Как видите, я говорю об измерениях, а не о слоях бытия, если выражаться формально. Ибо, по моему мнению, единственный способ справиться с вековой психофизической проблемой человека, не нарушая его целостности и единства, – это ввести подход, который я назвал димензиональной онтологией. Это означает, что мы больше не говорим о физическом, психическом и духовном слоях, потому что, пока мы это делаем, может показаться, что эти слои могут быть отделены друг от друга. С другой стороны, если мы попытаемся понять тело, психику и разум как разные измерения одного и того же существа, мы нисколько не нарушим его целостность. Такая пространственная интерпретация воздерживается от восприятия всего феномена как чего-то, состоящего из множества элементов.
Позвольте мне продемонстрировать это на примере. Если спроецировать стакан, стоящий на столе, из трехмерного пространства в двухмерную плоскость, он будет выглядеть как круг. Тот же самый стакан, проецируемый сбоку, если его рассматривать в профиль, будет выглядеть как прямоугольник. Но никто не может утверждать, что стакан состоит из круга и прямоугольника. Точно так же мы не можем утверждать, что человек состоит из частей, таких как тело и душа. Проецировать человека из сферы подлинно человеческой в область либо сомы, либо психики – значит нарушать достоинство человека.
Этот образ измерений и проекций позволяет нам понять одновременность человеческой целостности и единства, с одной стороны, а с другой стороны, различия между телесными, умственными и психическими процессами. Искусство можно определить как единство в многообразии. Нечто аналогичное, я бы сказал, справедливо и для человека, поскольку его можно определить как многообразие в единстве. Ибо на самом деле существует разнообразие измерений, связанных с человеком, и психотерапия должна следовать за человеком во всех этих измерениях. Нельзя пренебречь ни одним из этих измерений: ни соматическим, ни психическим, ни ноэтическим. Психотерапия не должна игнорировать свои метаклинические проблемы и отказываться от твердой основы эмпирических фактов и клинических данных. Если она забредет на эзотерические высоты, нам нужно призвать ее обратно на землю.
Насколько я понимаю, димензиональный подход предлагает единственный способ понять некоторые очевидные противоречия. Хочу еще раз обратить ваше внимание на аналогию, с которой мы начали. Хотя стакан – это открытый сосуд, его контур представляет собой замкнутый круг. Именно при пространственном рассмотрении становится ясным это противоречие, а также то, что это явное противоречие обязательно должно произойти. То же самое справедливо и в случае с человеком. В рамках неврологии, например, человек обязательно предстает как «не что иное, как» «закрытая» система физиологических рефлексов, в которой не остается места для чего-то вроде самотрансцендентного качества человеческого бытия. Но мы не должны обманываться тем, будто только и существует это измерение неврологии.
Где бы мы ни открыли книгу реальности, мы найдем ее полной противоречий; на каждой странице реальность изображается по-разному. Позвольте мне проиллюстрировать это оптическим изображением. Здесь рядом друг с другом изображены прямоугольник и треугольник. Даже когда мы перегибаем страницу так, что эти две фигуры накладываются друг на друга, их контуры невозможно совместить. Только когда мы обратимся к следующему, более высокому измерению и поместим страницу с треугольником вертикально, так чтобы она была перпендикулярна странице с изображением прямоугольника, противоречие разрешится само собой. Ибо мы увидим, что эти две фигуры представляют собой две разные плоскости проекции пирамиды.
В какой-то степени науке свойственно прибегать к проекциям. В принципе, наука должна методично игнорировать многомерность реальности и основываться на неизбежной фикции одномерного мира. Наука должна так же относиться к изучению человека; она должна проецировать его за пределы ноологического измерения. Если, например, я обследую пациента как невролог, так как у него подозревают опухоль головного мозга, я должен, конечно, действовать так, «как если бы» он существовал только в этом измерении. Но как только я откладываю в сторону свой рефлекторный молоточек, я снова расширяю свое поле зрения и снова могу воспринимать человеческую сущность пациента.
Точно так же правомерно проецировать человека за пределы ноологического измерения, но не в биологическое измерение (как в случае неврологического обследования), а в психологическое измерение. Это происходит, например, в рамках психодинамического исследования. Но если при этом не осознавать в полной мере, что мы берем за основу тот или иной методологический подход, можно легко сбиться с правильного направления. Прежде всего мы должны иметь в виду все то, что при данном подходе отфильтровали, поскольку, например, при исключительно психодинамическом подходе определенные человеческие проявления полностью ускользнут от нас. Прежде всего это касается таких вещей, как смысл и ценность; они исчезнут из нашего поля зрения, как только мы начнем рассматривать инстинкты и динамику как единственные действительные критерии, по той простой причине, что ценности не управляют человеком, а вытягивают его. Между управлением и направлением существует огромная разница, которую мы должны осознавать всякий раз, когда хотим получить с точки зрения феноменологического анализа доступ к целостной, неурезанной реальности человеческого бытия. При исключительно психодинамическом подходе чисто человеческое обязательно будет изображаться в искаженном виде.
Фрейд был достаточно гениален, чтобы осознавать, что его система была ограничена определенным измерением человеческого существования. Например, в письме Людвигу Бинсвангеру он признался, что «всегда ограничивал» себя рамками «первого этажа и подвала здания». Он стал жертвой редукционизма только после того, как высказал уверенность, что «уже нашел место для религии, поместив ее в категорию неврозов человечества»[185].
Мы рассматриваем логотерапию скорее дополнением, а не заменой психотерапии в узком смысле этого слова. Но, кроме того, логотерапия может внести вклад в создание целостной психотерапевтической картины человека во всех его измерениях – картины, включающей в себя и чисто человеческое, то есть ноологическое, измерение.
Чтобы психотерапия оставалась терапией, а не становилась симптомом в рамках патологии времени (Zeitgeist), ей нужна правильная картина человека; она нуждается в этом не меньше, чем в точной технике.
XII. Парадоксальная интенция: логотерапевтическая техника
Поскольку психотерапевтический процесс состоит из непрерывной цепочки импровизаций, то часто возникает вопрос: можно ли учить и научиться психотерапии? Кроме того, надо иметь в виду, что бесконечное разнообразие больных исключает возможность экстраполяции. Таким образом, перед психотерапевтом всегда встает кажущаяся невыполнимой двоякая задача: учитывать уникальность каждого человека и уникальность каждой жизненной ситуации. Тем не менее именно этой индивидуализации и импровизации надо учить и учиться.
Выбор соответствующего метода лечения, применяемого в каждом конкретном случае, зависит не только от индивидуальности пациента, но и от личности терапевта. Сложность задачи заключается в том, что последние два фактора необходимо рассматривать как «неизвестные», по крайней мере изначально. Чтобы проиллюстрировать этот момент, я часто говорю своим студентам, что выбор терапевтического метода для использования в конкретной ситуации можно сравнить со следующим алгебраическим уравнением: z = x + y, где z – это терапевтический метод, x – индивидуальность пациента, а y – личность лечащего врача[187].
Это уравнение демонстрирует, что решающим фактором в психотерапии является не столько метод, сколько отношения между больным и его врачом, или, если использовать популярное в настоящее время выражение, «встреча» между терапевтом и его пациентом. Эти отношения между двумя личностями представляют собой наиболее важный аспект психотерапевтического процесса, более важный фактор, чем любой метод или техника. Однако мы не должны пренебрегать техникой, поскольку при терапии необходимо соблюдать определенную степень отстраненности со стороны терапевта. В действительности иногда следует игнорировать человеческий фактор, чтобы ускорить процесс лечения.
Терапевтические отношения развиваются в поле напряжения, в котором на разных полюсах располагаются две крайности: с одной стороны, человеческая близость, а с другой – научная отстраненность. Поэтому терапевт должен остерегаться, чтобы не стать жертвой заблуждения, рассматривая только одну из них. Это означает, что врач не должен руководствоваться только одной симпатией, сочувствием и желанием помочь своему пациенту, но и не должен подавлять свой человеческий интерес к другому человеку, имея дело с ним только с точки зрения техники. Терапевт должен опасаться понимать свою роль только с позиций техника, médicin technicien[188]. Это бы приравняло пациента к l’homme machine[189] (как говорил известный французский материалист Ламетри).
Мы уже ставили вопрос о том, включает ли в себя логотерапия терапевтическую технику как таковую. Несмотря на то что этот вопрос часто сопровождается некоторым сомнением, логотерапия действительно пользуется специальной психотерапевтической процедурой. Этот метод был впервые изложен автором в 1939 году[190] и более подробно рассмотрен в 1946 году в книге «Доктор и душа»[191]