Я не хочу здесь вдаваться в вопрос, что именно в данном случае усилило желание иметь ребенка и что привело к столь сильному вытеснению. Достаточно будет указать на то, что в этом случае, как и во многих ему подобных, желание иметь ребенка было в значительной степени катектировано тревогой или чувством вины в связи с деструктивными импульсами.
Подобное вытеснение в крайних случаях приводит к полному отвержению желания иметь детей. Без всякого исключения и совершенно независимо от невротической структуры в целом я обнаруживала предменструальное напряжение в тех случаях, в которых с определенной уверенностью можно было говорить о наличии особенно сильного желания иметь ребенка, но это желание наталкивалось на столь сильное внутреннее противодействие, что для его осуществления не оставалось даже отдаленной возможности. Это вызывает удивление и приводит к предположению, что в тот момент, когда организм готовится к зачатию, вытесненное желание иметь ребенка мобилизуется всем своим контркатексисом, приводя к нарушению психического равновесия. Сны, раскрывающие этот конфликт, с поразительным постоянством повторяются в период, непосредственно предшествующий менструации. Однако чтобы проверить, сколь часто встречается такое временное совпадение со снами, которые в той или иной форме связаны с проблемой материнства, необходимы более точные тесты. Например, предменструальное напряжение постоянно возникало у одной моей пациентки, высказывавшей сильное желание иметь ребенка, но испытывавшей тревогу и страх перед каждым этапом его возможного осуществления, начиная со страха перед половым актом и кончая тревожностью по поводу ухода за ребенком; аналогичное напряжение имело место у женщины, которая боялась умереть от родов, и этот страх препятствовал возможному осуществлению ее огромного желания иметь детей.
Мне кажется, что состояния предменструального напряжения возникают менее регулярно в тех случаях, в которых желание иметь ребенка хотя и вызывает конфликт, но все же реализуется. Я имею в виду женщин, для которых материнство стало решающим событием в жизни, но у которых сопутствовавшие бессознательные конфликты проявлялись в той или иной форме, например в тошноте по утрам, слабости потуг или чрезмерной опеке своих детей.
Здесь я могу, хотя и с величайшей осторожностью, подытожить свои впечатления. Очевидно, что подобное напряжение может возникать в тех случаях, в которых желание иметь ребенка было усилено неким переживанием, но реальное осуществление этого желания по каким-либо причинам становится невозможным. Тот факт, что эти состояния нельзя объяснять исключительно возрастанием либидинозного напряжения, стал для меня очевиден благодаря наблюдению за женщиной с очень выраженным, но осложненным многочисленными конфликтами стремлением к материнству. Она страдала от сильного предменструального напряжения, несмотря на то что в то время ее сексуальные отношения с мужчиной были вполне удовлетворительные. По определенным причинам, однако, у нее не было возможности осуществить свое желание иметь ребенка, которое в то время было особенно сильным. Перед месячными ее грудь обычно набухала. В этот период жизни постоянно велись разговоры о проблеме деторождения, иногда под предлогом обсуждения противозачаточных средств, их эффективности и приносимого вреда.
Еще одно явление, которого я до сих пор не касалась, показывает, что возрастание либидо хотя и вносит свой вклад в создание предменструального напряжения, однако не является его специфической причиной. Я имею в виду облегчение, которое испытывает женщина с началом менструации. Поскольку нарастание либидо продолжается на протяжении всего менструального цикла, внезапный спад эмоционального напряжения нельзя понять с этой точки зрения. С другой стороны, начало кровотечения кладет конец фантазиям о беременности, как это было выражено пациенткой Т.: «Вот и появился ребенок». Индивидуальные психологические процессы могут быть весьма различными. В одном из перечисленных выше случаев на передний план выступала идея самопожертвования. С наступлением месячных у женщины, о которой идет речь, возникала мысль: «Бог принял жертву». Точно так же индивидуально по-разному спад напряжения может быть связан с бессознательным исполнением фантазий, представленных кровотечением, или с успокоением Сверх-Я, поскольку положен конец строго-настрого запрещенным фантазиям. Здесь важно, что с началом менструации они ослабевают.
Подведем вкратце итоги. Из всего вышесказанного возникает гипотеза, что предменструальное напряжение непосредственно вызывается физиологическими процессами подготовки к беременности. Я настолько убеждена в этой связи, что при наличии расстройства такого рода ожидаю обнаружить в основе болезни и структуры личности конфликты, связанные с желанием иметь ребенка. Полагаю, что мои ожидания еще ни разу не оказались обманутыми.
Я хочу еще раз указать границы данной концепции, отделяющей ее от концепции гинекологов. Речь идет не о базальной слабости, состоянии, которое привело бы нас к тенденциозному выводу о недостаточной дееспособности женщин. Скорее я придерживаюсь мнения, что этот особый период женского цикла является трудным только для тех женщин, у которых идея материнства исполнена огромным внутренним конфликтом.
Вместе с тем я считаю, что материнство представляет для женщин куда более важную проблему, чем полагает Фрейд. Фрейд постоянно утверждает, что желание иметь ребенка есть нечто «всецело принадлежащее психологии Я»[48], что оно возникает только вторично из-за разочарования в связи с отсутствием пениса[49] и поэтому не является первичным влечением.
Я же, напротив, чувствую, что хотя желание иметь ребенка и в самом деле может быть вторично усилено желанием иметь пенис, само оно первично и имеет глубокие биологические корни. Результаты наблюдений предменструального напряжения, пожалуй, становятся понятными лишь на основе этой фундаментальной концепции. И я считаю, что как раз эти наблюдения могли бы показать, что желание иметь ребенка соответствует всем условиям, которые сам Фрейд считал неотъемлемыми для «влечения». Влечение к материнству, таким образом, иллюстрирует «психическую репрезентацию непрерывного потока внутрисоматических стимулов»[50].
Статья 6. Недоверие между полами[51]
Предлагая вам обсудить некоторые проблемы в отношениях между полами, я должна заранее извиниться за возможное разочарование: я не буду касаться в первую очередь тех аспектов проблемы, которые представляются наиболее существенными врачу, и лишь в самом конце вкратце затрону вопрос терапии. Прежде всего я хочу показать вам некоторые психологические причины недоверия между полами.
Отношения между мужчинами и женщинами во многом напоминают отношения между родителями и детьми, в которых мы предпочитаем фокусироваться на позитивных аспектах. Нам хочется верить, что любовь является неким фундаментальным фактором, а враждебность – всего-навсего случайным обстоятельством, которого вполне можно избежать. Хотя всем нам известны лозунги вроде «битвы полов» и «враждебности между полами», надо признать, что мы не склонны придавать им особого значения. Они излишне заостряют внимание на сексуальных отношениях между мужчинами и женщинами и поэтому с легкостью приводят к чересчур одностороннему взгляду на эту проблему. Действительно, вспоминая многие известные нам истории болезни, мы могли бы прийти к выводу, что любовные отношения довольно часто разбиваются об открытую или скрытую враждебность. И тем не менее мы склонны приписывать эти трудности невезению человека, несовместимости партнеров или экономическим и социальным причинам.
Индивидуальные факторы, которые мы считаем причиной плохих отношений между мужчинами и женщинами, вполне могут иметь место. Однако в силу огромной распространенности, или лучше сказать, повсеместности неурядиц в любовных отношениях мы должны задать себе вопрос, не проистекают ли эти неурядицы в индивидуальных случаях из некоторого общего источника; нет ли некоего общего знаменателя у той подозрительности, которая с такой легкостью и постоянством возникает между полами?
В рамках краткой лекции едва ли стоит пытаться дать вам полный обзор столь обширной темы. Поэтому я не буду даже касаться таких факторов, как происхождение и влияние социальных институтов, и в первую очередь брака. Я намерена лишь выбрать наугад несколько понятных с психологической точки зрения факторов и перейти к рассмотрению причин и последствий враждебности и напряженности в отношениях между полами.
Я бы хотела начать с чего-то совершенно банального, а именно с того, что эта атмосфера подозрительности во многом понятна и даже оправданна. Она, по-видимому, связана не с определенным партнером, а скорее с интенсивностью аффектов и неспособностью с ними справиться.
Мы знаем или смутно ощущаем, что подобные аффекты могут привести в экстаз, вывести человека из равновесия, отказаться от себя, то есть совершить прыжок в беспредельное и бескрайнее. Вероятно, именно поэтому подлинная страсть столь редка. Как хороший бизнесмен, мы опасаемся класть все яйца в одну корзину. Мы стараемся быть сдержанными и всегда готовы к отступлению. Наш инстинкт самосохранения вызывает естественный страх потерять себя в другом человеке. Как раз поэтому то, что происходит с любовью, происходит с воспитанием и с психоанализом: каждый мнит себя здесь знатоком, но мало кто в них разбирается. Человек склонен не замечать, как мало он дает другому, но с легкостью обнаруживает этот изъян в партнере, чувствуя, что «ты никогда на самом деле меня не любил». Жена, лелеющая мысли о самоубийстве из-за того, что супруг не уделяет ей всю свою любовь, все свое время, все внимание, не желает замечать, сколько враждебности, скрытой мстительности и агрессии выражено этой ее установкой. Она будет испытывать лишь отчаяние, поскольку «полна любви» и в то же время остро чувствует и отчетливо видит недостаток любви у партнера. Даже Стриндберг (который, как известно, был женоненавистник), защищаясь, умудрился как-то сказать, что это не он ненавидел женщин, а женщины ненавидели и третировали его.