Однако в позднейшем аналитическом подходе (то есть феноменологическом) свобода как таковая понимается как субъективная сторона целостного явления, и к ней необходимо добавить объективный аспект – ответственность. Свобода выбора, как я подчеркивал, никогда не будет полной, если не преобразовать, не переплавить ее в свободу брать на себя ответственность. Человеческая способность просто «желать» пуста, пока не будет дополнена объективным аналогом желать то, что «должен». А что «я должен» – так это актуализировать собственные ценности и осуществить конкретный смысл моего существования. Мир смыслов и ценностей можно по праву назвать логосом. Тогда логос есть объективный коррелят субъективного феномена, называемого человеческим существованием. Человек волен нести ответственность, и он отвечает за реализацию смысла своей жизни, логоса своего бытия.
Но возникает еще один вопрос: в каком отношении и в какой мере «объективны» актуализируемые ценности или реализуемые смыслы? Под «объективным» мы подразумеваем, что ценности обязательно представляют собой нечто большее, чем простое самовыражение субъекта. Они шире, чем проекция внутренней жизни человека, будь то сублимация или вторичная рационализация инстинктивных влечений во фрейдистском психоанализе или врожденные архетипы коллективного бессознательного в учении Юнга (архетипы тоже просто интерпретации, только человечества в целом). Если бы смыслы и ценности исходили лишь от субъекта, а не из внечеловеческой и надчеловеческой сферы, то они мгновенно потеряли бы свое качество требовательности. Они уже не могли бы представлять настоящий вызов человеку, не могли бы мобилизовать его, звать вперед. Если то, за реализацию чего мы несем ответственность, должно сохранять свое обязательное качество, тогда его надо рассматривать как объективное[105].
Это объективное качество значений и ценностей, объясняющее их обязательность, теряется, если мы не видим в них «ничего кроме» субъективного замысла или проекцию инстинктов или архетипов. Мы должны понять, что наряду с овеществлением и обезличиванием человеческой личности (то есть объективизацией бытия) происходит еще и субъективизация логоса (то есть субъективизация смысла и ценностей).
Этот двойственный процесс порожден психоанализом: исключительно психодинамическая интерпретация личности приводит к объективизации того, что по своей природе субъективно, а исключительно психогенетическая интерпретация смыслов и ценностей – к субъективизации того, что по сути объективно.
Я полагаю, что среди важнейших заслуг и достижений онтоанализа[106] – возможность исправить первое из упущений психоанализа, о котором шла речь выше. Новая школа мышления помогает восстановить отношение к личности как к феномену, который ускользает от любой попытки трактовать его как всецело обусловленный и предсказуемый, как другие вещи. Таким образом, онтоанализ отвоевал у психоанализа то, что является полностью субъективным.
Второй аспект – обесценивание объективного качества смысла и ценностей, субъективизация объективного – пока не исправлен. В онтоанализе субъективное, то есть существование, ресубъективировано. И целью логотерапии[107] становится реобъективизация объективного, то есть логоса! Только так будет восстановлен целостный феномен человека в его двойственном проявлении: бытия в его субъективности и логоса в его объективности. Можно представить это в виде схемы:
Для логотерапии смысл – это не только «должен», но и «хочу». Логотерапевты говорят о «воле к смыслу» человека. Не стоит считать, что здесь мы имеет дело с идеалистической гипотезой. Вспомним результаты экспериментов Дэвиса, Маккорта и Соломона. Они выясняли, как визуальное стимулирование влияет на галлюцинации во время сенсорной депривации, и пришли к такому выводу: «Наши результаты согласуются с гипотезой о важности смыслового параметра. Галлюцинации возникают вследствие изоляции, когда отсутствует смыслонаполненный контакт с внешним миром. Для нормального функционирования мозга этот контакт, непрерывный и осмысленный, необходим»[108].
Задолго до процитированного исследования логотерапевты заметили этот эффект. Нам известно пагубное воздействие того, что мы называем «экзистенциальным вакуумом», – он возникает при фрустрации воли к смыслу, упомянутой выше. Ощущение полной и окончательной бессмысленности жизни часто приводит к определенному типу невроза, известного в логотерапии как ноогенный. В его основе – духовная проблема, моральный конфликт или экзистенциальный вакуум. Но другие виды неврозов также вторгаются в этот вакуум! Никакая психотерапия не может быть завершена, никакой невроз любого вида не может быть полностью и окончательно преодолен, если эту внутреннюю пустоту, в которой процветают невротические симптомы, не заполнить дополнительно логотерапией, применяемой как неосознанно, так и запланированно.
Я не хочу, чтобы вы решили, будто экзистенциальный вакуум представляет собой психическое заболевание. Сомнение в том, что в бытии есть смысл, – это экзистенциальное отчаяние. Его можно охарактеризовать скорее как духовный дисбаланс, чем как психическое расстройство. В таком случае логотерапия проявляет себя шире, чем просто метод лечения: она дает задание всем профессионалам в области консультирования. Человеку свойственно искать смысл в жизни и даже сомневаться в том, что его можно найти. Здесь нет ничего патологического.
Теперь нам ясно, насколько психическое здоровье зависит от адекватного напряжения, которое возникает, например, из-за непреодолимой пропасти между тем, чего человек уже достиг, и тем, что ему только предстоит совершить. Разрыв между тем, кто я есть, и тем, кем я должен стать, – это часть бытия, и, следовательно, он необходим для психического благополучия. Поэтому мы не должны проявлять робость и нерешительность ни в том, чтобы сталкивать человека с потенциальным смыслом, который он должен реализовать, ни в пробуждении из латентного состояния его воли к смыслу. Логотерапия помогает человеку осознать оба явления: 1) смысл, который, так сказать, ждет от человека своей реализации, 2) волю к смыслу, которая, так сказать, ждет, чтобы ей предложили задачу и даже больше – миссию. Именно поэтому логотерапия представляет собой аналитическую процедуру: она делает оба процесса осознаваемыми. Однако это не что-то психическое, а ноэтическое, не только субчеловеческое, но и собственно человеческое.
Если на нас возложена задача исполнить уникальный смысл – это то, чего не стоит избегать и бояться. Психодинамическая интерпретации ставит во главу угла принцип гомеостаза. Согласно ему, поведение человека обусловлено тем, чтобы удовлетворить влечения и инстинкты и примирить три аспекта психики: ид, эго и супер-эго. Также оно направлено на адаптацию в обществе и поддержание собственного биопсихосоциального равновесия. Но по своей сути человеческое бытие – это самотрансценденция и не может сводиться к самоактуализации. Главная цель человека не в актуализации «я», а в реализации ценностей и смысла, которые следует искать в окружающем мире, а не внутри него самого или его психики как закрытой системы.
На самом деле человеку нужен не гомеостаз, а то, что я называю ноодинамикой: такое напряжение, которое поддерживает его устойчивую ориентацию на актуализацию конкретных ценностей и на реализацию смысла его личного существования. Именно так обеспечивается психическое здоровье. Бегство от каких бы то ни было стрессов может привести к тому, что человек станет жертвой экзистенциального вакуума.
Человек нуждается не столько в состоянии покоя и отсутствии напряжения, сколько в стремлении достичь чего-то стоящего. Ему требуется не столько разрядка напряжения, сколько вызов со стороны конкретного смысла его личного бытия. Реализовать этот смысл должен только сам человек, и никто другой. Напряжение между субъектом и объектом не подрывает ментальное благополучие и целостность, а, наоборот, поддерживает их. В случае невроза это утверждение еще более справедливо. Интеграция субъекта предполагает направленность на объект. Когда архитекторы хотят укрепить ветхую арку, они повышают возлагаемую на нее нагрузку, чтобы обеспечить более плотное соединение. Так и терапевты, желающие укрепить психическое здоровье своих пациентов, не должны бояться увеличивать бремя их ответственности, чтобы те реализовали смысл своего существования.
VI. Психиатрия и поиск смысла человеком
Сегодня психиатры все чаще сталкиваются с новым типом пациентов, с новым классом неврозов и с новым видом страданий, для которых наиболее характерно то, что они не представляют собой заболевания в прямом смысле этого слова. Это явление привело к изменению функции (или, лучше сказать, миссии) современной психиатрии. В таких случаях традиционные методы лечения оказываются все менее действенными.
Этот феномен, с которым нередко приходится иметь дело психиатрам, я называю экзистенциальным вакуумом. Под ним я подразумеваю переживание полного отсутствия или утраты конечного смысла существования, который сделал бы жизнь значимой. Возникающее в итоге состояние внутренней пустоты – одна из главных проблем современной психиатрии. В логотерапевтической концепции это явление также известно как экзистенциальная фрустрация, или фрустрация воли к смыслу.
Это понятие в логотерапии обозначает самую глубинную мотивационную силу в человеке. Фрейдистский психоанализ ставит во главу своей мотивационной теории принцип удовольствия[110] – иными словами, волю к удовольствию, а индивидуальная психология Адлера опирается на то, что обычно именуют волей к власти. В отличие от этих двух направлений, согласно логотерапии человеком движет прежде всего поиск смысла, стремление его реализовать и тем самым актуализировать как можно больше ценностных возможностей. Короче говоря, человек мотивирован волей к смыслу.