Горюнов (ожесточенной Какая гарантия? Что за чушь? И зачем мне ваши удобства? А «Виктория»? Кому в голову взбрело назвать гроб «Виктория»?
Представитель «Ковчега» (как учитель нерадивому ученикуф Победа жизни над смертью. Разве вы не слышали?
Горюнов (почти в отчаянии). Да понимаете ли вы, что только апостол во вдохновении веры мог воскликнуть: Смерть! где твое жало? Ад! где твоя победа?[46] Виделась ему издыхающая смерть и поверженный Ад, а мы две тысячи лет все гадаем, когда ж, наконец, сбудется.
Представитель «Ковчега» (с нетерпением). Берете «Викторию»? Могу сделать скидочку. Семьдесят тысяч. Идет?
Марк Питовранов (машет рукой). Отбой.
Горюнов (листает каталог.) Есть еще «Классика», есть «Стандарт»… «Классика» дороже. А в чем разница? Все-таки пять тысяч.
Марка (усмехаясь). Помягче, должно быть.
Горюнов (в тон ему). Хм. Это существенно. Однако я всю жизнь спал на жестком.
Появляются два похожих друг на друга человека. Оба маленькие, оба с брюшком, у обоих раскрасневшиеся потные лица; оба обмахиваются шляпами – у одного шляпа коричневая, у другого серая. Один представляет фирму «Память», изготовляющую «Классику», другой – фирму «Седьмое небо», она делает «Стандарт».
Представитель «Памяти» (задыхаясь от волнения). Не ошибитесь, господа, умоляю вас, не ошибитесь! Здесь ошибка непоправима. Наша «Классика» по всем своим показателям – цене, благородному виду, удобствам – настоящий флагман гробового рынка. Можете сами убедиться. Я потрудился специально для вас и доставил наш превосходный гроб. Вот он.
Появляется гроб с высокой крышкой, покрытый глянцевым темно-вишневого цвета лаком.
Представитель «Седьмого неба» (презрительно машет рукой). Бомжей хоронить.
Представитель «Памяти» (вытирая пот со лба). Не слушайте, не слушайте, не слушайте. Грязные приемы конкурентной борьбы. Обратите внимание на материал. (Он стучит по гробу. Глухой звук. Горюнов вздрагивает.) Сосна! Лучшая в мире ангарская сосна! Изнутри удобная обивка. Вам (он обращается к Горюнову) только приобрести подушечку и баиньки. Я бы предложил вам прилечь, чтобы вы могли убедиться в удобстве вашего будущего положения. У вас какой рост? Сто восемьдесят? Ну, потом вы немножко вытянетесь, но все равно впору. Не хотите? Напрасно. Предрассудки.
Представитель «Седьмого неба» (с грубой насмешкой). Да кончай ты петь свои песни! И стучать кончай. Полбу себя постучи – такой же звук будет. Ты цену свою скажи.
Представитель «Памяти» (нервно). У нас лучшее соотношение цены и качества. Вы платите четырнадцать тысяч девятьсот – и уверяю вас, вы не пожалеете. Мы тридцать лет на рынке – и ни одной жалобы.
Представитель «Седьмого неба» (уверенно). Господа! Мой, с позволения сказать, коллега (ядовитым тоном) не сможет – или не захочет объяснить, отчего наш гроб на пять тысяч рублей дешевле. Материал – та же сосна. Так же покрыт лаком. Такой же цвет. Внутри – чистый шелк. Но мы, «Седьмое небо», стремимся идти навстречу своим клиентам. Мы жертвуем прибылью – но мы входим в их подчас непростое материальное положение и в ущерб себе не повышаем цену.
Представитель «Памяти» (неприязненно). Был, между прочим, случай, когда их изделие развалилось у могилы и покойник оказался на земле.
Представитель «Седьмого неба» (злобно). Наглая ложь! Вы ответите в суде!
Представитель «Памяти» (усмехаясь). Есть фотосъемка, есть видео. Ужасная картина.
Горюнов (не вполне решительно). Пожалуй, остановлюсь-ка я на «Стандарте». Пять тысяч все-таки…
Марк Аврелий (кивает). Одобряю. Отдайте лучше эти пять тысяч старым солдатам. Они с удовольствием выпьют в вашу честь.
Горюнов (вздыхает с облегчением/ Решено. (Обращается к Марку Питовранову.) Записывайте, друг мой: «Стандарт». Что еще потребно этому тленному футляру?
Марк Питовранов (хмуро). Тапочки.
Горюнов (с внезапной печалью). Вы чем-то недовольны? Вы спешите? Однако изнанка вечности – смерть – не терпит спешки. Не торопитесь, друг мой. Представьте: завтра я отойду в лучший мир, вы увидите меня хладного, безмолвного и бесчувственного и с горечью скажете себе: а славный был старик. Напрасно я спешил.
Марк Питовранов (качая головой). Никакой спешки. Но, взглянув со стороны, нельзя не подивиться обсуждению, которым мы заняты. Есть в нем, мягко говоря, нечто странное, к чему трудно привыкнуть. Те же тапочки. Ну как можно представить их на ваших ногах?
Появляется человек средних лет, худой, с морщинистой шеей и серыми волосами. Его черный пиджак осыпан перхотью. В руках у него две сумки. На прикрепленной к лацкану пиджака табличке можно прочесть: «Компания “В последний путь”. Уполномоченный по продажам Бессемейных Иннокентий Сергеевич».
Бессемейных (тяжело дыша). Не опоздал? Пробки, будь они прокляты. Привез на выбор. Тапочки (он выкладывает три пары тапок), подушки (он извлекает две подушки, белую и темно-синюю) и покрывала.
Горюнов (задумчиво). Эти из атласа… белые, а як белому цвету, как вам известно, не очень. Тем более атлас – ведь это что-то праздничное, не так ли? Подвенечное платье, к примеру. Нет, мне вот эти. Они кожаные?
Бессемейных (бодро). Отличный кожзам. Нога дышит, будьте спокойны. Я в таких дома хожу. Триста рублей все удовольствие. И подушечка, пожалуйста. Вы к белому не очень, а вот тут, пожалуйста, из темно-синего шелка. Восемьсот рубликов, и головке будет покойно.
Горюнов (с печальной улыбкой). Никогда не было у меня шелковой подушки. Как же крепко, должно быть, я буду спать на ней – не знаю даже, пробудит ли меня труба архангела. А будут ли сны мне сниться там, в могиле? Будут ли они светлы и радостны? Утешат ли они меня? Или, напротив, – с беспощадной ясностью покажут мне человечество заблудившееся, сбившееся с пути, погубившее прекрасные замыслы и не достигшее ни одной из благих целей, о которых мечтало в начале своей истории? Тде Царство Божие? Или еще не время ему устраиваться на земле? Или безнадежно упущено то время?
Он вопросительно смотрит на Марка.
Марк Питовранов (утешающе). Вы уплывете в страну без сновидений и очнетесь в другом мире, где дождетесь конца дней и времен. Спите спокойно. Бог разберется с человечеством, и будет только справедливо, если Он признает человека Своей ошибкой и заменит его каким-нибудь другим Своим созданием.
Бессемейных (голосом зазывалы). Выбираем покрывало! Покрывало стеганое «Крест» с православным восьмиконечным крестом, с православным орнаментом по краям – чудо! Атлас. Четыре с половиной…
Марк Питовранов (шепчет Горюнову). Дорого.
Тот кивает.
Бессемейных (смахивает перхоть с плеч). «Небеса». Синее с белым, цвета неба, куда мы вознесемся. Атлас. Тысяча девятьсот. Покрывало «Церковное» с духовными надписями и изображениями. «Со святыми упокой» – видите? Вот здесь, наверху. И храм с ангелочками. Трогательная вещь. Шелк. Тысяча семьсот. Или вот, очень рекомендую, «Ангел» с вышитым ангелом, и такое же «Дева Мария» с Богородицей. И «Ангел», и «Дева Мария» по две четыреста.
Горюнов (раздраженно). Боже упаси! Что-нибудь не так пышно и подешевле. Но откуда страсть к таким названиям? Ну, накройте меня «церковным» покрывалом, но это вовсе не будет означать, что в земной жизни я был ревностным прихожанином, исповедовался, причащался и соблюдал посты. Тупость и дурной вкус эти названия. Нет, граждане, нет, братья и сестры, к счастью или к сожалению, но во мне не пробуждалось чувство церковной теплоты; и в тесной толпе, состоящей из богомольных старушек, женщин с печатью семейного неблагополучия на лицах, бессмысленных младенцев, больных детей, мужчин с военной выправкой, молодых людей, твердо кладущих на себя крестное знамение, я всегда ощущал себя чужим. Как будто я приехал из страны Ниоткуда, где нет церквей, но зато в каждой капле дождя, в солнечном луче, в метелях и бурях присутствует Бог.
Бессемейных (с обидой). Как-то даже странно мне это слышать. (Смахивает перхоть.) Вся страна, можно сказать, и Президент, и министры, весь народ, одним словом, пришли к вере, а вам не нравится. Вы меня, конечно, извините, но вы как будто не русский человек. Если вы нерусский, так и скажите, у нас все нации равны. У нас и для мусульман есть, что надо. Но если вы желаете по иудейскому обряду, то для иудеев у нас нет. У них все свое, на то они и евреи.
Марк Аврелий (все время молчит, с изумлением прислушиваясь к разговорам). Отпустите бедного человека (указывает на Бессемейных). Ему надо продать свой товар, и это в нем главное. (Кладет руку на плечо Горюнову.) И не обращай внимания, как называется та или иная вещь. Помни, что все обратится в прах. Желаю тебе приятного путешествия. Vale[47].
Марк Питовранов (с улыбкой обращаясь к Горюнову). Вы язычник. Вам следует молиться Перуну и Даждъбогу.
Горюнов (устало). Возможно. Но с моим Богом мне светло; а Бог церкви кладет мне камень на душу; Он – необходимость, тогда как я всю жизнь жаждал свободы. (Лев Павлович умолкает. Затем стеснительно произносит.) А эпитафия? Как вы считаете, она нужна?
Марк Питовранов (неуверенно). Честно говоря, я впервые сталкиваюсь…
Горюнов (задумчиво). Там на камне есть место. Камень я покупал, когда папы не стало. То есть как покупал. Доставал! Приятель свел меня с могильщиком… у него был один глаз… Мы с ним поехали, кажется, в Одинцово, на какую-то фабрику, кажется, или что-то в этомроде„.Итам камень. Он мне понравился. Представьте: одна сторона полированная, а все остальное – дикий камень. Скала. Да. И там место – ну, может быть, строчки четыре. А больше и не надо. Зачем?