Другое распространенное заблуждение: если кого-то сексуально привлекают дети, эти импульсы невозможно контролировать. Это неверное представление. Если порой кто-то желает совершить что-то противозаконное или социально неприемлемое, еще не значит, что он не может себя сдерживать. Если верить нашей законодательной системе, люди обладают способностью принимать решения, действовать ли в соответствии с социальными и законодательными нормами, вне зависимости от своих склонностей.
К счастью, по данным Национального агентства по борьбе с преступностью, две трети мужчин с педогебефильскими фантазиями, возможно, никогда не будут воплощать их в жизнь[192]. Их называют педофилами-ненарушителями. По утверждению Джеймса Кантора и Йена Макфейла, «педофилы-ненарушители — это уникальная группа людей, которых сексуально интересуют дети, но, несмотря на распространенные заблуждения, они никогда не вступали в сексуальный контакт с ребенком и не искали незаконных материалов, изображающих детскую сексуальную эксплуатацию»[193].
К сожалению, не все педогебефилы контролируют свои импульсы. Когда они действуют в соответствии со своими желаниями, то могут причинить жертве ужасающие страдания. Однако отношения между парафильскими интересами к детям и сексуальным насилием над детьми довольно сложные, и дискуссии вокруг этого важного вопроса часто пестрят ошибками и заблуждениями[194]. Чтобы лучше обсуждать проблемы сексуального насилия над детьми, обозначим несколько фактов, которые нужно понять.
1. Не все люди, практикующие сексуальное насилие над детьми, — педофилы, и не все педофилы практикуют сексуальное насилие над детьми.
В рамках общественной дискуссии мы должны прекратить использовать термины «насильник» и «педофил» (или даже «педогебефил») как синонимы. Так мы теряем важные подробности и помогаем «другим» насильникам. Из-за этого становится сложнее формировать стратегии предотвращения сексуального насилия и повторного насилия. Также это мешает разглядеть причины, почему детьми злоупотребляют в сексуальном плане, коих множество. Проще говоря, некий педогебефил может никогда не совершать сексуального насилия по отношению к ребенку, а человек, который совершает сексуальные преступления против детей, может не быть педогебефилом.
В то время как сексуальное влечение к детям — фактор риска для сексуальных преступлений против детей, еще большим фактором риска является система убеждений. В частности, на то, будет ли человек совершать насильственные действия сексуального характера по отношению к ребенку, указывают два когнитивных искажения.
По данным исследования Рут Манн и коллег (2005 год), в рамках которого изучали преступников, применивших сексуальное насилие к детям, первое искажение: «Секс с детьми не причиняет им вреда», а второе: «Дети активно провоцируют взрослых на секс с ними». Такие убеждения используются для оправдания сексуального насилия над детьми, и их могут придерживаться люди с первичным сексуальным интересом к детям и «преступники-оппортунисты». Преступники-оппортунисты — это люди, которых сексуально привлекают взрослые, но они пользуются преимуществом легкой доступности или незащищенности детей для совершения сексуального насилия, включая насилие в семье, церкви или других закрытых средах.
Это приводит нас к следующему пункту.
2. Люди, которые практикуют сексуальное насилие над детьми, обычно не незнакомцы.
Обобщая заблуждения о преступниках, практикующих сексуальное насилие над детьми, криминолог Келли Ричардс утверждает, что «хотя родители часто боятся, что на их детей нападут незнакомцы, документально подтверждено, что большинство насильников знали своих жертв».
Обзор научных статей показывает: в мире 18-20% женщин[195] и 7-8% мужчин сообщают, что подвергались сексуальному насилию до достижения 18 лет[196], и по данным проведенного среди детей опроса Национального общества предупреждения жестокого обращения с детьми, каждый двадцатый ребенок в Великобритании подвергался сексуальному насилию[197]. В числе преступников вероятнее всего оказывались знакомые с ребенком взрослые, включая родственников, соседей и друзей семьи. Чаще всего преступником, который насиловал и мальчиков, и девочек, становился мужчина, родственник, не отец жертвы.
3. Большинство людей, практикующих сексуальное насилие над детьми, не являлись жертвами сексуального насилия.
Убеждение, будто существует некий цикл сексуального насилия над детьми, принимается почти как догма. Предполагается, будто те, кто пережил сексуальное насилие в детском возрасте, либо впитали идею, что сексуальный контакт между детьми и взрослыми приемлем, либо страдают психологическими нарушениями, связанными с процессом принятия решений.
Однако тому существует мало эмпирических подтверждений[198]. Большинство тех, кого насиловали в детстве, не становятся преступниками (это особенно верно для преступниц), и большинство тех, кто сексуально домогается детей, не были жертвами сексуального насилия. Тем не менее люди, которые пережили в детстве сексуальное или физическое насилие, а также страдали от недостатка родительского внимания, имеют повышенную склонность к совершению преступлений и девиантному поведению, в том числе и сексуальному насилию[199]. Важно понимать связь между виктимизацией и превращением в преступника в этом контексте, но мы не должны ее преувеличивать.
4. Многие из тех, кто смотрит детскую порнографию в сети, никогда не применяют сексуальное насилие к детям в реальной жизни.
Значимое противозаконное действие, которое мы не обсуждали, — потребление детской порнографии. Поскольку выявление таких случаев и донесение о них крайне затруднено, часто невозможно узнать, к скольким материалам преступник имел доступ до и после осуждения. Это, в дополнение к недонесению со стороны жертв, усложняет изучение зависимости между потреблением детской порнографии и сексуальными преступлениями против детей. И все же, что мы знаем об этой связи?
В 2015 году исследовательница в сфере социальной безопасности Келли Бабчишин опубликовала метаанализ, направленный на изучение качеств онлайн- и офлайн-нарушителей, совершающих преступления сексуального характера против детей[200]. Каждый восьмой осужденный за распространение детской порнографии также имел зарегистрированный случай запретного контакта с ребенком, а при опросе о таком контакте сообщил почти каждый второй. Запретный контакт подразумевал встречу с ребенком и вовлечение его в любого рода сексуальное или сексуализированное поведение. Более того, как следует из данных о повторных судимостях, их меньше у людей, хранящих и распространяющих детскую порнографию, чем у преступников, совершающих насильственные действия сексуального характера по отношению к детям, хотя осужденные одновременно за распространение порно и запретный контакт чаще всего были склонны к рецидиву.
В целом статистика показывает, что «нарушители, чьи преступления ограничивались потреблением детской порнографии, отличались от тех, кто был осужден и за детскую порнографию, и за запретный контакт с ребенком, а также от тех, кто действовал только офлайн». Те, кого арестовали за детское порно, но кто не совершал запретного контакта, чаще испытывали эмпатию к жертве. Они были более склонны понимать и сочувствовать боли, которую бы они причинили, пойдя на запретный контакт с ребенком. По мнению авторов, эмпатию к жертве можно рассматривать как барьер, препятствующий сексуальным преступлениям.
Это важно. Хотя потребление детской порнографии — мощный показатель, что человек является педогебефилом (и скорее предсказывает наличие диагноза «педогебефилия», чем сексуальное злоупотребление детьми) [201], те, кто отличается высоким уровнем эмпатии к жертве, часто никогда не совершают преступных действий сексуального характера с детьми. Похоже, что способность сдерживать поведение и понимать потенциальных жертв, несмотря на сексуальное влечение, — самый важный фактор, который не дает педогебефилам становиться насильниками.
Но откуда вообще берутся педогебефилы? Они это выбирают?
Еще в 1886 году немецкий психиатр Рихард фон Крафт-Эбинг, придумавший термин «педофилия», утверждал, что это неврологическое расстройство[202]. С тех пор наша способность обосновывать свои утверждения значительно улучшилась. По мнению Джеймса Кантора, который всматривается в мозг педофилов уже многие годы, «люди рождаются с педофилией, она не меняется с течением времени и так же является частью нашей природы, как и любая другая сексуальная ориентация»[203].
Кантор и коллеги применяют гуманистический подход, не обвиняя людей за педогебефильские импульсы (в отличие от действий в соответствии с этими импульсами), относя эти стремления к биологии. Основные исследования Кантора показывают, что с наличием педогебефилии связаны неожиданные физические характеристики. Они включают:
1. Рост. Обнаружилось, что педогебефилы в среднем на 2 см ниже непедогебефилов[204].
2. Ведущая рука. Среди педогебефилов в три раза чаще встречаются левши[205].
3. Коэффициент интеллекта. У педогебефилов коэффициент интеллекта обычно ниже