У нас есть также довольно точная картина того, какими путями эти раздражители передаются из центральной нервной системы к периферическим органам.
Переход от этих довольно простых связей к вопросу, может ли дисменорея вызываться психическими конфликтами, кажется слишком резким. Однако я думаю, что сами процессы различаются не столь основательно, как методологические подходы. Можно создать экспериментальную ситуацию, в которой вы стимулируете аппетит человека и способны измерять секрецию желудочных желез. При этом можно точно измерить изменения секреции при реакции испуга, но нельзя создать экспериментальную ситуацию, вызывающую дисменорею. Эмоциональные процессы, лежащие в основе дисменореи, слишком сложны, чтобы воспроизвести их в экспериментальной ситуации. Но даже если бы вам удалось экспериментально вызвать у человека некоторые весьма сложные эмоциональные состояния, вы не вправе ожидать каких-либо конкретных результатов, потому что дисменорея никогда не бывает результатом только одного эмоционального конфликта, но всегда предполагает ряд эмоциональных предпосылок, основы которых закладывались в разное время.
В силу указанных причин эти проблемы невозможно изучать экспериментальным путем. Метод, способный раскрыть нам связь между определенными эмоциональными силами и симптомом, как в случае с дисменореей, должен быть, очевидно, историческим. Он должен дать нам возможность понять особую эмоциональную структуру личности и корреляцию ее эмоций с симптомом с помощью весьма подробной биографии пациентки.
Насколько мне известно, существует только одна психологическая школа, предлагающая именно такое понимание со сколь угодно высокой степенью научной точности, – это психоанализ. Благодаря психоанализу мы получаем картину происхождения, содержания и динамической силы психических факторов, действующих в реальной жизни, – знание необходимое, если мы действительно хотим научно обсуждать вопрос о том, могут ли функциональные расстройства вызываться эмоциональными факторами.
Не стану вдаваться здесь в подробности относительно метода, а лишь в очень сжатой форме представлю на ваше рассмотрение несколько эмоциональных факторов, которые в своей аналитической работе я посчитала существенными для понимания функциональных женских расстройств.
Начну с того, что привлекло мое внимание благодаря постоянному повторению. Мои пациентки обращались за психоаналитической помощью по самым разным причинам психологического свойства: это состояния тревоги всех видов, неврозы навязчивости, депрессии, затруднения в работе и контактах с людьми, сложности характера. И всякий раз при неврозе имели место нарушения психосексуальной жизни. Отношения пациенток с мужчинами, детьми или и с теми и с другими были в чем-то серьезно затруднены. Меня поразило следующее: среди столь разных типов неврозов не нашлось ни одного случая, в котором не были бы представлены и какие-то функциональные нарушения в генитальной системе, будь то фригидность различной степени, вагинизм, все виды менструальных расстройств, зуд, боли и выделения, не имевшие органической основы и исчезавшие после того, как были вскрыты некоторые бессознательные конфликты; а также разнообразные ипохондрические страхи, такие как страх заболеть раком или собственной ненормальности; определенные нарушения при беременности и родах, которые, по-видимому, указывали на их психогенную природу.
Здесь возникают три вопроса:
1. Такое совпадение нарушений психосексуальной жизни, с одной стороны, и функциональных женских расстройств – с другой, может быть, и поражает воображение, но постоянно ли оно?
Преимущество психоаналитика состоит в том, что он знает ряд случаев весьма досконально, но, в конце концов, даже профессиональный аналитик наблюдает лишь сравнительно малое их число. Поэтому, даже если мы находим, что наши результаты подтверждаются как другими наблюдателями, так и этнологическими факторами, вопрос о распространенности и надежности полученных нами данных – это вопрос, на который гинекологам предстоит дать ответ в недалеком будущем.
Конечно, на проведение подобных изысканий им потребовалось бы время и психологическое образование; но если хотя бы часть энергии, расходуемой на работу в лаборатории, была бы потрачена на психологическое обучение, это наверняка помогло бы прояснить проблему.
2. Если мы убеждаемся, что совпадение встречается регулярно, возникает вопрос, не могли ли и психосексуальные, и функциональные нарушения возникнуть на общей основе, связанной с состоянием организма или желез?
Я не хочу сейчас вдаваться в подробное обсуждение этих очень сложных проблем; хочу лишь указать на то, что, по моим наблюдениям, функциональные факторы и эмоциональные нарушения не всегда сопутствуют друг другу. Есть, например, фригидные женщины с отчетливо выраженными мужскими установками и явным неприятием женской роли. Вторичные половые признаки – голос, оволосение, строение скелета – у некоторых представительниц этой группы похожи на мужские, но большинство из них выглядят совершенно по-женски. В обеих группах женщин – выглядящих мужеподобно и абсолютно по-женски – вы можете выяснить, с каких конфликтов начались эмоциональные изменения; но только в первой группе конфликты могли возникнуть на конституциональной основе. На мой взгляд, пока мы не узнаем больше о конституциональных факторах и их особом влиянии на последующие установки, предполагать строгую связь было бы некорректно. К тому же подобное предположение может привести к очень опасным терапевтическим последствиям, если пренебречь психическими факторами. Например, в самом современном немецком учебнике по гинекологии Гальбана и Зайтца один из соавторов, Маттес, описывает случай с девушкой, обратившейся к нему по поводу дисменореи, которой она страдала в течение полутора лет. Она сказала ему, что простудилась на танцах. Позже он узнал, что уже после этого она вступила в половую связь с мужчиной. Она сказала Маттесу, что этот человек сильно возбуждает ее сексуально, но в то же время вызывает раздражение. Поскольку она являла собой то, что он называет «межсексуальным типом», Маттес посоветовал ей бросить этого мужчину, исходя из теории, что она принадлежит к типу личности, не способной обрести счастье в сексуальных отношениях. Девушка старательно последовала его совету, и две менструации прошли у нее без боли. Затем она возобновила свою любовную связь, и боли начались снова.
Это выглядит как излишне радикальный терапевтический вывод, воздвигнутый на базе весьма скудных знаний, и напоминает мне высказывание из Библии: «Если око твое искушает тебя, вырви его».
С терапевтической точки зрения, видимо, лучше было бы обратить внимание на психический уровень конфликтов, которые, возможно, и возникли по причине какого-то органического фактора, однако мы часто наблюдаем те же самые конфликты и при его отсутствии.
3. Теперь третий вопрос, который я хочу сейчас рассмотреть. Его точная формулировка выглядела бы так: есть ли специфическая корреляция между некоторыми психическими установками в сфере психосексуальной жизни и определенными генитальными нарушениями? К сожалению, человеческая природа не так проста, а наши знания не настолько далеко продвинулись, чтобы дать нам возможность высказаться по этому поводу ясно и однозначно.
В самом деле, у всех этих пациенток вы найдете некоторые фундаментальные психосексуальные конфликты. Эти конфликты сочетаются с имеющейся у всех пациенток некоторой степенью фригидности, по крайней мере с преходящей фригидностью; но главную роль в постоянной корреляции с определенными функциональными симптомами играют специфические эмоции и факторы.
Если фригидность выступает в качестве основного нарушения, мы неизменно обнаруживаем следующие характерные психические установки.
Прежде всего фригидным женщинам присуще весьма амбивалентное отношение к мужчинам, неизменно включающее в себя элементы подозрительности, враждебности и страха. Но крайне редко эти элементы проявляются открыто.
Например, у одной пациентки было сознательное убеждение, что все мужчины – преступники и их следовало бы убивать. Это убеждение явилось естественным следствием ее представлении о половом акте как о чем-то кровавом и болезненном. Она считала героиней каждую замужнюю женщину. Как правило, подобная враждебность проявляется завуалированно, и проникнуть в реальное отношение пациентки к мужчинам можно только исходя из ее поведения, а не ее слов. Девушки могут искренне рассказывать вам, как они ухаживают за мужчинами, насколько они склонны идеализировать их, но в то же самое время вы, возможно, заметите, что они чаще всего бросают своих «приятелей» совершенно внезапно, без всякой видимой причины. Вот типичный пример. У меня была пациентка X, чьи сексуальные отношения с мужчинами носили довольно дружелюбный характер. Но они никогда не длились больше года. Каждый раз после небольшого промежутка времени она чувствовала все возрастающее раздражение на мужчину, пока, наконец, больше уже была не в силах его выносить. Тогда она искала и находила какой-нибудь предлог, чтобы его бросить. В самом деле, ее враждебные импульсы по отношению к мужчинам становились настолько сильными, что она боялась причинить им вред и их избегала.
Иногда можно встретить пациенток, заявляющих, что они преданы своим мужьям, однако более глубокое исследование покажет вам мелкие, но беспокоящие признаки враждебности, проявляющиеся в повседневной жизни, такие, как глубоко пренебрежительное отношение к мужу, умаление его достоинств, неприятие его интересов или друзей, чрезмерные финансовые требования или ведение тихой, но постоянной борьбы за власть.
В этих случаях вы можете не только получить более или менее ясное представление о том, что фригидность – прямое выражение скрытой враждебности, но и на продвинутых стадиях анализа весьма точно проследить, как закладывалась фригидность, открыв новый источник внутреннего отвращения к мужчинам, и как она исчезает, когда эти конфликты преодолены.