, то восприятие релевантного сообщения происходит для испытуемого легко, потому что задача отстройки от второго сообщения решается на достаточно низком уровне. Чем по большему числу признаков совпадают два сообщения, тем выше уровень, до которого проходят все еще два сообщения, тем большим напряжением сопровождается отстройка от нерелевантного канала.
Исходя из представления о внимании как проявлении организации деятельности вообще и ее уровневого строения в частности, можно объяснить и многие другие свойства или явления внимания, такие, как его распределение или переключение, концентрация, рассеянность, полное отключение и т. п. Однако многие из этих объяснений остаются пока гипотезами, которые нуждаются в дальнейшем развитии и подтверждении.
На протяжении более 10 лет в нашей лаборатории проводились исследования, направленные на выявление связи непроизвольных микродвижений глаз с различными состояниями и свойствами внимания. Было обнаружено, что в микродвижениях глаз отражаются степень напряженности внимания, его распределение или концентрация в поле зрения, последовательные «кванты» его работы, степень включенности в деятельность, моменты отстройки от задачи и т. п.[203]
Рамки настоящей статьи не позволяют даже в сжатом виде представить эти результаты. Мы намереваемся это сделать в специальной работе, которая будет являться непосредственным продолжением данной статьи. Здесь мы только хотели бы отметить, что на протяжении всех этих лет теоретической канвой проводимых исследований служила изложенная здесь концепция А. Н. Леонтьева о деятельностной природе внимания, дополненная им же самим макрофизиологическими представлениями Н. А. Бернштейна. В результате для нас постоянно обнаруживалась возможность выходить за рамки как одного феноменального плана — анализа собственно внимания, так и диады: внимание — объективные физиологические индикаторы, и ставить новые вопросы для исследования достаточно тонких структурных и динамических аспектов деятельности.
В. Я. Романов, Ю. Б. ДормашевПостановка и разработка проблемы внимания с позиций теории деятельности[204]
Основная трудность, возникающая на пути научного исследования внимания, состоит в чрезвычайном разнообразии его проявлений и, как следствие, неоднозначности приписываемых ему функций.
К субъективным явлениям внимания традиционно относят такие формальные характеристики содержаний сознания, как ясность и отчетливость, яркость и живость, выпуклость и рельефность или, напротив, их смутность и расплывчатость, тусклость и неподвижность, сглаженность и размытость. Сюда же включают переживания напряженности и усилия, интереса и удивления, активности и погруженности в деятельность. Круг этих явлений не только велик, но и разнороден. С одной стороны, они выступают как свойства образов, идей, воспоминаний, т. е. в качестве характеристик когнитивной сферы сознания, а с другой — в виде определенных содержаний аффективной и волевой сфер.
В перечень объективных проявлений внимания включают такие различные поведенческие комплексы, как специфическая мимика субъекта, особые позы и жесты, повороты и наклоны головы, установка и фиксация взора и др. Более тонкие, скрытые от простого наблюдения проявления внимания и невнимания обнаруживает регистрация биотоков головного мозга, сердечно-сосудистой активности, дыхания, кожной проводимости, расширений и сужений зрачка, микродвижений глазного яблока. Здесь также можно выделить группы разного рода: макродвижения тела и конечностей, установочные движения органов чувств, познотонические микродвижения, процессы настройки и мобилизации внутренних систем организма. При этом одни из них могут выступать как элементы целенаправленного поведения, а другие — как непроизвольные его компоненты и спутники (корреляты).
Динамика и номенклатура перечисленных феноменов образуют в каждом отдельном случае различные, порой лишь смутно улавливаемые гештальты состояний, видов, актов и свойств внимания. Так, говорят о состояниях настороженности, ожидания, бдительности, концентрации и погруженности, с одной стороны, и о разных формах рассеянности — с другой («профессорской», «поэтической», «ученической»). Внимание может быть чувственным и интеллектуальным, активным и пассивным, непроизвольным, произвольным и послепроизвольным; внимание может направляться и переключаться, удерживаться и отвлекаться, сосредоточиваться и распределяться. Его описывают как узкое или широкое, интенсивное или ослабленное, инертное и подвижное, устойчивое и колеблющееся. Считают, что внимание может выполнять целый ряд функций: различения, селекции, интеграции, контроля, настройки и сенсибилизации органов чувств, моторной мобилизации и др. На многочисленность и пестроту явлений внимания указывал уже У. Джемс в своих знаменитых «Принципах психологии» (James, 1890). Не случайно вслед за Джемсом редакторы одного из самых представительных сборников по современной психологии внимания назвали свою книгу «Разнообразие внимания» (Parasuraman, Davies, 1984).
Под общим названием «внимание» объединяется множество разнородных явлений, и в этом многие авторы видят наиболее серьезное препятствие, стоящее на пути их научного исследования. Утверждают, что феномены внимания совершенно различны, поскольку могут возникать независимо друг от друга и подчиняться разным факторам и закономерностям (Berlyne, 1970; Hirst, 1986; Johnston, Dark, 1986; Norman, 1976).