мистического соучастия и бороться с попытками сознательно принять и узнать ограниченную человеческую реальность. Юнг в процитированном выше письме говорил, что этот аспект любви более примитивный и более духовный, нежели перенос, дружба и симпатия в обычном смысле этих слов. Это причина диковинных парадоксов, при помощи которых алхимический символизм coniunctio пытается представить такой тип отношений. Я бы хотела попробовать проиллюстрировать это при помощи сна молодой женщины. Он приснился ей во время последней мировой войны в момент, когда сновидица пыталась разрешить свой перенос. Сон был таков.
Я в Мюнхене рядом с административным зданием, в котором, как я знаю, находится Гитлер. К моему удивлению, оно не охраняется. Заинтригованная, я вхожу внутрь и немедленно обнаруживаю себя лицом к лицу с Гитлером. Я держу в руке пистолет, и внезапно меня поражает мысль, что это уникальная возможность. Я стреляю в Гитлера и убегаю. [Затем следует длинное описание погони.] Наконец я обнаруживаю себя идущей пешком по грунтовой дороге через поля в направлении швейцарской границы, на пути домой. Я вижу передо мной белого петуха с большим количеством кур, идущих в том же направлении. Петух спрашивает меня, не возьму ли я его и его куриц с собой в Швейцарию. Я соглашаюсь, но с тем условием, что на протяжении пути не должно быть никаких сексуальных контактов. Петух соглашается, и голос произносит: «И так они шли, подобно князю-аббату со своими монахинями.» Когда мы продолжили движение, я увидела красивую пару людей, которые также держали путь к границе. У них на головах были золотые короны. Это был король и его королева. Так как казалось, что они очень чужды этому миру, я пригласила их идти с нами, и они с благодарностью согласились. В ночи нам удалось пересечь границу. Швейцарские пограничники поместили нас в карантин, где мы должны были находиться четыре недели. Они потребовали, чтобы яйца, отложенные курицами на протяжении этого времени, принадлежали государству Швейцария.
Стрельба в Гитлера означает освобождение от могущественного анимуса, стоящего на пути индивидуации. Затем следует побег в Швейцарию, возвращение домой, другими словами, во внутреннее пространство, в котором у человека есть своё место и которое является землёй свободы. Примитивный, первобытный аспект coniunctio, как его назвал Юнг, представлен петухом и его курицами, в виде образа, который также возникает в алхимическом символизме. Таким образом арабский алхимик Сеньор (Senior)[93]описывает, как лунное вещество говорит солнцу: «О солнце, я нуждаюсь в тебе, как петух нуждается в курице.»[94] В других текстах этот же аспект представлен волком и собакой, оленем и единорогом или другими животными. Яйца, которые вступают в действие в конце сна, являются хорошо известным образом исходного материала процесса индивидуации. Во сне на это множество кур наложена духовная дисциплина, так что их животная природа не будет препятствием на их пути к внутренней свободе. Согласно вышеприведённой цитате Сеньора, петух и курица на самом деле представляют солнце и луну, также как и король и королева в алхимическом символизме. Таким образом королевская пара, появляющаяся во сне позже, на самом деле символизирует другой аспект того же самого.
Это напоминает замечание Юнга о том, что такая форма coniunctio, иерогамия, является более примитивной и более духовной, нежели всё, что мы способны описать. Король и королева, как и животные, представляют нечто полностью трансперсональное, подобно чему-то, что существует в божественной сфере, за пределами пространства и времени. Поэтому сон говорит нам, что королевская пара является «чуждой этому миру». Человеческое эго должно помочь им продвинуться в этой конкретной области. Сон прекрасно изображает промежуточное положение эго, которое с одной стороны накладывает определённую духовную дисциплину на животных, а с другой должно обеспечить королевской паре элемент земной реальности.
Ощущение этой промежуточной констеллирует бесконечную кропотливую заботу, но, как указывал Юнг, оно жизненно важно не только для индивида, но также для морального и духовного прогресса человечества. Таким образом, если психотерапевт трудится над этим ощущением, он работает не только для своих конкретных пациентов, но также и для своей собственной души, и каким бы малым не было его достижение, оно достигает совершенства там, куда в настоящее время сдвинулся нумен, другими словами, в месте, куда сместилась проблема человечества.[95] Это также причина того, что во сне возникает фрагмент вероятной мировой истории, убийство Гитлера, как реакция на тот факт, что сновидица приняла решение воспринять свой перенос серьёзно. Вот почему бессознательное часто использует такие явно космические и возвышенные образы, чтобы выразить проблему переноса, другими словами, выразить, что происходит что-то значительное.
Так, одному анализанду после просмотра фильма «Хиросима, моя любовь» приснился сон, что либо влюблённые смогут быть вместе должным образом, либо же атомная бомба взорвётся. Таким образом бессознательное говорило, что происходит что-то потрясающее и очень важное.
То, насколько значимой проблема любви считается бессознательным, может также быть проиллюстрировано следующим сном. Он приснился женщине средних лет, испытывавшей сильнейшую любовь к женатому мужчине, на которую он ответил взаимностью; однако она продолжала бороться с этой любовью из соображений приличия и по рациональным причинам. Вот этот сон.
Я слышу мощный, глубокий звук бронзового колокола, экстраординарный звон, подобного которому я никогда не слышала и не представляла, звук свыше, невероятной красоты, неотразимый! Очарованная, я встала, так как я каким-то образом должна была добраться до источника звука, который мог быть только божественной природы. Так как звук показался мне сакральным, я подумала, что он идёт из церкви, и внезапно я оказалась в церкви чистейшего готического стиля, из белого камня, и я была готова подняться на колокольню, чтобы найти колокол, источник этого серьёзного ритмичного перезвона, который я всё ещё могла слышать. Но всё изменилось. Церковь превратилась в широкое подземелье, подобное нефу собора, сделанному из прозрачного живого красно-оранжевого материала, погружённого в красноватый свет и поддерживаемого лесом колон, которые напомнили мне сталактиты в пещере, которую я однажды видела в Испании. На мгновение я увидела себя крошечной и одинокой, стоящей в этом грандиозном зале, подавленная ощущением, что у меня есть целый мир, чтобы его исследовать. Это было моё сердце. Я стояла внутри моего собственного сердца, и в этот момент я осознала, что восхитительный колокольный звон, который я всё ещё слышала, был ничем иным, как биением моего собственного сердца, или же что этот внешний звук и моё сердцебиение были одним и тем же. Они звучали в одном и том же ритме. Макрокосм и микрокосм были синхронизированы; ритмы мирового сердца и моего сердца были одинаковы.
Я думаю, что этот сон не требует интерпретации. Он говорит сам за себя и показывает, как Эрос и индивид неразрывно связаны друг с другом.
Я бы хотела в этот момент сослаться ещё раз на сон женатого мужчины, который я вкратце обсуждала в другой лекции.[96] Он был влюблён в замужнюю женщину, Альберту, и имел с ней сексуальные отношения. В момент сна они оба думали о разводе.
Я был с моим учителем, присутствующим незримо, на краю сферы, которую он описал как «высшую реальность», нечто лишённое времени и пространства, неописуемое. Только те, кто видел это, могут понять этот опыт как «всё-ничего», «везде-нигде», «все-никого», как «Cлово, которое ещё не было произнесено». Каким-то образом учитель помог мне выхватить два существа или чего-то подобного из этой высшей реальности. Я их не видел, но я знал о них. Чтобы сделать их видимыми, учитель помог мне извлечь серебристо-серую подобную туману субстанцию из пространства, в котором мы парили, и ею мы покрыли этих двух существ и что-то третье, что разделяло двоих. Когда я увидел их оформленными, я был сильно поражён. «Они ангелы», — крикнул я. «Да», — ответил он, — «этот — ты». Я видел серую завесу, которая разделяла двух ангелов, и учитель объяснил: «Это пелена иллюзий.» В ней было много отверстий. Я был глубоко тронут и закричал: «О, она падает, она падает», и у меня было чувство, что тысячи лет, которые были прожиты в полубессознатлеьной надежде, что она будет разорвана, наконец-то оправдались. Я подошёл к ангелу, который был «мной», и увидел серебряную нить, идущую от него к очень крошечному созданию, которое также было «мной» в сфере иллюзий. Другая нить тянулась прямо туда к женщине. Это была Альберта. Два ангела казались одинаковыми и бесполыми, и они могли «думать вместе» в своей некой «одинаковости» (что иногда происходило со мной и Альбертой в реальности «прямо там»). И мы думали: «Такая маленькая часть нашего сознания живёт в этих маленьких существах, и они волнуются о столь незначительных вещах. Бедные маленькие существа!» И мы увидели, что их союз не может состояться должным образом, если эти два маленьких существа не выполнят свои обязательства по отношению к тем, кто рядом с ними, прежде своих эгоистичных желаний. И в то же самое время нам было ясно, что будет грехом против «высшей реальности» (грехом против Духа Святого?), если мы не будем заниматься процессом взаимного стремления к осознанности.
Здесь алхимическая королевская чета заменяется двумя ангелами, посланниками Господними. Однако они представляют тот же самый трансцендирующий сознание более глубокий аспект любовных отношений, который на этой стадии развития соскользнул слишком сильно на конкретный сексуальный уровень. Как указывает Юнг, он может быть неверно понят и как способ достижения более высокого уровня духовности, и как способ уклонения от конкретных обязательств, чтобы позволить отношениям деградировать до атавистично-примитивного уровня. Эти две возможности представляют собой Сциллу и Харибду, между которыми человек должен найти свой путь. На текущем этапе была констеллирована вторая опасность, поэтому сон так сильно подчеркнул духовную сторону. Ранее, однако, тот же сновидец видел сон, в котором он должен был принять опасный, очень важный круглый медный объект, вокруг которого свернулись волнистыми линиями змеи. В той стадии своей жизни он неправомерно хотел отойти от физической стороны проблемы любви. Этот круглый объект напомнил ему во сне о терновом венце Христа, и он знал, что это означает «кровь и слёзы». И действительно, перенос всегда ведёт к распятию, другими словами, к смерти природного — иначе говоря, бессознательного, — человека, которым он до сих пор был.