Несмотря на все наши усилия, пациенты могут не принимать во внимание свой сон или же не иметь никакого понятия о том, что он означает. Если такая реакция происходит на раннем этапе терапии, мы предлагаем пациенту, чтобы он поразмышлял о выделенном нами элементе сна, о предполагаемом конфликте, о рассказанном аффекте. Короче, мы оцениваем ситуацию в меру своего понимания. Если в сновидении появился слон, мы могли бы спросить у пациента: «Что приходит вам в голову при виде этого слона?» Такой же подход можно применить при работе с аффектом или с конфликтом, или с каким-либо другим символом, который в данный момент кажется вам важным. «Наивному» пациенту важно дать первоначальные представления об анализе снов. Пациент может использовать их при сопротивлении, но на начальной стадии лечения они необходимы. Не ждите, что пациент узнает о технике интерпретации сновидений под влиянием божественного вдохновения.
В самом худшем варианте развития событий пациент будет демонстрировать свою полную неосведомленность в отношении сна. Не ощутив никакого просвета, мы заметим ему, что некоторая часть его психики довольно активна. Сон создает такие аффекты и сюжеты, о которых сознательная часть пациента, кажется, совсем ничего не знает. Возможно, говорим мы, несколько позже в процессе нашей работы мы вернемся к этому сну или его образам, когда станем лучше понимать некоторые вещи. Пациент должен иметь ясное представление, что терапевта интересуют сновидения, даже те, которые совершенно непонятны.
Поскольку я уже отметил сопротивление, возникающее в процессе интерпретации сновидений, давайте вспомним и о том, что сны могут быть использованы не только для общения, но и с целью сопротивления и затушевывания ситуации.
Молодой человек занимался аналитической психотерапией с психоаналитиком, которого посещал два раза в неделю в течение двух лет. Завершение терапии было вызвано необходимостью переезда в другой город. На предпоследнем сеансе психоаналитик заметил пациенту, что за время их двухлетней совместной работы тот ни разу не рассказал ни одного сна. Пациент счел это замечание интересным и заслуживающим внимания. На следующем, последнем сеансе он рассказал длинный сон. Его пересказ занял больше сорока девяти минут. Времени едва хватило на то, чтобы пожать друг другу руки и попрощаться. В тот момент пациент почувствовал удовольствие, что смог своим сном ответить на запрос терапевта.
Во время консультации с другим терапевтом в другом городе пациенту стало ясно, что предыдущий терапевт вызвал у него ярость своей критикой его как пациента. Пересказ содержания сна имел значение не столько для передачи бессознательного, сколько для того, чтобы «уделать» терапевта. Дело не в том, что он был плохой пациент, а в том, что терапевт был негодным, поскольку он не мог интерпретировать сны (особенно – длинные!).
Когда сновидения используются таким образом, важно сместить фокус с бессознательного значения содержания сна на его применение в переносе. Такое использование снов может принимать разные формы. Нередко бывает, что пациенты рассказывают очень длинные сны или серию снов перед отпуском терапевта. Такое поведение часто представляет собой попытку пациента продемонстрировать, насколько ему нужен терапевт, чтобы он никуда не уходил. Или же это может значить: «Посмотрите, какой я интересный; не забывайте обо мне!» Здесь может быть много значений, но смысл один: в отношениях переноса необходимо фокусироваться на пользе, которую приносят сновидения. Если пациент почувствует, что терапевт проявляет к снам особый интерес, он получит их в изобилии. Это обстоятельство должно быть связано с потребностью доставить удовольствие или занять привилегированное положение, или иметь еще какой-то смысл с точки зрения индивидуальной динамики пациента. С другой стороны, я часто наблюдаю, что некоторые пациенты, видя мой особый интерес к снам, предпочитают не рассказывать их. Иногда ими движут паранойяльные страхи, злость, зависть или желание доказать, что они меня заинтересуют, даже если не будут рассказывать сны. Удержание становится тестом на способность к принятию. К этим сопротивлениям – применениям сна в трансферентном конфликте – следует обращаться до интерпретации содержания сновидений.
Психология сновидений и клинический метод, позволяющий проникнуть в их тайны, явились неиссякаемыми источниками психоаналитических открытий. При объяснении снов можно обнаружить влияние прошлого на настоящее (в особенности как это раскрывается в переносе), а также причуды и уловки первичных бессознательных процессов. Для внимательного клинициста сны являются бесценным материалом для того, чтобы разобраться в душевной жизни пациентов. Аналитический метод во многом пытается обратить сам терапевтический сеанс в состояние квазисна путем создания ситуации контролируемой регрессии. Иногда терапевт может поразмышлять о непонятном для него сеансе так: представить, что можно было бы подумать об этом недавнем странном сеансе, если бы это был сон. Что нашло явное выражение, что осталось скрыто? Где сгущение, где смещение, где ведущий аффект? Такое превращение дня в ночь, а ночи – в день вновь поразит терапевта тем просветляющим воздействием, которое оказывает таинственный процесс сновидений.
Глава 12. Пол и личность терапевта: Все ли терапевты одинаковы?
Перенос оказывает на терапевта очень сильное воздействие. Поскольку пациент приписывает терапевту разные роли, в голове терапевта может возникнуть некоторая неразбериха. Терапевт может задаться вопросом: действительно ли моя реальная личность настолько напоминает личность отца пациента, что мы можем соблюдать с ним соответствующую дистанцию и характер отношений? Если в поисках заботы женщина всегда вступает в гиперсексуализированные отношения с мужчинами, не лучше ли начинать терапию с женщиной-терапевтом? Может ли мужчина помочь женщине, которая перенесла сильную депривацию со стороны женских фигур в раннем детстве? Может ли женщина-терапевт стать подходящим терапевтом для мужчины, потерявшего отца в самый критический период своего развития? С кем следует проходить терапию мужчине-гомосексуалисту: с мужчиной или с женщиной? Определенные установки по отношению к этим вопросам могут помочь нам сохранить равновесие, когда причудливые сноподобные отношения переноса начинают приписывать нам другой пол и несвойственные нам личностные качества. Такие дилеммы часто возникают на первых консультациях, когда приходит время рекомендовать терапевта.
Как правило, пол терапевта не оказывает решающего влияния на становление и развитие переноса. Однако возникает вопрос, что именно имеется в виду под «становлением и развитием переноса», ибо нет никаких сомнений в том, что пол будет воздействовать на переживания пациента в психотерапии. Проявления переноса – объекты, на которые направлена любовь и ненависть, – будут явно зависеть от полового состава терапевтической пары. Следующий клинический пример прояснит, что я имею в виду.
Разведенная женщина, мать двоих детей, без малейшей склонности к лесбиянству, в течение трех лет проходила у меня курс терапии. При углублении переноса она стала все чаще вспоминать конец подросткового возраста и соответствующую этому периоду эмоциональную отстраненность ее матери. В ее фантазиях и снах стала появляться тема гомосексуальных отношений, которая свидетельствовала о сильном стремлении сближения с женщиной, проявляющей по отношению к ней заботу и внимание. Несмотря на то, что все годы терапии я воспринимался пациенткой как стабильный, надежный, всегда доступный, заботливый человек, на которого она всегда могла опереться, по отношению ко мне у нее не возникло никакого сексуального лесбийского чувства.
В течение нескольких месяцев эта женщина постоянно возвращалась к привлекательной для нее идее махнуть рукой на мужчин и стать лесбиянкой. Она долго испытывала фрустрацию и гнев в отношениях со своим любовником. Несколько ее разведенных подруг стали лесбиянками. Работая над снами и фантазиями, мы исследовали ее влечения к женщинам, которые привлекали ее внимание в повседневной жизни. В гомосексуальных отношениях она надеялась заново обрести свою мать и таким образом избавиться от ощущения своей женской неполноценности.
В процессе исследования, интерпретации и разрушения фантазии о женской неполноценности гомосексуальные влечения пациентки стали увядать и, наконец, полностью исчезли. К тому же они перестали проявляться в содержании ее снов и фантазий. В ее сексуальных отношениях с любовником наступило улучшение, особенно когда для нее прояснились материнские черты в его характере и поведении. Они были в чем-то аналогичны материнскому теплу, которое она ощущала в своем переносе на меня.
Не так уж редко бывает так, что мужчина-терапевт начинает ощущать на себе воздействие инфантильных, доэдиповых материнских переносов со стороны пациенток. Все безопасные и заботливые элементы терапевтической обстановки напоминают о заботливом и безопасном окружении, существовавшем в детстве. У большинства терапевтов-мужчин есть сильные материнские идентификации, позволяющие развиваться подобным чувствам. Что касается гомосексуальных лесбийских чувств женщины, то здесь определяющим фактором становится реальность.
Если женская гомосексуальность представляет собой часть важной сферы неразрешенных конфликтов, регрессивное воздействие переноса рано или поздно позволяет найти этому материалу внешнее выражение. Эти влечения, существующие в переносе, смещены относительно реальной личности терапевта, если пол аналитика мешает этому влечению достичь своей цели. Лично меня воспринимали как женщину (то есть подразумевали у меня наличие грудей, клитора и влагалища) только пациенты-психотики. Однако даже среди психотиков это были самые дезорганизованные. Если подобная половая дезориентация возникает у невротиков, она обычно длится лишь одну-две секунды.