Спустя какое-то время она ощутила это смешанное чувство тревоги и вины по отношению ко мне. Она не хотела, чтобы я воспринимал ее иначе, чем скромную и послушную пациентку, опасаясь как моего гнева, так и моей деструктивности. Эти аспекты переноса мы наблюдали, проясняли и интерпретировали в течение нескольких лет. В моем присутствии ей стало легче думать, она начала более свободно делать замечания и у нее появилась уверенность в себе. Она почувствовала ко мне сексуальное влечение и сказала об этом. С этими новыми самоощущениями она понемногу пыталась примерить свою новую личность к своей семье. Малейший шаг в этом направлении сопровождался большими сложностями.
Так, например, впервые за много лет у нее появился друг. Не оскорбила ли меня такая ее смелость? Не потеряю ли я к ней интерес, если она начала проявлять внимание к кому-то другому? Такую же тревогу она переживала по отношению к матери и сестрам. Появление новых интересов оставляло меньше времени для ее семьи, для выслушивания проблем родственников и выполнения срочных дел, в которых, как они считали, она была им необходима. Она боялась потерять их любовь и хорошее отношение, но вместе с тем волновалась, как они смогут жить без ее эмоциональной поддержки. Когда она привела домой на обед своего друга, возросли ее эдиповы тревоги: станет ли ревновать мать? не окажутся ли ее сестры более яркими и привлекательными, чем она? и т. д. Вместе с тем такая ее активность и успехи помогли ей создать свой новый образ романтической, умной и независимой женщины, возможно, даже образ себя как матери. Все это прорабатывалось в терапии (включая перенос) и в то же время проживалось в ее жизни.
Такие изменения в поведении создавали не только внутренний конфликт, но и реальные противоречия в отношениях в семье и с друзьями. Она нарушала хрупкое равновесие. Временами эти изменения вызывали регрессию и возвращали ее в состояние Золушки. Так шаг вперед, шаг назад с пробами и ошибками продолжалась проработка прежнего поведения, когда оно возвращалось, а также разрешение новых конфликтов, если они возникали.
Описание этого случая приведено в значительно сокращенном виде. Даже если бы я точно воссоздал все подробности, они бы составили лишь поверхностную картину многочисленных путей проработки во время процесса интеграции. Часто терапевты ожидают, что как день сменяет ночь, так и вслед за пониманием и инсайтом сразу наступят изменения. Изменения, если они и происходят вообще, происходят медленно. Терапевтам следует иметь в виду это важное обстоятельство.
Пока терапевт и пациент не примут тот факт, что проработка является длительным процессом, у них могут возникнуть нереалистические ожидания от терапии, что в свою очередь повлечет за собой разочарование для них обоих. Часто бывает полезно довести это до сознания пациента. Ясное понимание оказывает определенное воздействие, а большая часть психотерапевтического процесса как раз и представляет собой исследование этого воздействия. Часто приходится наблюдать, как унизительно чувствуют себя люди, которые непреднамеренно оказались в некрасивой ситуации. Они ругают и порицают себя за то, что «должны были это знать заранее». Понимание сложности изменения личности достигается в процессе тщательной и постоянной проработки.
Через привязанность и доверие элементы терапевтических отношений включаются в личность пациента. Спектр этих элементов может быть довольно широким: пациент может слышать внутри себя поддерживающий голос терапевта в тревожной ситуации или бессознательно идентифицироваться с ним.
Тревожная пациентка, преподаватель, должна была выступить с лекцией перед своими коллегами, что вызывало у нее ужасный страх. Мысленно она услышала мои слова: «Эти люди такие же, как вы… и возможно даже, что некоторые, как и вы, приходят на лекцию, чтобы услышать что-то новое и интересное». И она успокоилась.
В этот момент пациентка слышала внутренний сочувствующий голос, связанный с опытом успокаивающего влияния и повышения самооценки в процессе терапевтического лечения. Часто такой сочувствующий голос оказывается предсознательным. И только детально исследуя ситуацию, можно обнаружить на краю сознания этот внутренний сочувствующий голос надежного и терпимого терапевта.
Спектр психологических механизмов от объединения до идентификации может также включать в себя бессознательное использование слов, установок и позиций терапевта. Терапевт может быть удивлен такими результатами подобно тому, как удивляются родители, слыша свои собственные слова и мнения из уст детей, которые на сознательном уровне отрицают свое согласие именно с этими словами и мнениями. Важно отметить, что в сложном процессе объединения пациент часто интроецирует те желания, которые он бессознательно проецировал на терапевта. Такие Эго-идеальные желания затем переживаются как атрибуты, исходящие от любимого и обожаемого терапевта, и пациент чувствует себя более свободным, чтобы действовать в соответствии с ранее табуированными, заторможенными желаниями.
Родители пациентки совершенно игнорировали ее блестящие интеллектуальные способности. И, конечно, она была счастлива, что я убеждал ее, чтобы она завершила медицинское образование. Она знала, что я хотел этого так же сильно, как и она сама. Она видела во мне скорее желанного хорошего родителя, а не своих реальных отца и мать, которые никогда не вселяли в нее уверенности.
В течение длительного времени я давал пациентке возможность расцветать в этих «питающих» ее солнечных лучах. Когда я почувствовал, что она приобрела достаточно сил, то проинтерпретировал эту проекцию как сопротивление своей уверенности в адекватной самооценке. Она могла признать свои достижения, только если чувствовала, что я их одобрял. Эти обсуждения постепенно привели к анализу ее чувства вины, преданности взглядам родителей и ее идентификации с агрессором.
Данный процесс включал в себя неизбежное переживание печали. Собственная позиция подразумевает независимость, но наряду с этим она сопряжена также с потерями и отчуждением. Идентификация с агрессором была способом объединения с врагом и избегания боли, обусловленной собственной «непохожестью» и исключенностью.
Столь неопределенная область исследования была невозможна без предшествующего длительного периода «вскармливания» в моем присутствии. Эта привязанность послужила основой для трудного и болезненного понимания, вызывавшего неприятные переживания, основным из которых была грусть. Этот скрытый элемент привязанности является частью процесса интеграции. Он подобен грунту, который художник накладывает на холст, прежде чем рисовать картину. Сознание наблюдателя не замечает основы, однако именно она соединяет всю картину в единое целое.
Я описал некоторые факторы интеграции таким образом, чтобы лучше представить, как они проявляются по отдельности и в сочетании между собой и как вообще происходит этот многомерный процесс. Будучи терапевтами, мы должны быть внимательными к тому, чтобы не хвататься за какое-то одно объяснительное понятие, а проявлять уважение к процессу, который буквально проносится перед нашими глазами и несет в себе величайшее таинство. В этой главе я сделал акцент на печали и грусти, а также на их роли в принятии существующей реальности в отличие от потерянного прошлого, хотя в предшествующих главах я сконцентрировал свое внимание на привязанности и зависимости, которые противоположны потере, и на понимании. Терапия приводит в движение органический процесс, направленный вовнутрь человека. Мы наблюдаем за этим процессом, комментируем его, влияем на некоторые его моменты, тем или иным способом пытаемся преодолеть инерцию, но в целом, по словам Фрейда, пациент делает то, «что он может, или то, что он хочет». В романе Л. Н. Толстого «Война и мир» идет речь о том, как великому русскому полководцу Кутузову удается командовать сотнями тысяч солдат: «Решают участь сражения не распоряжения главнокомандующего, не место, на котором стоят войска, не количество пушек и убитых людей, а та неуловимая сила, которая называется духом войска, и он следил за этой силой и руководил ею, насколько это было в его власти». Во многих отношениях внимательный терапевт поступает таким же образом.
Глава 10. Стадии и ритмы в психотерапии
«Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему».
Любая психотерапия имеет свои неповторимые особенности. Уникальность каждого пациента, наряду с нашей особой реакцией на его личностные проявления, накладывает специфический отпечаток на всю терапевтическую работу. В то же время существуют постоянно повторяющиеся ситуации и приемы, которые способны вызвать однотипные переживания в ходе любого терапевтического процесса. Осознание этих паттернов стабилизирует нашу позицию по отношению к пациенту и организует наше мышление, ожидания и реакции. В самом конце лечения у пациента открываются такие личностные качества, существование которых в начале нельзя было и предположить. В сумеречной неразберихе середины лечения теряются из вида и его начало, и конец. И снова мы понимаем, что в этой путанице именно перенос служит нам путеводной нитью. Его возникновение, развитие и разрешение обеспечивают необходимые ориентиры в терапевтическом странствии.
Целый ряд факторов может оказать благоприятное воздействие на первой стадии терапии, способствуя облегчению острой боли и симптомов психологического неблагополучия. Среди них немаловажную роль могут играть оптимистичные ожидания. К терапевту людей обычно приводит чувство постоянной неудовлетворенности, ощущение невозможности добиться желаемого. Существует бессознательная вера в то, что терапевт может помочь удовлетворить эти желания и надежды. Таким образом, симптомы, вызванные потерей (реальной или воображаемой), будут ослабляться в той мере, в какой пациент продолжает надеяться. Если же пациент сохраняет свой пессимизм относительно помощи, то пропорционально ему сохраняются психологические страдания и симптомы. В целом, если пациент и терапевт устанавливают хороший контакт, то пациент в начале лечения чувствует себя гораздо комфортнее.