— А Вики знает об этом?
— О, да. О болезни, но не о гороскопе.
— И что эти анализы покажут вам?
— Сколько времени ей осталось.
— И никакого лечения?
— Об этом даже нет и речи.
— Вы сказали мне, что этот гороскоп может ошибаться.
— Я.., солгал.
— Этот Шенк, должно быть, мошенник! — взорвался Гаррисон. — Он наверняка знал, что она была в санатории. Должно быть, узнал почему. Он связался с Зибертом. Он жулик. Если она должна умереть... — он почти задохнулся на этом слове, — ., она должна умереть. И зачем этот таинственный ублюдок вытащил такое на свет?
— Нет, нет, Ричард, — Шредер попытался успокоить его. — Адам — хороший друг. Я знаю его более двадцати лет. Он очень честный человек.
Гаррисон схватил смятую картонку и свой гороскоп и засунул их в карман.
— Я попрошу Кениха прочитать их мне.
— Неркели ты думаешь, что я буду врать тебе в таких вопросах? — вздохнул Шредер.
— Допустим, что я не хочу верить вам. Но я верю. И я слеп! У Вилли хорошие глаза. Подтверждение уничтожит мои сомнения.
Гаррисон почувствовал, что Шредер кивнул.
— Очень хорошо. Я понимаю, каково тебе сейчас.
— А что там с вашим гороскопом? — спросил Гаррисон, — и Вилли?
— Вот мой, — Шредер вручил ему карточку. — Там все просто: “Томас. Смерть. Шкала времени: через шесть месяцев”.
Гаррисон схватил Шредера за руку.
— Господи! Этот Шенк — кровавый убийца. Нет, — колдун. Разве вы не видите, что он колдун? Он сказал вам, что вы скоро умрете, и вы, доверяя ему, просто настраиваете себя на смерть!
— Нет, — ответил Шредер, на фоне страсти Гаррисона его голос звучал тихо. — Я знал об этом раньше, чем Адам сказал мне, даже раньше, чем об этом сказали мне мои доктора. Они только подтвердили то, что я сам чувствовал внутри. Мои кишки сдают.
— Но всему этому нет никаких доказательств, — Гаррисон безумно помотал головой. — Ничего из этого не должно произойти. Это всего лишь гороскопы, и все. Да к тому же еще и отвратительно составленные! Я все еще думаю, что этот Шенк — шарлатан.
— А мои доктора? А Зауль Зиберт? — Шредер покачал головой. — Нет, время покажет тебе, как ты ошибаешься. — И снова Гаррисон почувствовал неестественный холодок.
— А что там насчет Вилли Кениха? — спросил он. — Он тоже будет принесен в жертву этой сверхъестественной чепухе?
— Нет, с будущим Вилли все в порядке. В ею гороскопе говорится: “В. Кених. Шкала времени: шесть месяцев”, а дальше только одна единственная запись. Просто твое имя: “Ричард Гаррисон”.
Гаррисон опять затряс головой.
— Видите? Никакого смысла.
— Но почему тогда это так беспокоит и злит тебя?
— Я.., я не знаю. Послушайте, давайте играть начистоту?
— Очень хорошо, — сказал Шредер, — скажи мне, только честно, что ты думаешь обо всем этом.
Гаррисон кивнул и облизнул пересохшие губы.
— Вы верите, что по прошествии шести месяцев вы умрете?
— Я знаю это.
— И что где-то через восемь лет вы возродитесь, переселитесь.., в меня?
— Это возможно, но не без твоей помощи. По крайней мере, не без твоего разрешения.
— Каким образом?
— Сначала ты должен принять главное. А затем, когда я приду к тебе, ты должен принят; — меня.
— Два разума в одном теле?
— Я уже говорил тебе, что это не совсем так Скорее, объединение разумов. Мы не будем осознавать, что нас там двое. Я буду тобой, а ты — мной.
Гаррисон, нахмурившись, покачал головой.
— Бесполезно. Я, наверное, не понимаю, что такое реинкарнация.
— Странно, — сказал Шредер. — Такой умный человек, как ты... Да спроси любую амебу...
— Амебу? Еще загадки?
— Послушай, — сказал Шредер, — что такое амеба если не классический случай продолжительной реинкарнации? Мы могли бы принять за факт, что любая амеба, которую мы видим в микроскоп, является оригинальной первичной амебой из доисторических океанов. Карнокинез не только подтверждает преемственность видов, но и их оригинальную тождественность.
— Но мы не одноклеточные организмы, — заметил Гаррисон.
— Я знаю о нескольких своих предыдущих жизнях. — Шредер проигнорировал его замечание. — Их открыли при помощи гипноза. Если бы ты тоже, под гипнозом, “вспомнил” прошлые жизни, это было бы еще одним примером нашей совместимости.
— Но вы все еще не предъявили мне никаких доказательств.
— Доказательства предъявит время. Но, пожалуй, есть еще кое-что, что поможет мне убедить тебя.
— И что же это?
— Ты упомянул собаку из своего сна. Черную суку. И ты знаешь, как я отреагировал, когда ты сказал мне об этом.
— Да. Ну и что?
— Сейчас ты слышал о Черной собаке, “С”, упомянутой в гороскопе Шенка.
— Совпадение, — пожал плечами Гаррисон.
— За день до того, как Шенк приехал сюда, я получил письмо от одного человека из Миндена. Его имя Ганс Хольцер. Мы с Гансом давно знаем друг друга. Раньше он был психиатром, работал с контуженными на войне людьми. Он и сейчас психиатр, но только работает с собаками. Доберманами. Черными суками. Он тренирует их для слепых людей. Это самые лучшие, самые дорогие и самые необычные собаки-поводыри во всем мире. Я написал ему, что хотел бы приобрести для тебя такую собаку. И это было до Шенка, до того как я узнал о собаке из твоего сна. Подожди...
Он встал, подошел к телефону, набрал номер.
— Мина, мне требуется первое письмо к Хольцеру, написанное три недели назад. Да, мои собственные распоряжения о собаке для Ричарда Гаррисона. Пожалуйста, пусть кто-нибудь принесет его мне к двери библиотеки. Спасибо... — он положил трубку и повернулся к Гаррисону.
— Ты можешь взять и это письмо, чтобы Вилли прочитал его тебе.
— Хорошо, — сказал Гаррисон. — Допустим, я верю вам. Может быть, я схожу с ума, но как бы то ни было, я вам верю. Однако скажите, почему вы так уверены, что я приму эту собаку-поводыря?
Он почувствовал, что Шредер улыбнулся.
— Но ведь это очевидно, что возьмешь! Вера немца в тайный порядок вещей начинала раздражать Гаррисона. Внезапно он почувствовал, что с него довольно этой библиотеки и обсерватории. Он встал.
— Мы закончили?
— Да, закончили. Закончили на сегодняшнее утро. Слушай, солнце сегодня такое теплое, почему бы нам не поплавать, а? Вики тоже собиралась. Она любит воду. Ленч будет позднее, а в полдень...
— Другое здание?
— Да. Там ты узнаешь, что все это действительно существует, а не просто вереница совпадений. И, между прочим, когда я расспрашивал о твоем сне, это тоже не было совпадением.
— Я ни на минуту не сомневался в этом.
— С тех пор, как взорвалась бомба, во время моего долгого, хотя и бесплодного, несмотря на все затраченные усилия, выздоровления, я тоже видел сон. Это был всегда один и тот же сон: свет, сияющий в темноте. А когда я приближался к этому свету, я обнаруживал, что это зеркало.
— Зеркало?
— Самое настоящее, Ричард. Полированное стекло. И когда я заглядывал в него, там было не мое лицо, — я видел твое лицо! И ты, Ричард, не был слеп, потому что ты видел меня, и ты улыбался, — Шредер вдруг вздрогнул, — хотя и очень странной улыбкой...
Глава 5
Когда они вышли из здания библиотеки, Вилли Кених ждал их с письмом к Гансу Хольцеру.
— Отдай его Ричарду, Вилли, — сказал Шредер, — позже он попросит тебя прочитать это письмо. А сейчас мы собираемся поплавать. Погода очень теплая и вода прибавит нам аппетита.
Позже, когда они сидели на солнышке на краю бассейна, Шредер заговорил с Вики.
— Дорогая моя, тебе надо быть осторожнее. Я в первый раз вижу у тебя синяки! Представляю, как ты здорово обо что-то ударилась! Я думал, ты справилась с этой проблемой много лет назад.
— Незнакомая обстановка, — сразу ответила она. — И ударилась я не особо сильно. И это не моя вина. По-моему, не столько я налетаю на вещи, сколько вещи налетают на меня! — засмеялась она.
Гаррисон тоже тихо рассмеялся. Но только Шредер знал, над чем они смеются.
Подошло время ланча и прошло, и позже, после долгих прохладительных напитков в баре (безалкогольных напитков, как подметил Гарри-сон), он и Шредер отправились в шестое здание.
Здесь царила совсем другая атмосфера: библиотека пропахла бумагой и типографской краской, старыми словами из старых книг. Здесь же пахло совсем по-другому. Это было как вхождение в берлогу какого-то неизвестного зверя.
— Ну, — сказал Шредер, когда они вошли и за ними закрылись двери, — что твои экстрасенсорные способности говорят тебе о том месте, мой юный друг?
Экстрасенсорные способности, вот оно. В самом вопросе была подсказка.
— Лаборатория, — ответил Гаррисон, почти не думая. Он наклонил голову вперед, втянул воздух, прислушался к тишине. — Исследовательский центр. — Он почувствовал, что это произвело на Шредера впечатление. — А что исследовать? Ну, конечно, экстрасенсорные способности! Место, чтобы измерять неизвестное, зондировать непостижимое.
— Очень мудро, — сказал Шредер. — Как многое из того, что ты говоришь, противоречит твоей молодости. Я уверен, что ты жил раньше, Ричард Гаррисон.
— С чего начнем? — спросил Гаррисон. — И что будем делать?
— Измерять неизвестное, — сразу же ответил Шредер. — И начнем прямо сейчас.
— Вы хотите сказать, что я прав? Стопроцентно? Это лаборатория экстрасенсорики? — в голосе Гаррисона прозвучало удивление.
— Да, ты прав на все сто. Это комплекс машин, можно даже сказать, — одна большая машина, создающая идеальную среду для тестирования экстрасенсорных способностей.
— Вы хотите сказать, все здание.., одна большая...
— А! Я вижу вопрос, написанный на твоем лице, — произнес Шредер. — Ты спрашиваешь, возможно ли, что этот комплекс и есть та Машина из твоих снов? У меня тоже возник вопрос. Может ли быть такое, что я со временем приду к тебе посредством такой вот машины, как эта?
Он жестом руки обвел комнату, все здание.
— Вы поднимали сейчас руки?