Бев чувствует сексуальное возбуждение от того, что находится наедине со Сьюзан в гостиной, и начинает ласкать ее грудь. Думая, что падчерица спит, он подносит ее руку к своему члену. Сьюзан удивлена, смущена и притворяется спящей. Позже она объясняет матери, что хотела узнать, можно ли ему доверять, и поэтому ничего не предприняла. Этим, наряду с непроизвольной реакцией на испуг, которая выразилась в оцепенении, вероятно, и объясняется ее поведение в данной ситуации. На самом деле многие жертвы сексуального насилия как бы замирают, особенно когда насилие совершается в семье. Они не могут быстро усвоить свалившуюся на них информацию, правильно интерпретировать ее и одновременно справиться с осознанием того, что член семьи, которого они любят, так грубо нарушает их физические границы. Очевидно, Сьюзан тоже не в силах поверить в то, что делает Бев. Он в конце концов отпускает ее и надеется, что падчерица не заметила его поползновений.
Сьюзан мечется в своих чувствах и мыслях. Она хочет, чтобы отчим любил ее как дочь, а вовсе не таким образом. Ее угнетает осознание того, что мать оказалась права в своих опасениях и Бев ведет себя именно так, как Сьюзан предупреждали. Она крайне обеспокоена случившимся, но поначалу никому об этом не рассказывает. Девочка становится все более подавленной, но изо всех сил скрывает свои переживания. Вскоре после этого эпизода, поссорившись с одноклассником во время школьной экскурсии, она возвращается в школу в слезах. Куратор пытается поговорить с ней. Эта учительница — одна из немногих, кто давно знает, что Сьюзан отнюдь не так счастлива и психически стабильна, как пытается показать. Плачущая Сьюзан говорит ей, что никто в мире ее не любит. Что ее отец никогда не любил ее, поэтому и бросил, совершив самоубийство. Учительница долго беседует со Сьюзан, чтобы убедить в обратном. Во время разговора девочка описывает инцидент на диване и спрашивает, не сделала ли она что-то не так. Это типичная реакция жертвы, особенно на подобный вид насилия. Сьюзан в первую очередь ищет проблему в себе, даже понимая, что отчим повел себя неправильно и что ей от этого плохо. Учительница убеждает Сьюзан в том, что он зашел слишком далеко и об этом следует рассказать. Они долго разговаривают, особенно об ощущении себя нелюбимой, которое испытывает девочка. По прошествии часа с лишним у куратора создается впечатление, что ей удалось достаточно стабилизировать девочку и та может вернуться к другим ученикам.
Следуя совету, Сьюзан обращается к школьному психологу и рассказывает о произошедшем. Она упоминает, что несколько раз замечала, как отчим в разных ситуациях, казалось бы, случайно дотрагивался до ее груди. До инцидента на диване она сомневалась и думала, что ей просто показалось. Школьный психолог предлагает Сьюзан обсудить случившееся с матерью. Девочка соглашается сделать это только под давлением. Рассказав наконец матери о случае в гостиной, Сьюзан с тревогой интересуется, не сердится ли та на нее. Линда говорит, что не злится, стараясь не показать свое потрясение. Но в то же время она задает дочери укоризненный вопрос: «Я не понимаю, почему ты позволила ему так далеко зайти. Почему ты не остановила его?» Это неправильная реакция, ведь Линда возлагает на подростка ответственность за ситуацию, в которой Сьюзан на самом деле бессильна. К сожалению, работая с отцами и отчимами, применявшими насилие к своим детям, я часто наблюдаю подобное искаженное восприятие ситуации среди преступников, а иногда и среди матерей пострадавших. Некоторые считают, что жертва-подросток должна была пресечь эти действия. И насильники, и матери не осознают, что эмоциональная связь с близким человеком, страх разочаровать и, возможно, даже в итоге потерять его, а также тяжесть самой ситуации часто приводят к тому, что жертвы не могут дать отпор. Преступник интерпретирует это как молчаливое согласие жертвы, что в корне неверно. Вопрос матери еще больше усугубляет сомнения Сьюзан в себе из-за этого инцидента. У девочки складывается впечатление, что она несет ответственность за то, насколько далеко может зайти с ней отчим в плане нарушения ее личных границ. Сьюзан хочет близости с отчимом, но не в сексуальном плане. Но позитивное чувство привязанности и негативное чувство нарушения интимных границ смешиваются в нечто фатальное, за что, как теперь считает Сьюзан, она несет даже большую ответственность, чем раньше. Очень нездоровый эффект, который накладывается на уже травмированную структуру личности.
Дальнейшая реакция матери тоже мало помогает Сьюзан. Когда дочь сообщает ей, что уже рассказала все своему куратору и школьному психологу, Линда сначала, кажется, обеспокоена только положительной репутацией внешне образцовой консервативной христианской семьи. Она спрашивает, почему Сьюзан сначала не рассказала все ей. Когда дочь спрашивает, что ей теперь делать, Линда честно признается, что не знает. Отправив Сьюзан в постель, женщина ждет возвращения мужа и ставит его перед фактом — ей все известно. Бев потрясен, но не отрицает случившегося. Он полон раскаяния и произносит слова, к которым преступники часто прибегают в таких ситуациях. На вопрос жены о том, зачем он это сделал, мужчина отвечает: «Я не знаю почему. Просто так случилось. Я не собирался делать ничего такого». Фразу «так случилось» правонарушители часто используют для описания совершенных действий, особенно когда то, что они сделали, несовместимо с их представлением о самих себе. В терапии мы учим таких людей, среди прочего, говорить не «так получилось», а «я совершил это». «Случиться» могут события, на которые невозможно повлиять, например шторм. Сексуальные посягательства именно «совершаются», и решение об этом принимает преступник, независимо от того, хочет он осознавать это или нет.
В случае Сьюзан Смит ситуация в семье, к сожалению, развивается по очень типичному сценарию. Линда сердится, испытывает отвращение, грусть и беспомощность. В ее голове никак не укладывается, что ее муж — растлитель. Как это часто бывает при таком стечении обстоятельств, Линда и не думает о расставании. Слишком многое мешает это сделать: ее любовь к этому мужчине, репутация примерной семьи, финансовая зависимость от супруга. Все это заставляет ее принять его позицию — он не хотел этого, просто так «случилось». Это станет понятно из признаний Линды в ее книге «Моя дочь Сьюзан Смит», вышедшей в 2000 году. Автор пишет: «Я поверила Беву, когда он заявил, что не собирался делать ничего такого, и я верю этому и сегодня. Мне кажется, в том, что произошло вначале, никто не был виноват — ни Бев, ни Сьюзан. Никто из них этого не планировал. Это просто случилось». Затем Линда подчеркивает, что Бев как единственный взрослый в этой ситуации несет за нее ответственность и она не винит Сьюзан. Однако то, как женщина описывает произошедшее, свидетельствует о другом: разумом Линда понимала, что ответственность лежит исключительно на Беве, но на уровне эмоций прочувствовать этого не могла. Кажется, она сама не осознает полностью всех последствий.
Поскольку Линда и Бев в первый же вечер принимают решение разобраться с этим вопросом по-деловому и как можно более незаметно для своего социального окружения, они делают все, что требуется от них формально. Супруги говорят школьному психологу, что проходят семейную терапию, и не рассказывают об этом, а также о самом факте насилия никому, кто еще не был проинформирован Сьюзан. Бев вынужден съехать, чтобы уполномоченные службы не оказывали на него давления. Но делает он это только для вида и на короткий период времени, что остается незамеченным социальными работниками. Родители прилагают все усилия, чтобы замять эту историю. Сьюзан подсознательно чувствует, что своими откровениями она доставила проблемы близким и излишне преувеличила безобидную «оплошность». То, что Линда и Бев говорят вслух, и то, что неявно транслируют, — две разные вещи. Это только сильнее заставляет Сьюзан переживать по поводу всей ситуации и окончательно ее дезориентирует.
В ходе семейной терапии, которая длится всего несколько месяцев, врач обнаруживает, что у Сьюзан отсутствует устойчивая самооценка, она проявляет детскую потребность во внимании и любви и стремится удовлетворить желания окружающих, особенно ближайших родственников. Девочка говорит, что не знает, какие именно у нее с отчимом отношения — семейные или скорее романтические. Это замешательство связано с тем, что Сьюзан быстро принимает взгляды и чувства других как свои собственные. Поскольку Бев ясно дал ей понять, что заинтересован в ней как в сексуальном партнере, и даже ее мать подсознательно предполагает, что дочь сама поспособствовала этому, Сьюзан начинает думать так и сама. Она больше не может отличить свою потребность в отцовской любви от потребности Бева найти в ней сексуального партнера.
Поскольку Бев видит, что Линда никуда от него не уходит, а Сьюзан совершенно потеряна, он не прекращает домогательства. Оставаясь наедине с падчерицей, он ласкает ее грудь, целует взасос и направляет руку девочки к своему пенису, чтобы возбудиться. Сьюзан не осмеливается протестовать или рассказать об этом матери. Не в силах вынести происходящее, она снова обращается к своему куратору. Та передает информацию в социальную службу, которая инициирует полицейское расследование. Узнав о новых инцидентах, Линда требует объяснений от мужа, который и на этот раз ничего не отрицает. Сьюзан снова оказывается под давлением: якобы она подвергала риску свою семью, хотя в реальности это делает отчим. В результате девочка и в этот раз решает не заявлять на него. Хотя судебные органы уже были в курсе произошедшего, адвокат Бева добивается внесудебного урегулирования, и он избегает преследования. Для Сьюзан и ее семьи ничего не меняется, жизнь течет по-прежнему. Девочка понимает, что не может ожидать никакой защиты дома, особенно от матери. В случае сомнений та ставит свои отношения с мужем выше благополучия дочери.
Когда любовь и боль идут рука об руку
Почему я так себя чувствовала?