Когда мы видим бедняка на улице, многие из нас избегают его, неодобрительно косятся, даже советуют «просто найти работу». Такое поведение может проистекать из убеждений, что человек заслуживает своей бедности, так как не слишком старался или принимал неверные решения. Но в действительности это способ защитить себя. Нам нравится думать, что бедность нам не страшна, ведь мы-то ее не заслужили. Схожие аргументы используются в отношении тех, кто стал жертвой преступления. Мы виним жертву, ведь безопаснее считать, что она сама виновата, и не думать, что мы с той же легкостью и сами могли оказаться на ее месте.
Людям нравится ощущение порядка и контроля и не нравится идея, что плохие события могут случаться с хорошими людьми. Но так происходит постоянно. Если мы примем это, это может помочь нам справиться с социальным неравенством, как-то на него повлиять: например, искоренить рабство, снизить уровень бедности, предотвратить насильственные преступления. Вероятно, в обществе не существует, как полагают верующие в справедливый мир, «неизбежных зол».
Также гипотезе справедливого мира противоречит идея, что хорошее случается и с «плохими» людьми — с теми, кто не играет по правилам и эксплуатирует других.
Один из ярких примеров извлечения выгоды из человеческого страдания — вымогательские расценки на жизненно важное лечение.
В 2015 году Мартин Шкрели (также известный как Фарма-бро, PharmaBro), исполнительный директор Turing Pharmaceuticals, купил права на производство лекарства от СПИДа «Дараприм» и почти сразу же поднял цену на него с 13 долларов 50 центов до 750 долларов за одну таблетку[245]. То, что происходило, казалось очевидным случаем извлечения выгоды за счет пациентов. Его бездумное пренебрежение благополучием больных людей подарило ему прозвище «самый презираемый человек Америки».
В 2017 году его обвинили в нескольких случаях мошенничества. Однако после такой бурной общественной критики его самого и его действий было трудно найти беспристрастных присяжных. Вот выдержка из самого странного протокола выбора присяжных за всю историю существования суда: в результате более 200 присяжных были «освобождены» от своих обязанностей[246].
СУД: Цель выбора присяжных — обеспечить справедливость и беспристрастность в этом деле. Если думаете, что не можете быть справедливы и беспристрастны, ваш долг сообщить мне об этом. Итак. Присяжный №1.
ПРИСЯЖНЫЙ №1: Я знаю подзащитного и ненавижу его.
БЕНДЖАМИН БРАФМАН (адвокат Шкрели): Извините.
ПРИСЯЖНЫЙ №1: Я считаю его жадным человечишкой.
СУД: Присяжные обязаны выносить заключение по делу, основываясь только на уликах. Вы согласны?
ПРИСЯЖНЫЙ №1: Не знаю, смогу ли я. Не хочу быть присяжным.
СУД: Присяжный номер 1 освобожден.
ПРИСЯЖНЫЙ №10: Единственное, в чем я буду беспристрастен, — в решении, в какую тюрьму его отправить.
СУД: Так. Мы освободим вас. Присяжный номер 28, вы хотите что-то сказать?
ПРИСЯЖНЫЙ №28: Мне совсем не нравится этот человек. Я не могу понять, как можно быть настолько глупым, чтобы взять лекарство, которое нужно людям с ВИЧ, и взвинтить цену на него на пять тысяч процентов. Честно, серьезно, я бы подошел к нему...
СУД: Сэр, спасибо.
ПРИСЯЖНЫЙ №28: Он дурак или жадный? Я не понимаю.
ПРИСЯЖНЫЙ №59: Ваша честь, он определенно виновен, и я ни в коем случае не позволю ему ускользнуть.
СУД: Так. Это ваше отношение к человеку, который обвинен в преступлении, но еще не признан виновным?
ПРИСЯЖНЫЙ №59: Это мое отношение ко всей его деятельности, к тому, что он сделал с людьми.
СУД: Ладно. Мы освобождаем вас, сэр.
ПРИСЯЖНЫЙ №59: И он оскорбил группу Wu-Tang Clan.
ПРИСЯЖНЫЙ №77: После всего, что я видел в новостях, о чем я читал, я уверен, что подзащитный — воплощение корпоративной жадности в Америке.
БРАФМАН: Мы возражаем.
ПРИСЯЖНЫЙ №77: Вам придется убедить меня, что он невиновен, а не наоборот.
Комментарий присяжного №59 связан тем, что Шкрели купил единственный экземпляр эксклюзивного альбома[247] группы Wu-Tang Clan и не обнародовал его, за что участник группы обозвал его «говнюком». В ответ Шкрели назвал рэпера старым и неактуальным и угрожал уничтожить альбом, заявляя: «Без меня ты ничто»[248].
После отсева предвзятых присяжных Шкрели был признан виновным по нескольким статьям. Во время и после суда он был разговорчив, неискренен, нагл, писал злобные, привлекающие внимание комментарии в соцсетях и постоянно лгал. Он соврал даже о том, что учился в Колумбийском университете. Это выяснилось на заседании, когда университетский служащий сообщил, что не располагает информацией о том, что Шкрели когда-либо посещал лекции[249]. В тот же вечер, вернувшись домой, Шкрели запустил прямой эфир в соцсетях: с котом на коленях и в майке с надписью «Колумбийский университет» он атаковал своих критиков. Казалось, ему нравилось спорить, возможно, он даже радовался, что его считают злодеем. Так было вплоть до 2018 года, когда его приговорили к семи годам тюрьмы за махинации с ценными бумагами и преступный сговор, и мир увидел подлинные эмоции. Человек, который прежде считал себя неприкосновенным, заплакал в суде[250].
Как он дошел до такого? Легко описать его как психопата, или испорченного, или злодея. В самом деле, в этом разделе я собиралась говорить о тех, кого Роберт Хаэр, исследователь, разработавший список симптомов психопатии, называл «змеи в костюмах». Бездушному манипулятору-психопату легче действовать в условиях бизнеса, ведь это помогает ему принимать решения, думая о деньгах, а не о сочувствии.
А затем я остановилась. Используя теорию, которая объясняет нечестное поведение в бизнесе психопатическим лидерством, мы впадаем в заблуждение, будто злодейства — это то, что делают другие люди. Словно это результат фундаментальных недостатков человека, а не система, которая создается только лишь для того, чтобы определять наши показатели успеха и вклад в денежном выражении.
Шкрели во многих смыслах — олицетворение того, что мы думаем о плохом боссе или корпоративном исполнительном директоре: подлый, эгоистичный змей в костюме. Но мы должны быть осторожны. Он вырос в мире, который восхваляет деньги и часто вознаграждает тех, кто преуспел в бизнесе даже за счет других. Многие предприниматели накручивают цены на товары первой необходимости, плохо обращаются с работниками или назначают себе очень большие зарплаты, пока сотрудники недоедают. Люди с легкостью адаптируются к системам, в которых живут, и Шкрели был среди тех, кто зашел слишком далеко и наслаждался своим успехом в корпоративной игре. Это не оправдывает его действий, но, как и все мы, Шкрели — тоже продукт своего окружения, хотя и вероятно, что он обладает чертами темной тетрады (нарциссизм, макиавеллизм, садизм и психопатия), благодаря чему ему еще легче игнорировать разум и этику и фокусироваться исключительно на деньгах и славе.
И все же мы не должны дегуманизировать тех, кто дегуманизирует других.
Возможно, система, которая поощряет выгоду и ставит ее превыше всего остального, способна всех нас превратить в чудовищ.
Многое из того, что мы делаем вне работы, мы совершаем и на работе. Мы врем, чтобы избавить себя от нежелательных задач, выпячиваем свои положительные качества, чтобы выглядеть лучше, язвим коллегам, радуемся неудачам тех, кому завидуем, воруем ради личной выгоды, нарушаем субординацию, жульничаем, чтобы пробиться наверх. Это обычные человеческие поступки, и лишь порой мы совершаем их на работе. Во многом бизнес — это микрокосм человеческого опыта. Но, когда нам удается заглянуть за корпоративную завесу и посмотреть на тех, с кем вместе работаем, мы замечаем несколько особенностей, которые оказывают наибольшее влияние на наше поведение среди коллег.
Многие из нас ходят на работу не только ради денег. Нам также хочется ощущать, что мы осмысленно проводим свою жизнь. А когда мы чувствуем, что наша роль значима, то можем отождествлять себя с этой ролью. Возьмем, к примеру, меня. Я ученый. Я не просто делаю что-то для науки или пишу о ней.
Что касается этического поведения, тут, похоже, очень важно, насколько сильно мы ценим организацию, на которую работаем, и идентифицируемся с ней. Если мы — несчастные сотрудники, которые ни в грош не ставят компанию или свою роль в ней, мы можем делать то, что полезно нам, но разрушительно для компании. Это неэтичное, эгоистичное поведение.
Однако, когда мы ценим тех, с кем работаем, и компанию, в которой трудимся, и мы чувствуем себя частью организации, мы можем совершать неэтичные поступки на благо компании. Мы способны воровать ради своего работодателя, а не у него, врать ради начальства, а не ему, покрывать ошибки коллег, а не только свои.
Психологи Элизабет Ампресс и Джон Бингхэм назвали это «неэтичное проорганизационное поведение». Они говорят: «Высоковероятно, что люди, сильно привязанные к своему работодателю и идентифицирующие себя с ним, будут вовлекаться в неэтичное проорганизационное поведение, то есть работники способны совершать плохие поступки из хороших побуждений»[251]. Ампресс и Бингхэм утверждают, что это соответствует теории социального обмена, в которой описывается обмен услугами или ресурсами. Авторы пишут: «Хотя обмен благами доброволен, тот, у кого не получается дать что-то в ответ, может столкнуться с санкциями в виде недоверия, ухудшения репутации, отказа в будущих поблажках и прочими наказаниями. Напротив, те, кто отвечает на услугу, вовлекаются в бесконечный обмен благами, такими как взаимное доверие, одобрение и уважение».