Руководитель: "Мне представляется, что с завтрашнего дня мы должны перейти на такой-то график работы. Есть Другие мнения?" Форма подачи проблемы весьма демократичная, но решение лидера, высказанное вначале, безусловно будет оказывать давление на подчиненных. То же самое и в примере с супругами. Если жена заявляет: "Мы получили деньги от родственников. Я хочу купить ковер. Как ты думаешь?", то хотя она и спрашивает мнение мужа, но каким бы оно ни было, оно уже будет звучать не просто как собственное мнение, а как возражение, что будет порождать некоторую напряженность.
Поэтому более демократичным будет все-таки сначала поставить проблему, стимулировать появление ее решений, а затем только высказывать свое мнение. В этом случае собственное мнение каждого при его высказывании будет носить совершенно нейтральный характер и не будет нести конфликтогенной окраски. То есть, выбирая такой путь поведения, мы сознательно перекрываем сами себе возможности манипулировать окружающими.
И все-таки даже такой "сценарий" имеет свои изъяны. Здесь мы переходим уже к глубинным мотивам авторитарного и демократического поведения. Если ваша демократичность — лишь обертка для вашего желания настоять на своем, лишь красивая тактика при прежней стратегии — навязать свое решение, то все опять вернется "на круги своя". Т.е. дав коллективу поспорить и подискутировать, так сказать выпустить пар и поиграть в демократию, руководитель выскажет свое мнение и поведет линию именно на его принятие. Очень ясно это видно в личных взаимоотношениях: жена, выслушав желания и предложения мужа, с обиженным видом заявляет: "Вот, ты совсем обо мне не думаешь, знаешь же, как я хочу ковер…"
Оговоримся, что поведение, которое мы разбираем на этой ступени — это поведение демократичное и мы ни в коей мере его не отвергаем и не осуждаем, а лишь исследуем все его тонкости.
Следующим, почти последним шагом на пути к абсолютной демократичности принятия решений является тактика просто постановки проблемы: "Нам нужно решить такой-то вопрос. Что будем делать?" В этом случае все ясно. Партнер (или партнеры) по общению чувствуют себя полноправными участниками принятия решения, самостоятельно управляющими своей судьбой. Но почему же тогда мы говорим, что это — уровень почти полной демократичности, почему "почти", разве может быть еще большая степень демократичности? Попробуем представить себе, как она будет выглядеть?
Но перед этим еще раз оговоримся. Мы предлагаем все большие и большие степени демократичности не потому, что отрицаем целесообразность предыдущих, а чтобы можно было выбрать поведение, наиболее соответствующее конкретным условиям в каждом отдельном случае, ну и, конечно, для расширения диапазона поведения и усиления психологической чувствительности.
Итак, попробуем представить себе уровень абсолютной, предельной демократичности. Вспомним для этого, каким был предыдущий. Он заключался просто в постановке проблемы. Какое здесь может быть давление, если ничего, кроме предложения темы для принятия решений мы не навязываем? А вот ведь все-таки навязываем саму тему, саму проблему. Об этом мы как-то даже и не задумываемся, этого мы практически не осознаем. Происходит это потому, что если даже человеку не свойственна авторитарность и он не считает свои решения единственно приемлемыми, то уж он точно уверен, что он знает, какая на данный момент важнейшая проблема требует своего разрешения. А ведь это далеко не так. Ни один человек не может претендовать на знание истины, в том числе ошибаться можно и в этом вопросе. Нам всегда кажется, что самое важное — это то, что происходит с нами, что самые насущные проблемы — это те, над решением которых бьемся мы, что самые неотложные решения должны приниматься именно по интересующим нас вопросам. Это почти постоянная иллюзия. Но это всего лишь иллюзия. Таким ограниченным представлением мы сами себе сужаем кругозор. Нужно стараться всегда заставлять себя помнить, что проблемы, интересы и задачи, которые волнуют окружающих, ничуть не менее важны, чем наши собственные. Что коллега или даже подчиненный, могут обратить внимание на гораздо более животрепещущую проблему, чем та, которую собираетесь сегодня поставить на обсуждение вы.
Поэтому стоит познакомиться с проявлением абсолютной демократичности, которое можно выразить в короткой формуле "Какую проблему поставим?"
В случае с совещанием коллег все ясно — имеет смысл выяснить, какую именно проблему каждый считает самой безотлагательной на сегодняшний день. Возможно, что вас ждут приятные или неприятные неожиданности, т.к. никто не может держать в голове абсолютно все и при таком подходе вы наверняка обнаружите то, что сами не учли.
В случае же семейных отношений, будет очень хорошо, если жена не будет прямо с порога обрушивать на мужа град проблем, которые представляются ей самыми важными, а сначала осведомиться о том, как прошел у него день, что лежит у него на душе... Вполне возможно, что важность высказанных им тем для обсуждения затмит и для нее то, с чем она пришла, и что ее волновало всего пять минут назад.
Так что избавление от иллюзии, заставляющей нас считать все свое самым важным, может оказать нам самим неоценимую услугу.
Итак, по отношению к потребности партнера в демократичности КОНФЛИКТОГЕННОЙ будет авторитарность, НЕЙТРАЛЬНЫМ — стремление исключить из общения знаки авторитарности, а СИНТОННЫМ — демократичное поведение с использованием в различных ситуациях различных степеней демократичности.
10. ПОТРЕБНОСТЬ в СМЕХЕ и ОСМЕЯНИЕ.
Смеяться, право, не грешно над тем, что кажется смешно. И мы смеемся.
Потребность в смехе — одна из важнейших эмоциональных потребностей человека. Во время смеха происходит как физиологическая, так и психологическая разрядка. Сознавая ее необходимость, люди создали огромную смеховую культуру. Положительные эмоции, возникающие со смехом, оздоравливающе действуют на психику. Смех заразителен. Веселое общение сближает людей.
Честно говоря, в каждом человеке можно найти черты, достойные смеха. Есть над чем посмеяться и в самом себе. Но часто ли мы смеемся над собой? Да нет! Как-то все больше друг над другом или над отсутствующими.
Вот какой-нибудь остряк потешается над недотепой. Его шутки, скорее всего, плоские, но мы смеемся и плоским, не задумываясь ни на секунду над тем, каково недотепе... А что нам-то, это ведь не над нами — это над ним...
А уж если самому пришла в голову острота, то тут уж "для красного словца не пожалеешь и отца"". Тут уж тянет сразу высказаться, нельзя же упустить этот шанс, нельзя не остановить это прекрасное мгновение.
И не подозреваем мы, что это — наша моральная смерть, что это не мы шутим, А Мефистофель с нами дьявольски шутит. Ведь большего огорчения ближнему, чем осмеяние, ничто доставить не может.
Положа руку на сердце, ответьте: когда над вами смеются, даже если шутка дружеская, доброжелательная, вам скорее приятно или скорее неприятно? Мало кто слукавит и скажет, что скорее приятно. Конечно, всем скорее неприятно. Или просто: неприятно. И человек переживает, старается растворить появившийся в душе горький осадок. И даже когда юмор явно дружеский, все равно — "пустячок, а неприятно". Но при этом каждый боится, как бы не подумали, что он без чувства юмора. Приходится делать вид, что ему хорошо, когда над ним смеются и смеяться вместе со всеми, но ведь это только внешнее. Вспомним, как в кинофильме "Чучело" героиня впервые появилась в классе — она выстояла под градом насмешек, но чего ей это стоило!
Итак, неприятно. Почему же?
Зигмунд Фрейд, глубоко изучавший человеческие бессознательные мотивации, расценивал юмор как символическое уничтожение врага. Вообще, уничтожение — это цель неприкрытой яростной агрессии. А тут хотя и символическое, прикрытое, замаскированное, но все-таки уничтожение. Другие агрессивные проявления — категоричность, обвинительность, авторитарность — тоже неприятны, но это еще не уничтожение. А вот юмор — уничтожение. Фрейд прав: ведь лучше сквозь землю провалиться, чем подвергнуться осмеянию.
Для того, чтобы спровоцировать дуэль, гусары и дворяне писали на противника эпиграммы. Перед тем, как вступить в военные действия, часто рисуют на противника карикатуры. А знаменитое письмо запорожцев турецкому султану? "Що ты за лыцарь, якщо не вмиешь голою…ежа вбити?" Попробуй после этого не выставь против этой ватаги лучшую часть своего войска. Ведь дело идет о твоей султаньей чести... Так что когда высмеивают, в голове мутится, кровь к ней приливает, а потом, как видите, и чья-то кровь проливается.
Но то дворяне, гусары, вояки... А как обстоят дела в простом нашем неромантическом быту? Сухомлинский описывает такой случай. Малыш-первоклассник рассыпал пирожки. Над ним посмеялись. А он потерял сознание, упал в обморок. Конечно, обморок — это уже очень серьезная дезинтеграция, т.е. расстройство, сознания. Может быть, мы в обморок не падаем, когда нас высмеивают, но, пусть и не до такой степени, сознание тоже дезинтегрируется, мысли путаются, одна перепрыгивает через другую, идет судорожный поиск достойного ответа, а он на ум не приходит, так что из груди вырываются одни бессвязные междометия. В вегетативной нервной системе разыгрывается буря: язык сохнет, прилипает к небу, едва ворочается во рту, человек краснеет или бледнеет, покрывается липким потом.
Все это, вместе взятое, приводит к снижению самооценки: он может меня высмеять, а я его нет. Тягучая обида, ненависть, жажда мести.
Очень плохо человеку, над которым смеются. Но можно сделать, чтобы ему было еще хуже. Потребовать, чтобы он смеялся вместе с вами над самим собой. А если не засмеется, то сказать, что у него нет чувства юмора. А если не засмеется и после этого, а будет обижаться, то можно добавить, что, мол, "если чувства юмора нет, то это надолго (или навсегда)". Вот так. Садисту ведь мало всадить нож — надо его еще и повернуть, чтобы было побольнее, а то еще и посмотреть жертве в глаза, чтобы насладиться ее мучениями.