Вторая часть сна изображает пару влюблённых, пытающихся соединиться, — т.е., внутреннее coiunctio или объединение противоположностей — и то, как сновидица должна принять активное участие в обеспечении такого объединения, а ей в этом препятствуют теневые фигуры хихикающих тинейджеров. Она очевидно не способна служить religiose бога Эроса: здесь также возникают легкомысленные эгоистические элементы, нечто инфантильное, что отделяет её от опыта любви, и поэтому от опыта её как полноценной женщины.
Тем временем мы подходим к жутким изображениям третьей части сна, кухни ведьмы. Г-да Арон была знакомой сновидицы и фанатичной приверженницей коммунизма. Г-жа Майер, как она говорит нам, была невротичной женщиной, дружившей с Аронами. Здесь сон показывает нам, что коммунизм относится, с духовной точки зрения, к кухне ведьмы. Представление Марии в форме «плода фантазии ведьмы» указывает на полное искажение religio в теневой сфере: женщина берёт на себя контроль над божественными фигурами, как если бы они были объектами, тогда как в действительности они представляли собой архетипы задолго до появления её эго и изначально обеспечивали его всеми идеями по поводу их природы.
В процессе призыва сновидица должна смотреть на работы Франца Мазереля. Сцены во сне напоминают его знаменитую «Пляску смерти». Это, согласно сну, ад, который враги определённых людей подготовили для них, и здесь появляется рассуждение, что эти последние люди вероятно сделали то же самое первыми. Этот ад показывает, что происходит, когда идеологический конфликт не отличается от своей проекции вовне, — это ведёт к аду негативных аффектов, несправедливости и мести в бесконечном процессе для отдельного человека, а также в жизнях людей.
Пронзительный внезапный или искажённый звук напоминает неприятное «кыш» в предыдущем сне и также позднее замечание женщины, что никто не «разрежет или разломает» бессознательного. Здесь мы явно имеем дело с опасностью внезапного прорыва автономного аффекта. Иногда пациенты описывают момент начала шизофренического эпизода как пистолетный выстрел, звучащий в их головах, или как звук пилы.
Идея «щелчка» в чьём-то мозгу также связана с такой разновидностью аффективных событий. Именно чрезмерность аффекта вызывает вопросы о безнадёжно необратимом дурном повороте в форме агрессивных или, напротив, безумных действий или фатальных решений. В жизни общества это соответствует объявлению войны или военному нападению.
На кухне ведьмы негативные проекции не обрабатываются, но подпитываются, и религиозные символы психики представлены не более чем как контролируемая человеком иллюзия.
Описанная волшебная процедура очень интересна, так как сосуд — это, очевидно, бенмари, водяная баня Марии Профетиссы, еврейской пророчицы, великой женщины алхимика.[83] Также яйцо и золотое кольцо, два наиболее важных ингредиента, — это известные алхимические символы, обозначающие Самость как prima materia, «которая содержит в себе всё, что ей надо», и как идеальную золотую мандалу.[84] Но коммунистка г-жа Арон, которая готовит эти вещества, только пытается показать таким образом, что Дева Мария — это выдумка ведьмы, другими словами, иллюзия, придуманная людьми, как и в самом деле коммунисты говорят про религиозные символы и как сновидица одно время была склонна верить. Ибо, если это правда, то эго не нужно ставить себя на службу внутреннему процессу, но путём создания иллюзорной власти оно может претендовать на контроль во всех ситуациях и делать в них то, что ему нравится. Так как в этом виде магии есть что-то нечестное и нечистое, он провоцирует возникновение рационального скептицизма как контрпозиции, которая воплощается в г-не Роберте. Коммунистическое «Просвещение», например, и есть такая позиция. Пока реальность души остаётся непринятой, человек только может настаивать на примитивной материальной реальности психических явлений, как делает магия (и в этом скрытый интеллектуализм играет определённую роль), или же на их чистой субъективно-ментальной реальности, как делают школы мысли эпохи Просвещения (и именно здесь украдкой появляется философский материализм).
Таким образом, в психике сновидицы магия ведьмы и скучный скептицизм противостоят друг другу, но затем появляется своего рода освобождающий фактор во сне, подруга сновидицы, г-жа Линднер, которая явно воплощает правильное для сновидицы отношение. Две машины, чьего столкновения нужно избежать, могут иметь отношение к двум психологическим установкам, которые находятся на встречных курсах друг с другом, магической и рационально-скептической. Вера и знание — две модели технического прогресса (= машины), которые также неоднократно сталкивались друг с другом лоб в лоб в коллективной жизни в наше время, хотя согласно юнгианской точке зрения, это псевдоконфликт. Подруга сновидицы, г-жа Линднер, избегает возможного столкновения и сдаёт назад, другими словами, она дистанцируется от вопроса, и затем вместо этого описывает круг своей машиной.
Изображение защитного круга в действительности является старейшим религиозным действием человека, при помощи которого он с незапамятных времён защищал себя от воздействий, угрожавших психике растворением, таких как аффекты, ложные идеалы и другие «злые духи». Это не «чёрномагический» круг, так как человек, который рисует его во сне, является не ведьмой, а религиозной женщиной. Работа ведьмы, с другой стороны, отчётливо подвержена инфляции, например, скептицизмом Роберта, ведь как он может утверждать с такой уверенностью, что иррациональное не существует? Поэтому г-жа Линднер останавливается, как акт смирения: правда в том, что мы не настолько сильно «продвинутые», чтобы быть способными выдвигать суждения о безусловной реальности подобных вещей. Мы должны вернуться назад к тому, что мы действительно можем испытать на опыте, к душе, а religiose будет связано с её содержаниями. Только таким образом можно избежать бессмысленного конфликта между суеверием и рационализмом.
Её подруга, протестантская прихожанка, г-жа Линднер (сновидица принадлежит к группе протестантских крестьян Штирии, которые эмигрировали туда из Германии) делает возможным предположение, что идёт призыв к возвращению в лоно протестантской церкви. Однако следующий сон даёт другой нюанс смысла в этом отношении.
Ванна в теплице
1. Я в католической церкви, и с двумя или тремя другими людьми я прогуливаюсь по месту, где проводится священный обряд. Я некоторым образом получаю причастие, но это особый жреческий ритуал, в который я включаюсь. У меня сильное внутреннее переживание, подобно опыту блаженства, опыту обновления, и я очень счастлива по этой причине — это то, чего я искала. Я ясно это понимаю. Разновидность церковного служки или второразрядного священника записывает для меня стих или слова, которые выражают секрет переживания. Перед ним лежит открытой маленькая книга, в которой записаны слова, и я читаю их (но не могу их вспомнить, когда просыпаюсь).
2. Я иду в туалет. Карл М. (штирийский «автор», мой бывший учитель и друг в настоящее время) сидит на бортике и спит. Я открываю крышку, и экскременты поднимаются до краёв. Воняет ужасно. Я говорю Карлу М., что ему не следует спать здесь, в этой вони. Он странно смотрит на меня своими сонными и вороватыми глазами и затем возвращается ко сну сидя. Я поражена, что он может спать в этой клоаке.
3. Школа. Снова начинаются школьные мероприятия. Я подхожу и объясняю женщине, главе школы, что я всё ещё отсутствую по состоянию здоровья. Я очень счастлива по поводу этого отпуска, потому что он означает возвращение моего здоровья и, кроме того, развитие, которое освободит меня для более высокого уровня достижений. Шульц (материалистичный директор школы) стоит там, прислонившись к стене, с очень недовольным выражением лица. Я спрашиваю его, как он. Он отвечает: «Не хорошо!» Не очень хорошо со здоровьем, и это из-за моего отсутствия. Я иду на лечение, которое должно помочь мне. Я должна подвергнуться купанию с Эберхардом (Eberhard) Мюллером (простым рабочим, который часто промышляет случайными заработками вокруг нашего дома). Ванна в теплице. Я иду туда. Ванна встроена, оформлена в красивом современном виде, и вода течёт в неё. Она почти полна. <…> Эберхард Мюллер также обнажится для ванны. Это вполне естественно и даёт мне возможность узнать его.
В задней части ванная область значительно расширена. Там есть другие ванны среди растений и скал. Это всё выглядит скорее как организация парка. Вода течёт во все из них. Я прогуливаюсь по этой области с ваннами (или парку) с моей подругой Лизбет (замужняя учительница, также хорошая домохозяйка, артистичная, обычно сбалансированная и уравновешенная). <…> Дальше мы останавливаемся у стороны, где расположены источники, питающие ванны. Мы видим три из них, изливающих свои пенные волны на растения и горные породы. Я говорю Лизбет, что это самая красивая часть этого места.
Мы идём дальше прямо к ванне. У Лизбет есть инородные предметы в её теле. Они представляют собой маленькие и большие серебряные иглы, которые двигаются опасным путём в её теле (яркие металлические иглы, которые сверкают как серебро). Часть из них в настоящее время движется в сторону её груди, в самой груди, что очень опасно. По этой причине она пока не может купаться.
Приходят другие люди, среди них также Фрида (очень религиозная коллега, у которой также большая практическая смётка). Все они хотят окунуться здесь. Все ванны вот-вот будут заняты. Я поднимаюсь туда, где у женщины установлен туалет и санитарный узел, однако дальше, в конце этой части, также есть отсек с ванными, и я зову её спросить, могу ли я искупаться здесь. Там ещё есть горячая вода для меня, и женщина немедленно устанавливает её течь в глубокий бассейн для меня.
4. Я нахожусь в пансионе или в гостинице и просыпаюсь в своей очень просторной комнате. Который час — это вопрос. Рядом со мной приготовлена вторая кровать. Открывается двойная дверь, и входит молодая женщина, несущая ребёнка. Она одета и хочет пойти в церковь. Она кладёт ребёнка на край моей кровати и подготавливает его также, так как предполагается, что она пойдёт в церковь с ним. Она извиняется за то, что прошла через мою комнату, что не обычно, но ей пришлось сделать это.