в последующих взаимоотношениях, в частности в браке, причем независимо от личности партнера. Чем менее удается преодолеть эти установки в процессе развития, тем более дискомфортно будет чувствовать себя муж в отношениях с женой. Наличие таких чувств часто может не осознаваться, а их источник не осознается никогда. Реакция на них может быть очень разной. Она может привести к напряженности и супружеским конфликтам, которые варьируют от скрытого недовольства до откровенной ненависти, или побуждать мужа искать разрядку в работе, в мужской компании или в обществе других женщин, требования которых его не пугают и в присутствии которых на него не давит бремя всевозможных обязательств. Но снова и снова мы убеждаемся, что супружеские узы, к добру или худу, оказываются более прочными. Однако отношения с другой женщиной нередко приносят больше облегчения, удовлетворения и счастья.
Из тех трудностей, которые привносит в брак жена – сомнительный дар периода ее формирования, – я упомяну лишь одну: фригидность. Можно спорить, является она или нет неизменным свойством, но она всегда указывает на разлад в отношениях с мужчиной. Независимо от индивидуальных вариаций она всегда выражает отвержение мужчины – либо конкретного индивида, либо мужского пола в целом. Данные о частоте фригидности значительно разнятся и представляются мне крайне ненадежными, отчасти потому, что качество чувств нельзя выразить статистически, отчасти потому, что трудно оценить, как много женщин так или иначе обманывают себя относительно своей способности получать сексуальное удовольствие. В соответствии с собственным опытом, я склонна предполагать, что фригидность в легкой степени распространена гораздо больше, чем мы могли бы ожидать из высказываний самих женщин.
Утверждая, что фригидность всегда выражает отвержение мужчины, я не имею в виду подозрительность или враждебность. Такие женщины могут иметь красивую фигуру, со вкусом одеваться и вести себя вполне женственно. Они могут производить впечатление, что вся их жизнь «настроена лишь на волну любви»[55]. Я имею в виду нечто более глубокое – неспособность к настоящей любви, неспособность полностью отдаться мужчине. Такие женщины либо предпочитают идти своим путем, либо отпугивают мужчину своей ревностью, требованиями, нытьем и занудством.
Как возникает такая установка? В первую очередь мы склонны во всем винить огрехи в наших прежних да и нынешних методах воспитания девочек с их гнетом сексуальных запретов и сегрегацией от мужчин, не позволяющими увидеть их в нормальном свете. Поэтому они представляются им либо героями, либо чудовищами. Однако и факты, и рассуждения убеждают нас, что эта концепция слишком поверхностна. На самом деле чрезмерная строгость в воспитании девочек совершенно не обязательно влечет за собой усиление фригидности. Мы видим также, что, когда дело касается базальных свойств, человеческую природу невозможно существенно изменить запретами и принуждениями.
Имеется, пожалуй, лишь один фактор, который, как показывает анализ, обладает достаточной силой, чтобы отвратить нас от удовлетворения жизненных потребностей, – тревожность. Если мы хотим понять ее происхождение и развитие, насколько это можно постичь генетически, мы должны более пристально взглянуть на типичную судьбу инстинктивных влечений девочки. Здесь мы можем обнаружить различные факторы, которые делают женскую роль в глазах маленькой девочки явно опасной и вызывают к ней неприязнь. Типичные страхи раннего детства с их прозрачной символикой позволяют легко догадаться об их скрытом значении. Что еще может означать страх перед грабителями, змеями, хищниками и грозой, если не женский страх перед всемогущей силой, способной подавить, вторгнуться внутрь и разрушить? Существуют и другие страхи, связанные с ранним инстинктивным предчувствием материнства. С одной стороны, маленькая девочка боится этого таинственного и страшного события, ожидающего ее в будущем, а с другой – что ей никогда не выпадет возможность пережить его.
От всех этих неприятных ощущений девочка типичным образом спасается бегством в желаемую или воображаемую мужскую роль. Более или менее явные аспекты этого поведения легко можно обнаружить у девочек в возрасте от четырех до десяти лет. В допубертатный и пубертатный период шумное мальчишеское поведение исчезает, уступая место женской установке. Однако под этой поверхностью могут сохраняться достаточно выраженные остаточные явления, оказывающие свое пагубное воздействие разными способами: в виде амбициозности, стремления к власти, обиды на мужчин, которые в сравнении с ней всегда имеют преимущество, воинственной установки по отношению к мужчине, иногда в форме альтернативного сексуального поведения и, наконец, в форме сдерживания или полной блокировки сексуального удовлетворения с мужчиной.
Один момент станет яснее, как только мы поймем эту изображенную в общем виде историю развития фригидности. Если взглянуть на брак как на целое, то мы увидим, что почва, на которой произрастает фригидность, и способ, которым она выражается в общей установке по отношению к мужу, гораздо важнее, чем сам по себе симптом, который, представляя собой всего лишь отсутствие удовольствия, пожалуй, не столь серьезен.
Одной из женских функций, которые могут быть нарушены в результате такого неблагоприятного развития, является материнство. Я бы не хотела обсуждать здесь те многообразные способы, которыми могут выражаться подобные физические и эмоциональные расстройства, и предпочла бы ограничиться рассмотрением лишь одного вопроса. Возможно ли, чтобы благополучный в своей основе брак пострадал от появления на свет ребенка? Этот вопрос часто можно услышать заданным в аподиктической форме: цементируют дети брак или, наоборот, его подрывают? Однако ставить вопрос в столь общей форме непродуктивно, поскольку ответ зависит от внутренней структуры каждого конкретного брака. Поэтому мой вопрос будет задан более конкретно: могут ли хорошие отношения между партнерами испортиться с появлением ребенка?
Хотя с биологической точки зрения такие последствия кажутся парадоксальными, при определенных психологических условиях они все же могут возникнуть. Так, например, бывает, когда мужчина, бессознательно сильно привязанный к матери, начинает воспринимать свою жену как фигуру матери, поскольку она и в самом деле сама стала матерью, и тем самым для него становится невозможным относиться к ней как к сексуальному объекту. Такое изменение установки может оправдываться разного рода рационализациями – например, что из-за беременности, родов и кормления жена утратила свою красоту. Именно такими рационализациями мы обычно пытаемся объяснить те эмоции или запреты, которые вторгаются в нашу жизнь из непостижимых глубин нашей души.
Соответствующий случай у женщины объясняется тем, что вследствие определенных нарушений в ее развитии все ее женские желания оказываются сосредоточенными на ребенке. Поэтому и во взрослом мужчине она любит лишь ребенка – ребенка, которого собой представляет для нее сам мужчина, и ребенка, которого он должен ей подарить. Если такая женщина и в самом деле рожает ребенка, муж становится ей совершенно не нужен и даже досаждает своими требованиями.
Таким образом, при определенных психологических условиях ребенок тоже может стать источником отчуждения или неприязни между супругами.
На этом ввиду отсутствия времени я бы хотела закончить, хотя я даже не затронула другие важные источники конфликта, например скрытую гомосексуальность. Большая обстоятельность вряд ли добавит что-либо принципиальное к тому взгляду на проблему, который вытекает из изложенных выше психологических открытий.
Итак, я исхожу из следующего: когда брак угасает или когда вторгается кто-то третий, все, чем мы обычно объясняем крушение брака, уже является следствием определенного развития, результатом, как правило, скрытого от нас процесса, постепенно перерастающего в неприязнь к партнеру. Источники этой неприязни имеют мало общего с тем, что, как мы считаем, раздражает нас в партнере; скорее ими являются неразрешенные конфликты, которые мы приносим в брак из нашего детства.
Следовательно, проблемы брака невозможно решить ни увещеваниями относительно долга и самоотречения, ни советами дать неограниченную свободу влечениям. Первые сегодня уже не имеют смысла для нас, а последние не очень-то способствуют нашему стремлению к счастью, не говоря уж об опасности утратить наши главные ценности. Фактически вопрос следовало бы поставить так: каких факторов, приводящих к неприязни к партнеру, можно избежать? Какие можно смягчить? Какие преодолеть? Можно избежать наиболее разрушительных диссонансов в развитии, по крайней мере снизить их интенсивность. С полным правом можно сказать, что удача в браке зависит от степени эмоциональной стабильности, достигнутой обоими партнерами до брака. Многие трудности выглядят неизбежными. Пожалуй, в самой природе человека – ожидать исполнения желаний как подарка, вместо того чтобы прилагать усилия. Неиспорченные изнутри, то есть свободные от тревоги отношения между полами, наверное, так и останутся недостижимым идеалом. Мы должны также научиться принимать в себе определенную противоречивость собственных ожиданий как часть нашей натуры и тем самым понять невозможность осуществления их всех в браке. Наше отношение к самоотречению будет меняться в зависимости от момента, в который маятник истории заденет нас. Предшествовавшие нам поколения требовали чрезмерного отречения от инстинктов. Мы же, напротив, склонны его бояться. Самой желанной целью брака, как и любых других отношений, является, пожалуй, достижение компромисса между самоотречением и вседозволенностью, между ограничением и свободой влечений. И все же главное, что угрожает браку, это не самоотречение, навязываемое нам действительными недостатками партнера. В конце концов, мы могли бы простить ему, что он не способен дать нам больше того, что определено границами его природных возможностей; но мы также должны отказаться от других наших требований – высказанных или подразумеваемых, которые слишком легко отравляют атмосферу. Мы должны отказаться от поиска различных путей удовлетворения других своих влечений, не только сексуальных, которые партнер оставляет невостребованными и неисполненными. Иными словами, нам надо всерьез пересмотреть абсолютный стандарт моногамии, непредубежденно исследовав его происхождение, ценности и связанные с ним опасности.