[86]. Ввиду этих и подобных им обстоятельств Урбанчич говорит в этой последней своей работе уже не столько о явлении утомления, сколько о суммировании раздражений, повышающем впечатлительность воспринимающего органа, и притом, так как maximum для одного уха совпадает с minimum'oм чувствительности другого уха, о суммировании центральном, в акустических мозговых центрах[87]. Этим своим последним и, следовательно, наиболее обоснованным толкованием колебаний Урбанчич прямо подошел к нашему толкованию колебаний как явлений центрального происхождения. Разница состоит лишь в том, что Урбанчич говорит только о суммировании ощущений, а мы видим здесь суммирование ощущений с образами воспоминания, в чем и состоит природа волевого внимания. Основания такого объяснения будут даны ниже.
Здесь же мы должны указать на один важный аргумент, служащий, так сказать, experimentum crucis в вопросе о том, где лежит причина изучаемых колебаний — зрительных и слуховых — в периферических органах или в центральных. Дело в том, что зрительные колебания значительно короче слуховых; если первые, например, равны 4,0 сек, то вторые не более 3,4 сек. Заставим теперь действовать на нас оба рода слабых раздражений в одно и то же время, т. е. будем с вниманием как прислушиваться к слабому тиканью часов, так и наблюдать вращающийся диск Массона[88]. Если указанные колебания имеют периферическую причину и, следовательно, независимы друг от друга, то вследствие различия периодов этих колебаний возвышения слуховых ощущений должны были бы то совпадать с возвышениями зрительных, то постепенно расходиться, потом опять совпадать и т. д. Однако на деле оказывается иначе. Указанные возвышения никогда не совпадают друг с другом, но, изменив свои периоды, оказываются разделенными один от другого постоянными промежутками, так что, например, от слухового maximum'a до зрительного проходит всегда около 2, 3 сек, а от зрительного до слухового около 1,6 сек. Графически можно представить эти отношения следующим образом[89]:..
Здесь кривая А изображает колебания акустических ощущений, кривая О — такие же колебания оптических, кривая АО — колебания акустических и оптических ощущений, наблюдаемых вместе. Горизонтальные линии соответствуют порогу сознания. Мы произвели довольно значительное число такого рода наблюдений, и результаты их сведены в следующей таблице…
Это явление показывает, что причина рассматриваемых колебаний не лежит в независимых один от другого периферических органах или нервах, но имеет совместный центральный характер.
3) Наконец, такие же колебания нашел я и в слабых осязательных ощущениях, возбуждаемых прерывистым гальваническим током. Явление это, однако, несравненно слабее, чем в оптических и акустических ощущениях. Для этих наблюдений я употреблял спираль Дюбуа-Реймона, позволяющую легко регулировать силу индуцированного тока. Один из электродов брался в смоченную предварительно руку, а другой, имевший форму пластины, был погружен в сосуд со слегка нагретой водой. Опуская до известной линии палец другой руки в эту воду, мы получали ощущение любой интенсивности.
Итак, результат этого первого ряда опытов может быть выражен следующим образом. Слабые ощущения, наблюдаемые с сильным напряжением внимания, получают заметные колебания: они то становятся интенсивнее, то совершенно исчезают из сознания. Явление это одинаково свойственно как зрительным, так и слуховым и осязательным ощущениям и обусловлено центральным образом и зависит от внимания[90].
Прежде чем идти дальше, должно дать некоторые указания относительно нашего метода наблюдений и регистрации. Измерение продолжительности колебаний зрительных, слуховых и кожных ощущений производилось с помощью электромагнитного хроноскопа Гиппа (старой конструкции), который, как известно, определяет время между размыканием и замыканием тока (или, во вторичной цепи, между замыканием и размыканием) точно до 0,001 сек. Но в процессе проведения опытов оказалось, что измеряемые времена значительно более 1… и что таким образом не только тысячные, но и сотые секунды могут быть отброшены не только без вреда для выводов, но и с явною пользою в смысле лучшей обозреваемости результатов. Поэтому в нижеследующих таблицах времена показаны в десятых секунды. Размещение и связь между инструментами не представляли никаких отличий сравнительно с общепринятым в психометрии методом, описание которого можно найти в «Физиологической психологии» Вундта[91]. Все регистрирующие аппараты были вынесены в особое помещение, так что экспериментируемый субъект (мы будем называть его пациентом) был вполне огражден от всякого нарушающего опыт шума или света. Опыты производились вечером, когда уличный шум прекращался. Помещение, где находился пациент, было весьма слабо освещаемо, дабы удалить по возможности все прочие, кроме наблюдаемого, раздражения. Когда пациент замечал усиление раздражения, он размыкал электрический ключ и таким образом приводил в движение стрелки хроноскопа, находившегося, как уже упомянуто, в другом помещении; когда же он замечал второе повышение, он вновь замыкал ключ[92] и тем останавливал стрелки хроноскопа, который таким образом показывал время от одного maximum'a внимания до другого. Записывание показаний хроноскопа было поручено помощнику. Число последовательных регистрации в каждом опыте колебалось между 5-10. Так как первому maximum'у соответствовало размыкание цепи, второму — замыкание, третьему опять размыкание, четвертому опять замыкание и так как хроноскоп показывает только времена между размыканием и замыканием, то ясно, что регистрации подвергались лишь промежутки между первым и вторым maximum'ами, между третьим и четвертым и так далее, промежутки же между вторым и третьим, четвертым и пятым оставлялись по необходимости без определения.
Более сложной была регистрация времени при двух одновременных ощущениях. Для этих опытов я употреблял особый хронограф, устроенный Вундтом и показывающий времена с удивительною точностью. Хронограф этот представляет из себя цилиндр, покрываемый закопченной бумагою и приводимый в равномерное вращение часовым механизмом. На этом цилиндре чертят свои линии, во-первых, камертон точно определенного числа колебаний, во-вторых, три отдельных рычажка, представляющие якори трех электромагнитов. При замыкании соответствующей каждому из этих электромагнитов цепи соответственный рычажок мгновенно притягивается и чертимая им на цилиндре линия делает изгиб. Таким образом, времена как между замыканиями одной и той же цепи, так и между замыканиями разных цепей могут быть точно высчитаны по записанным между ними колебаниям камертона. Я пользовался двумя из этих рычагов, причем один из них служил для регистрации слуховых maximum'ов, а другой для одновременного регистрирования зрительных. Опыты эти представляют для пациента значительные трудности и удаются только после известного упражнения.
Результаты первой серии опытов, показывающих интервалы между maximum'ами колебаний внимания при одного рода ощущениях, могут быть представлены в следующих таблицах…
Первый горизонтальный ряд в каждой таблице представляет арифметические средние продолжительностей колебаний для каждой однодневной серии опытов; второй ряд дает среднюю вариацию в этой серии; третий показывает число опытов серии. Два последних вертикальных ряда представляют: 1) общие средние за последние 110 опытов и 2) то же по исключении 10 наиболее уклоняющихся величин. Эти последние числа, следовательно, наилучше выражают общий результат опытов. Рассматривая три последние таблицы, мы видим:
1) что колебания внимания есть общее явление для разнообразных ощущений;
2) что для разных родов ощущений они различны и именно наиболее продолжительны в слуховых ощущениях, короче — в зрительных и наиболее кратки в кожных.
Показав, что волевое чувственное внимание состоит в ассимиляции реального ощущения с соответственным образом воспоминания, мы разрешили нашу задачу только наполовину. Нам еще остается показать, с помощью какого процесса является этот необходимый для внимания образ воспоминания. Но сначала необходимо выяснить смысл и границы самого вопроса.
Прежде всего заметим, что мы не имеем здесь нужды исследовать, каким образом возникает желание фиксировать или с вниманием наблюдать известный объект. Это желание есть предшествующий процессу внимания (как мы его определили ранее) факт и в том смысле лежит за пределами нашего исследования. Достаточно здесь будет заметить, что объяснение этого факта, данное в английской ассоциационной психологии, представляется нам вполне удовлетворительным. Равным образом мы можем согласиться с Джемсом Миллем, что желание иметь известное воспоминание уже заключает в себе это воспоминание. Желая чего-либо, мы, очевидно, должны уже знать, чего мы желаем. Тем более желание наблюдать с вниманием некоторый объект А, очевидно, уже заключает в себе знание этого объекта.
Но в таком случае, возразят нам, чего же еще вы ищете? Какое возникновение воспоминания хотите еще исследовать, когда существование такого воспоминания признаете за предшествующее условие волевого внимания? Дело, однако, в том, что воспоминание, которое в акте волевого внимания ассимилируется с внешним впечатлением, должно иметь особую, исключительную ясность и интенсивность. Без этого оно не может произвести того усиления, которое, как мы видели выше, есть первичный эффект внимания. Волевое внимание, как мы уже не раз указывали, есть процесс, вполне подобный иллюзии. В иллюзии нам всегда бывают даны в тесной связи два элемента: некоторое впечатление и особая интерпретация этого впеча