Джем: Да, она всегда боялась, что может случиться.
Мэри: Итак, ваша мама заботливо научила вас, как руководить головой… как жить будущим и быть несчастной. Но вы были достаточно умны и вышли замуж за человека, который управлял своими мозгами по-другому.
Джем: Да. Он никогда не боялся будущего.
Мэри: А ваш новый друг? Он тревожится о будущем?
Джем: (Смеется). Никогда.
Мэри: Это здорово. Вы умница, что выбираете мужчин, которые не рассказывают себе страшилок.
Джем: Пожалуй, я понимаю, что залезаю в будущее. Да, и пугаю себя.
Мэри: Отлично. Готовы управлять вашими мозгами по-другому?
Джем: Да. Для меня это совершенно необычные идеи. Я должна хорошенько прожевать то, что вы мне сказали.
Мэри: А затем либо проглотите их, либо выплюньте.
Джем: (Смеется).
Мэри: Я опишу вам забавный метод, может, захотите поиграть в него. Продолжайте вести себя как раньше, но попробуйте похвастаться собой. Пример. Раньше я очень боялась самолетов. Обычно с этим связана вера в волшебство. Вроде того, что, если я буду очень внимательно следить, то крыло не отвалится. Я не знаю, понимаете ли вы?
Джем: Конечно. (Смеется).
Мэри: Я также пристально наблюдаю за тем, что может происходить за той важной закрытой дверью… где пилоты сидят… я проверяю, все ли они на месте. И прислушиваюсь ко всем звукам. Чтобы быть готовой доложить пилоту, если мотор откажет. (Джем смеется). И смотрю за тем, что стюардесса им носит поесть. Ведь если это рыба, они могут отравиться, и тогда я должна найти среди пассажиров кого-нибудь, кто умеет управлять самолетом, и сказать ему: «Весь экипаж отравлен, вы должны взять управление на себя и посадить наш „Боинг“». А затем очень важный шаг, Джем. Я поздравляю себя. Какая же я находчивая! Каких только страшных историй можно напридумать в связи с шумом мотора! Но я сделала нечто неподражаемое — я запугала себя ботулизмом! Понимаете?
Джем: (Смеясь). Да, понимаю. Правда, понимаю.
Мэри: Как насчет того, чтобы провести остаток дня, подсмеиваясь над собой?
Джем: Я… Хорошо. Думаю, что мне понравится.
Этот эксперимент становится для Джем началом самоконтроля над фантазиями. Дальше ей предстоит не менее важная работа. Она прощается с умершими отцом, братом, мужем и дает себе разрешение радоваться жизни, хотя они и мертвы. Она расстается с заклятием «Если тебе будет слишком хорошо, случится что-нибудь плохое». Вместо страха Боб предлагает ей носить противокатастрофный амулет.
Джем: Я не поняла про амулет.
Боб: Вот мой амулет (показывает брелок). Не пускает тигров на нашу землю.
Джем: Так ведь в Калифорнии нет тигров.
Боб гладит свой брелок и гордо заявляет: «Так ведь у меня амулет».
Дополнительный материал о работе с боящимися или беспокоящимися клиентами можно найти в Главе 11, Фобии: Однажды в среду.
Подавленный страх
Подавленный страх может служить саморазрушению, например, когда во время войны мужчины и женщины идут добровольцами на самые опасные задания или в мирное время находят себе опасные хобби или профессии. Мы не верим, что поведение, управляемое обратными фобиями, служит клиенту для подавления фобий. Мы полагаем, что обратная фобия — это способ Ребенка подавить Взрослые факты и нормальную заботу о себе, способ, нужный для выполнения решения «Я себя убью, а они потом будут мной восхищаться». Обратные невротики не боятся, когда должны бояться; невротики же боятся, когда нет опасности.
Переключения с обратной фобии на фобию происходит, когда клиент принимает опасность за факт и говорит себе: «Я не хочу быть убитым!»Бывшие обратные невротики, испуганные собственным прошлым безрассудством, могут развить фобию в волшебное орудие самозащиты.
Дрейк — «Супермен». Он не заключает с нами лечебного контракта и объясняет, что посещает семинар только потому, что сюда его прислало агентство. Во время обеденных перерывов он развлекает публику леденящими душу рассказами о своих альпинистских и гоночных подвигах. Мы начинаем противостоять ему, говоря: «Мне не смешны ваши попытки причинить себе боль. Я не буду вас поглаживать за то, что вы рисковали жизнью». Дрейк спорит с нами, доказывая, что он умеет заботиться о себе, а жизнь без риска была бы слишком пресной.
В конце концов, мы все-таки выносим его материал на семинар, хоть он и отказывается заключать контракт. Мы просим его проверить, что происходит, когда он рассказывает свои истории членам семьи своего детства. Он пытается увильнуть, говоря "Яне знаю, что бы они сказали. Может быть, отцу, если б он был трезвый, было бы и интересно. Остальным… ". Дрейк пожимает плечами.
Мы, тем не менее, предлагаем ему проиграть такую ситуацию, пусть даже и не зная их реакции. Он соглашается и рассказывает им свою последнюю безумную эскападу на мотогонках. Его семья не проявляет обеспокоенности, жив он или мертв — вот что он чувствует и против чего борется. Поэтому он сходится с парнями вроде себя, которые поглаживают друг друга за смертельный риск.
Когда Дрейк осознает, что некая часть его стремится к смерти, он начинает вслушиваться в себя. Мы просим его в качестве эксперимента сказать своей семье, пусть даже он еще так и не думает, что будет заботиться о себе. Он говорит им, что больше не будет рисковать своей жизнью. Он видит, что мама обрадована, насколько может обрадоваться депрессивная, придавленная жизнью женщина. Старший брат и друзья зовут его «цыпленочком». Отец настолько занят самоубийством посредством алкоголя, что даже и не прислушивается. Дрейк глубоко потрясен и решает посещать наш еженедельный семинар. Мы уверены, что на свете есть тысячи женщин и мужчин, слепо рискующих своей жизнью и не осознающих необходимости изменения своих ранних решений. Когда они попадают после аварий и несчастных случаев в руки врачей и адвокатов, последние должны были бы отсылать их к психотерапевтам… пусть даже клиенты и сопротивляются.
Стыд
Клаудиа, дочь Мэри, и Брайан, ее внук, играют в прятки. Внезапно Брайан больно бьет Клаудию. Клаудиа инстинктивно вскрикивает и толкает его. Он падает на пол, закрывает руками глаза и начинает плакать так горько и безнадежно, как никогда раньше. Одиннадцатимесячный Брайан ощущает стыд. Клаудия хватает его на руки, целует, обнимает, говоря: «Господи, это меня надо побить, а тебя надо утешить». Вскоре он опять счастлив, и они продолжают игру.
Не все сцены «стыда» кончаются так благополучно. Клиенты помнят, что происходило, когда они мочились в штанишки, когда их заставали за сексуальными играми, когда они забывали слова песенки, когда их публично высмеивали или наказывали. Эти мелкие инциденты в детстве имели колоссальное значение и приводили к формированию уверенности, что «если б они меня действительно знали, они бы поняли, какой я плохой». Память о прошлом стыде и страх будущего стыда становятся смирительной рубашкой спонтанности и веры в себя.
Ара, очень компетентный психиатр, сдерживает свои эмоции, как только ей кажется, что люди ее оценивают. Мы ищем раннюю сцену:
Ара: Я помню… Мне три года. Братишка совсем маленький. Я намочила трусики. Даже сейчас мне стыдно это произносить. Я не хочу говорить об этом.
Мэри: Вы очень грустны и вам стыдно.
Ара: Я совершенно размазана. (Некоторое время всхлипывает). Такое унижение. Они заворачивают меня в посудное полотенце. Говорят, что так и буду ходить… пока не исправлюсь. Пока не перестану мочить трусы. Они оба смеются… смеются надо мной. Я… размазана.
Боб: Размазана. Может быть, покричите на них вместо этого?
Ара: Бесполезно. Так безнадежно… я даже не могу объяснить.
Боб: Кричите на них.
Ара: Вы, пошли от меня подальше. (Несколько раз вздыхает, вытирает глаза.) Я не чувствую в себе сил кричать.
Боб: У вас есть силы.
Мэри: Может, скажете им, что для трехлетнего малыша естественно намочить штаны?
Ара: Да, естественно. Трехлетние могут мочить штаны. Я могу мочить штаны. Меня не надо высмеивать или унижать.
Мэри: Чувствуете это?
Ара: Нет. Мне так больно.
Мэри: Посмотрите на родителей. Попробуйте их унизить. В конце концов, в этот день они выполнили свой родительский долг на два с минусом.
Ара: Я скажу им, что они были не правы. Вы — барахляные родители, понятно? Думаете, вы такие большие, думаете, вы всегда правы… хм-м…
Боб: Что значит это «хм-м»?
Ара: Хм-м — это значит, что в той ситуации я могла только стоять и выслушивать все.
Боб: А сейчас?
Ара: Сейчас именно это я и делаю: стою и выслушиваю. Выслушиваю от разных людей. В некоторых ситуациях, не во всех.
Боб: Так сделайте что-нибудь другое.
Ара: Ладно. Я усмехаюсь и ухожу. Да! (Смеется). Слушайте, да это же они, не я. Я-то, трехлетняя, себя нормально веду. Это не я, это вы. Вы сходите с ума от мокрых трусиков. Да я и не вслушиваюсь в ваши тирады, ваше безумие. (Пауза). Я только что кое о чем подумала. Когда мне было три, им было 20 и 21… они были просто невежественными детьми, воспитывающими двух детей. Господи, я сейчас старше их в два раза! Я получила образование. Они нет. Я не позволю, чтобы моя значимость зависела от двух невежественных сосунков. Вообще-то, вы неплохо справлялись, учитывая, что вы ничего не знали о детях. Я закончила. Чувствую себя свободной, по-настоящему свободной… первый раз в жизни.
Наша техника разрешения раннего стыда состоит в том, чтобы вытащить клиента из роли жертвы, тем самым заставив его сопротивляться преследователям, что и сделала Ара, сказав родителям, что они не правы. Обычно клиент сопротивляется, охваченный гневом, но иногда сопротивление происходит в комических формах. Так, одна женщина, которую в третьем классе ставили в угол за то, что она была «слишком умной», представила, как сама поставит свою учительницу в угол, напишет ей на лбу красным фломастером «дура» и заставит признаваться во всех глупостях, которые та вытворяла с учениками.