Для решения этой задачи клиент «погружается» в «пространство карты», переходит по «мосту» от объективной реальности к предмету, определенному контекстом запроса, но выраженному через визуальную метафору. В процессе происходит постепенное (!) последовательное обогащение этой метафоры ассоциативно связанной информацией с иных каналов восприятия (кинестетического, обонятельного, аудиального).
Надо заметить, что отношение к метафоре должно быть максимально осторожным и бережным. Это весьма острый инструмент и обращаться с ним надо соответственно.
Во-первых, крайне трудно заранее предсказать, какой из предлагаемых метафорических примеров «зацепит» клиента. Это может быть воспоминание, пришедшее из детства или штрих из повседневной профессиональной деятельности, отвлеченно-поэтическое или предельно простое и даже примитивное сообщение. Предлагая клиенту материал для визуальной метафоры, мы должны быть готовы развивать успех по нужному направлению, но для этого мы должны заметить (!), что клиент увлекся метафорой, принял ее, взаимодействует с ней. И тут единственные помощники для нас – результаты тщательного наблюдения за клиентом в процессе работы. Ремарка: опыт очень ценен, но многообразие мира бесконечно. Поэтому любая предустановка, любая запрограммированность в начале работы вредна.
К примеру: вспоминается давняя уже история. Молодая женщина, волею судьбы близкая знакомая и моя и моего наставника (такое тоже случается в небольших городах-миллионниках), обратилась с просьбой о консультации. В ее судьбе объективно присутствовали тяжелейшие утраты, и мы (я и мой наставник) были житейски вовлечены в преодоление их последствий. Я – с ее слов – знал, что она неоднократно обращалась за психотерапевтической помощью к моему другу и наставнику. И когда она пришла, я был «предустановлен» на работу с утратой. Но смог услышать, что горе давно преодолено, а негативный опыт интегрирован. Ее больше заботила легшая на ее плечи ответственность перед семьей и родом, самореализация профессиональная и женская. Сессия пошла совсем не так, как я планировал, но все сложилось удачно. С тех пор она вернулась к активной профессиональной деятельности, опубликовала две книги, стабилизировалась эмоционально. Тяжесть ее утрат, оказывается, более шокировала меня, чем ее – справившуюся с этими сложностями судьбы.
Во-вторых, достигнув успеха в понимании ситуации или проблемы с одной метафорой, не надо навязчиво эксплуатировать ее, «выжимая до последней капли». Будьте легче в отношениях с клиентом, не «душите» его, не подгоняйте, но и не оставляйте в полной свободе. Будьте рядом, но на полшага позади, поощряя путешествие в «пространстве карты» и лишь изредка предупреждая о движении в направлении, которое может принести разочарование или огорчение.
В-третьих, попав метафорой в нужное состояние, насыщайте ее телесными переживаниями, запахами, вкусами, тактильными впечатлениями – чем больше, тем лучше.
И, наконец, не пользуйтесь одной метафорой на все случаи жизни: метафора, как ориентир состояния, не будет при этом выполнять успешно роль «объяснительной метафоры», иллюстрирующей ту или иную закономерность окружающего нас мира. Объяснительная метафора, как модель уже произошедших событий, не справится с задачей объяснения того, как ситуация может развиваться дальше, т. е. не будет «метафорой предсказательной».
Мы пользуемся метафорой для того, чтобы обеднить реальность, сделать ее чуть проще и понятнее, а благодаря этому – постижимой. Это здорово, но застревая в метафоре, мы, по сути, застреваем в иллюзии. Отсюда вытекает разное содержание разных этапов работы с метафорой.
«Двигаясь по мосту» от неуютной и непослушной реальности в модельное представление метафоры, где мы обретем контакт с индивидуальным образом, как бессознательным отображением индивидуального переживания, мы принимаем иллюзорную реальность метафорического мира. В результате происходит создание контакта с индивидуальным образом, ощущаемым как телесное переживание, как объект индивидуального внутреннего опыта.
Встреча с индивидуальным образом в «метафорическом пространстве» должна происходить в настроении «никогда не виденного», «впервые увиденного», в состоянии внутреннего изумления, как у Алисы, провалившейся в кроличью нору. И вот тогда открывшийся образ – явившийся к клиенту как незнакомец – будет воспринят как нечто новое, требующее и достойное внимания.
Это достаточно частая проблема – когда клиент достаточно быстро достигает исследуемого состояния/переживания, констатирует это достижение и возвращается к своей бесконечной навязчивой рефлексии, игнорируя и обесценивая полученный внутренний опыт и совет Бессознательного. Такие ситуации надо видеть, притормаживать клиента, предлагать ему задержаться в переживании, вкусить его, прежде чем двигаться дальше.
Но когда работа с образом закончена, нам необходимо пускаться в обратный путь. Тут и происходит обратный перенос – «обратный мост» – пережитого внутреннего опыта в реальность сессии и приходит время нарративного изложения пережитого во «внутреннем путешествии», но уже с учетом всех понимаемых признаков и законов физической реальности.
Метафора – весьма острый инструмент и обращаться с ним надо осторожно и бережно
Таким образом, удается за достаточно краткий срок дать клиенту возможность осознать не только предлагаемые ему социумом ценности, выраженные в символах, имеющих общепонятное значение, но и соответствие этих символов собственным установкам и обстоятельствам, осмыслить и эмоционально пережить свое личное к ним отношение.
Вот это и есть «четвертый элемент авторского стиля» – постоянное поощрение клиента к движению от обобщенных символических значений к индивидуальным образам, глубокое знакомство и изучение этих индивидуальных образов, диалог с собственным Бессознательным, изъясняющимся именно языком образов, создание стремления понять послания Бессознательного.
Сложность взаимоотношений образного и символического в индивидуальном сознании и индивидуальном бессознательном актуальна во многих сферах нашего бытия.
Проблема «образа и символа» весьма значима в теоретическом плане, вызывает интерес не только у психологов[17],[18], но и у нейрокибернетиков[19], лингвистов[20], культурологов[21], философов[22], обсуждается в научном сообществе.
В современных технологиях психологического консультирования устойчиво зафиксировался прогресс, пройденный более чем за столетие: от знаковой интерпретации образа (психоанализ 3. Фрейда); через признание динамического взаимодействия архетипических образов с психикой пациента (глубинная психология К. Г. Юнга) к доминирующей сегодня парадигме экологичности психологических интервенций, опирающихся на собственные ресурсы пациента при разрешении проблем (процессуальный подход).
Именно создание индивидуальных отношений клиента с его индивидуальными образными представлениями позволяет получить относительно быстрый выход на бессознательные, глубинные проблемы, а также вывести их в область рационального осмысления и обсуждения.
С другой стороны, быстрый «выход» к индивидуальному образу и его интерпретация бывают затруднены тем, что клиент сам не осознал еще образ в его индивидуальной форме, и предлагает исследователю обобщенное изложение в виде символа. Ведь гораздо легче использовать привычные словесные конструкции, чем описывать наблюдаемое (переживаемое) психическое событие во всех его тонких оттенках. В этом случае символ выступает с позиции более «размытого», привычного нарратива, излагаемого готовыми смысловыми и словесными конструкциями, не требующими переживаний в индивидуальной форме, личностного включения.
Ремарка. По ходу практических семинаров курсантам приходится раз за разом напоминать, что это мысль «несется вскачь» на лихих скакунах слов, а ощущение, как телесное чувство, гораздо медленнее, инерционнее, требует значительно больше времени на осознание и распознание. И главное, ощущения телесных образов намного «тише» нашего внутреннего говорения. Чтобы «услышать» то, что происходит внутри нашего психического пространства, надо остановиться и прислушаться, захотеть это услышать.
И если индивидуальный образ мы может рассматривать как проявление чувственного опыта в отсутствии действительного стимула, то при обсуждении понятия «символ» современная наука не имеет единой позиции.
Так, Э. Ильенков писал, что функциональное существование символа заключается в том, что он выступает средством, орудием выявления сути других чувственно-воспринимаемых вещей[23].
Эрих Нойманн[24] о психологическом содержании символа писал: «… символы, в отличие от функций сознания, относятся не к индивидуальному эго, а к психической системе в целом, которая объемлет сознание и бессознательное. По этой причине символ содержит и сознательные, и бессознательные элементы, и, вдобавок к символам и символическим элементам, которые сознание усваивает относительно быстро, мы находим и другие, которые могут быть усвоены только в процессе долгого развития или вообще не усвоены, оставаясь иррациональными, вне видимости сознания».
Кроме того, символ играет роль связующего звена в отношении субъекта к объекту, т. е. он репрезентирует вещь таким образом, что в сознании наличествует не ее сущий образ, но лишь некоторые черты функционального переноса.
Ж. Пиаже, понимает под символом не выражающий или обозначающий объект, данное или прошедшее, но то, что может быть использовано само по себе для познания объекта в отсутствие самого объекта. Обозначенный Пиаже путь мы в какой-то мере использовали в своей работе, двигаясь в процессе взаимодействия с клиентом от символического (общекультурного, общепринятого) описания изображения на карте, метафорически обращающегося к контексту обсуждаемой проблемы, к чувственно воспринятому индивидуальному образу, «укоренившемуся» по максимальному количеству чувственных каналов (что уже, по сути, является реализованной эпистемологической метафорой).