4. Нейронные связи. У педогебефилов в среднем меньше серого вещества и развиты другие нейронные связи[207].
Что общего у этих характеристик? Предполагается, что они по большей части определяются до рождения[208]. Схожим образом считается, что сексуальная ориентация людей (включая педогебефилов) закладывается до рождения. Кантор объясняет: «Похоже, что, когда эти люди видят ребенка, это запускает в них сексуальные инстинкты вместо инстинктов заботы».
Это верно не только для педогебефилов, то же самое выявилось и в ходе сравнения насильников, совершающих сексуальные действия с детьми, с другими насильниками. В метаанализе 2014 года Кристиан Джойал и коллеги обнаружили, что «насильники, совершающие сексуальные действия с детьми, в целом демонстрируют больший нейропсихологический дефицит, чем люди, совершающие сексуальное насилие по отношению к взрослым/сверстникам»[209]. Это значит, что мозг людей, практикующих сексуальное насилие над детьми, работает иначе, чем мозг других сексуальных насильников. В том же ключе исследователи обнаружили, что коэффициент интеллекта насильников над детьми в целом ниже, чем коэффициент интеллекта тех, кто насилует взрослых. В частности, было выявлено: чем умнее насильник, выбирающий детей, тем старше его жертвы. Это значит, что те, кто злоупотреблял совсем маленькими детьми, имеют самый низкий коэффициент интеллекта.
Конечно, среда, в которой развивается человек, тоже важна. Сексуальные преступления педогебефилов против детей коррелируют со многими социальными факторами, включая низкие межличностные навыки, изоляцию, низкую самооценку, страх отвержения, неуверенность в себе, чувство собственной несостоятельности и недостаток знаний о сексе[210]. Большинство этих характеристик социально обусловлены, это переживания, которые сильно связаны с воспитанием и другими средовыми обстоятельствами.
Но похоже, что в споре «природа или воспитание» воспитание связано лишь с проявлением педогебефилии (с совершением противозаконных действий по отношению к детям). Иными словами, то, как человека воспитывают, может повлиять на его способность контролировать эти импульсы, но это мало соотносится с тем, будут ли его изначально привлекать дети в сексуальном плане. Кантор утверждает: «Даже педофилам, которые никогда не совершают преступлений, требуется подавление импульсов и контроль над ними на протяжении всей жизни»[211]. Умение подавлять и контролировать импульсы, возможно, отчасти является результатом лучшей работы мозга и хорошего воспитания, а также социальной поддержки в старшем возрасте.
Учитывая относительно скромные исследования на данную тему, похоже, что педогебефилия — склонность, с которой человек рождается, и это желание, возможно, нельзя излечить. Это также значит, что, если кого-то сексуально привлекают дети, эту парафилию, вероятно, не получится предотвратить с помощью воспитания или социализации (в отличие от действий в соответствии с этими импульсами). Каковы же последствия таких фактов для лечения?
Гадая, каково быть педофилом, психолог Дженни Хутепен расспрашивала этих людей об их жизни и в 2016 году опубликовала результаты бесед[212]. Она обнаружила, что многие педофилы, которых она опросила, «боролись с признанием педофильских интересов в раннем пубертате и в результате переживали психологические трудности». Кроме того, исследовательница узнала, что «многие совершали сексуальные преступления в отрочестве, когда еще только осознавали свои чувства»; она утверждает, что это, возможно, происходило отчасти из-за отсутствия распознавания ранних факторов риска и уместного вмешательства.
Автор рисует размытый портрет педогебефилов, с которыми она беседовала, и заканчивает статью предположениями, что нужно сделать, чтобы помочь людям с подобными наклонностями. Ее главный посыл: «Риск преступлений может быть снижен, если мы сделаем тему педофилии более открытой и обеспечим социальную поддержку и контроль для педофилов».
Если эти интересы врожденные, а генетика не подвластна контролю человека, как мы можем называть их злодеями? И как нам помочь тем, у кого есть такие сексуальные предпочтения?
Чтобы снизить вероятность того, что педогебефилы станут преступниками, было выдвинуто несколько инициатив, в том числе организация телефонов доверия и предоставление психотерапии. Эта деятельность в целом направлена на обучение управлению сексуальными желаниями, а не на излечение от них. Анонимные телефоны доверия и сообщества для педогебефилов становятся более доступными, а мы понимаем: для того чтобы предотвратить сексуальное насилие над детьми, нам нужно стимулировать жертв и людей с такими предпочтениями открыто говорить об этом. Если отстраняться и исключать педогебефилов из общества, это не поможет предотвратить их преступные действия, так что это непродуктивно. Среди подобных инициатив: «Прекратите это немедленно!» (Stop It Now!) в Великобритании, «Добродетельные педофилы» (Virtuous Paedophiles) в США и «Проект “Темное поле”» (Projekt Dunkelfeld) в Германии, их цель — обеспечить помощь благодаря психологической поддержке, которая позволит людям удерживаться от действий в соответствии со своими импульсами.
Несмотря на то, что лечение педогебефилии по большей части происходит уже после того, как люди совершают преступление, существуют инициативы, которые предлагают превентивные меры. Некоторые клиники (их пока мало) начинают оказывать психологическую поддержку тем, у кого есть сексуальные фантазии, связанные с детьми, и тем, кто боится, что начнет воплощать их в жизнь. Но во многих странах осуществлять такую деятельность трудно, поскольку люди могут желать помощи, но бояться, что врач или психотерапевт сообщит о них полиции. Есть разумный страх, что строгая конфиденциальность в некоторых случаях помешает предотвратить вред. Тем не менее некоторые терапевты считают: для того, чтобы система начала работать, требуется гарантия строгой конфиденциальности.
Этот подход крайне спорен. Если человек скажет врачу, что совершает преступные действия с ребенком, и полиция, и общество, безусловно, будут считать, что им следует знать об этом. Но с позиции уменьшения вреда, возможно, лучше, чтобы педогебефил имел возможность говорить с кем-то о своих импульсах и действиях и не был полностью изолирован. Только так он сможет получить помощь, чтобы справиться со своими фантазиями и научиться их контролировать.
В то время как телефоны доверия для педогебефилов часто обещают анонимность лишь по телефону, немецкий «Проект “Темное поле”» пошел еще дальше. Это единственная организация во всем мире (насколько я знаю), которая предоставляет полную анонимность для тех, кто приходит лично[213]. Петя Шухманн, психолог, сотрудничавшая с «Проектом “Темное поле”», советует некоторым из тех, кто звонит по анонимному телефону доверия, посещать терапевтические сессии. В 2015 году у нее взяли интервью об опыте работы в проекте. В беседе она сообщила, что люди, выходящие на контакт, по-настоящему отважны и признаются, что испытывают облегчение, отыскав человека, с которым могут наконец-то поговорить. Понимание, что ты — педогебефил, может быть травматичным опытом.
Психотерапевт уверена, что педогебефилия сродни «болезни», и утверждает, что задача программы для таких людей — «научить их сознавать ответственность за свои сексуальные желания»[214]. Предлагаемая проектом психотерапия нацелена на помощь в обучении контролю над импульсами и изживанию определенных убеждений, которые могут существовать у этих людей (что дети сексуально заинтересованы в них или хотят заняться с ними сексом). Считается, что снижение актуальности этих убеждений снижает и риск совершения преступлений.
В то время как телефоны доверия и психотерапия обещают сократить уровень сексуального насилия над детьми, долгосрочные результаты этих вмешательств пока не известны. И все же я считаю, что эти инициативы как минимум помогают им справляться со своими импульсами, а не подавлять, игнорировать их или действовать в соответствии с ними.
Один педогебефил, проходивший курс психотерапии от «Темного поля», в интервью BBC сказал: «У меня не жирные волосы, я не ношу очки с толстыми линзами или потрепанную одежду... У педофилов нет какого-то типичного образа, как себе воображают люди. Мы все разные и совершенно нормальны. Единственное, что у нас есть общего, это сексуальное влечение к детям. Я учусь контролировать свои сексуальные желания»[215].
Есть и другой спорный способ справиться с педогебефилией — кастрация. Физическая кастрация подразумевает хирургическое удаление яичек. Хотя опциональная физическая кастрация сексуальных преступников все еще возможна в Германии и Чехии, ее жестко критикуют в Европейском комитете по предупреждению пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания, и ее почти перестали делать с 1940-х годов, когда была внедрена химическая кастрация[216].
Химическая кастрация — способ лечения педогебефильных мужчин (обычно тех, кто уже совершил преступление), который подразумевает регулярные инъекции антиандрогенных препаратов. Эти лекарства временно лишают человека сексуального влечения, и эрекция становится практически невозможной. В одних странах химическая кастрация является опциональным наказанием, в то время как в других (в Польше, Индонезии, Чехии, Австралии, Корее и некоторых штатах Америки) ее можно потребовать для осужденных сексуальных преступников. Именно принудительное использование