приставать к Ивон с расспросами о еде, а искать другие способы ее поглаживать. Священника убедили прекратить с ней разговоры о том, «что подумает на небесах твоя мама о том, что ты перестала есть», потому что это только поддерживало ее заблуждение. Наиболее важным толчком в излечении было заключение Ивон антисуицидального контракта, а затем и принятие решения не убивать себя. Она почувствовала себя намного лучше и быстро набрала вес.
Это решение похоже на «Я убью себя, и ты пожалеешь об этом», за исключением того, что клиент не считает себя ни депрессивным, ни суицидальным. Как правило, подобное раннее решение принимается, когда ребенок видит, что во время болезни пренебрежение и негативные поглаживания резко меняются на любовь и заботу. Иногда один или оба родителя — врачи, которые до болезни не были особо щедры на поглаживания. В других случаях в семье много детей, и на каждого просто не хватает родительских времени и энергии. Однако когда ребенок заболевает, он узнает, как добиться заботы и времени от всей семьи. Хотя часто здесь же присутствует сообщение «Не будь», мы не верим, что оно — предпосылка для принятия детского решения "Я почти умру…". Мы знакомы с врачом, отец которого тоже врач, в детстве перенесшим серию отитов. Когда он болел, мама меняла свое расписание так, чтобы оставаться дома. Позже при пункции ему занесли инфекцию, вкололи укол против столбняка, в результате которого у него была сильнейшая анафилактическая реакция, из-за которой он чуть не умер. Ему кололи в сердце адреналин, делали искусственное дыхание и ряд других спасательных мероприятий. Это событие стало одним из острейших детских воспоминаний. Он заработал тяжелейшую аллергическую крапивницу, и мать с отцом в течение всего времени его выздоровления оставались дома и заботились о нем. С тех пор он имел еще несколько тяжелых инфекционных заболеваний, одно из которых было бы смертельным, если бы к тому времени как раз не поступил в продажу пенициллин. Он снова почти умер.
Он рассказывает забавные истории о том, как чуть не разбился, прыгая с парашютом, или как дважды чуть не сгорел в самолете, на котором он облетал свое лесничество. Он «едва избежал смерти», когда за несколько дней до Перл-Харбора его уволили по здоровью из ВВС, в то время как все его друзья погибли в Гвадалканале. Его жизнь полна подобного рода приключениями или, точнее сказать, несчастными случаями, и его истории всегда вызывают «живительный» смех висельника. Хотя сейчас он и перестал рассказывать истории о «на волосок от смерти», курить он не бросил и, вероятно, все еще живет по своему старому сценарию, несмотря на все «героические» попытки выскочить из него.
Эти случаи особенно трудны для лечения, потому что пациенты должны расстаться с позитивными поглаживаниями. Люди действительно любили их, когда они «почти умирали». Естественно, что Ребенок задается вопросом: «И что же мне даст расставание с таким стилем жизни? А есть ли, вообще, смысл жить, не получая теплых, заботливых поглаживаний?». И хотя взрослый пациент знает, что сможет и другими способами получить подобные поглаживания, Ребенок борется -буквально до последнего вздоха. Поэтому так важно, чтобы в процессе лечения Ребенок пациента увидел, как можно получать поглаживания за то, что он живет, а не за то, что «почти умирает».
Это позиция типичной разуверившейся жертвы насилия над ребенком. Дети приходят в такое отчаяние, когда они страдают от боли, причиняемой насилием, что выбирают единственный путь в жизни — желание умереть… подобно тому, как безнадежные раковые больные желают одного — прекратить свои страдания. Психолог, в детстве подвергавшийся насилию, продолжал жить по сценарию «Я заставлю тебя убить меня». Он гулял по ночам в опасных местах, затевал драки в барах. На семинаре, проходя терапию, он осознал, что его поведение направлено на «поиски смерти». После этого он вернулся в раннюю сцену, в которой мать швыряла его об стену. Он вновь ощутил, как подначивал ее, отказываясь плакать или признать свою вину; он вспомнил, как думал, что она убивает его и что он скоро умрет. Своим новым решением он подтвердил, что не был тогда убит, что в конце концов избавился от нее. И затем вдруг объявил, что прекратит поиски человека, способного его прикончить.
Первый шаг в лечении — установить сцену, в который клиент мог бы осознать, что пытается подставиться смерти. Многие это отрицают. Терапевту требуется отыскать ключи к двери, за которой прячется понимание собственных намерений пациента. Например, один терапевт-пациент стоял с Бобом на веранде, когда мимо на мотоцикле с ревом пронесся наш бывший повар. Боб заорал: «Надень свой чертов шлем, идиот!», и терапевт расхохотался. Когда Боб спросил, в чем причина смеха, тот ответил, что тоже любит носиться на крутом мотоцикле и никогда не надевает шлема. Затем он гордо, с легким «юморком», поведал Бобу о своем жеребце: как часто тот пытался его прикончить. Боб ответил, что не видит ничего смешного в возможности быть убитым, и спросил, не хочет ли терапевт поработать, чтобы защитить себя от убийства кем-нибудь, в том числе лошадью. Сначала терапевт отрицал свою суицидальную позицию, но позже проделал успешную работу по выходу из смертоносного жизненного сценария. Иногда Боб создает себе неприятности, когда в свободное от терапии время противоречит людям за столом или у бассейна, слыша смех висельника. Шоковая ценность подобной конфронтации, тем не менее, перевешивает переживаемую неловкость. Ведь иначе такие люди прошли бы мимо нас, как они проходили мимо сотен других людей в своей жизни.
Боб добавляет следующее персональное замечание: "Я намеренно противостою смеху висельника, даже когда не работаю. Все, кто знаком со мной, знают, что я считаю себя сторожем брату своему, и как врач я обязан противостоять смертоносному сценарию в той же мере, в какой обязан смахнуть ядовитого паука с чьей-то шеи".
Люди этого типа могут быть поделены на две категории: те, кто пытается "доказать всем на свете родителям", стремясь ко все большим и большим достижениям, и те, кто пытается "разоблачить всех на свете родителей", куря, злоупотребляя алкоголем и наркотиками. Очевидно, что последние могут стать наркоманами и алкоголиками. Не все наркоманы начинали с дерзких решений, но многие начинали именно с них, используя гнев в качестве прикрытия того, что могло бы стать депрессией.
Представители первой группы — передостигатели, целеустремленные пионеры, люди типа А по Фридману2 — решают: «Я докажу вам, даже если это меня и убьет». Решить «Я докажу вам» — неплохое дело, проблемы приносит вторая часть предложения. Психотерапевтический мир полон таких людей: стремящихся ко все более и более широкому признанию, получающих степень за степенью, добивающихся успеха за успехом, тратящих годы на психоаналитическую учебу, а затем растерянно оглядывающихся по сторонам, не зная, к чему же стремиться теперь, и получающих в награду язву, гипертонию, коронарное давление, коронарную непроходимость, и, в завершение, депрессию и мысли о самоубийстве, потому что либо никто их не замечает, либо некуда дальше стремиться. Однажды много лет назад, Боб проводил показательный семинар для одной психотерапевтической организации. Один из участников предложил ему побороться на руках. Обычно мы уклоняемся от подобных вызовов, но на этот раз Боб согласился. После поединка терапевт сообщил, что он только что из больницы, где лечил коронарную непроходимость. Он продолжал «доказывать им» и напрягался так, что угроза нового тромба становилась весьма вероятной. Другой психотерапевт также лежал в больнице по поводу сердечной недостаточности. Следуя своим установкам, он поехал кататься на лыжах, где при спуске у него случился сердечный приступ. Сразу послеэтого он пришел на семинар, где продолжал демонстрировать повышенную физическую активность. Он «доказывал им, пусть это и убивает его». Что, собственно, и происходило. На семинаре он упорно работал (естественно), переместился в раннюю сцену, где ему было пять лет, и отец заявил ему, что он — не настоящий мужчина (это в пять-то лет!). Он скривил лицо, сжал кулаки и заорал на отца: «Я докажу тебе, пусть это меня и убьет». Вот так этот упрямый пятилетний храбрец и руководил его взрослой жизнью. Он услышал свои слова, прочувствовал свой гнев, а затем обнаружил в себе скрытый поток печали, берущий начало в том, что отец любил его меньше, чем старшего сына. Оставаясь в сцене, он вышел вперед и сказал отцу: "Ты псих, папа. Я отличный пацан, и твоя вина, что ты этого не видишь. Я не собираюсь убивать себя только для того, чтобы доказать тебе, что я отличный пацан. Я не должен ничего доказывать ни тебе, ни други ". После терапии он начал замедлять темп жизни, меньше работать, меньше бегать, получать больше удовольствия и радоваться жизни, а не «доказывать им».
Люди с позицией «Я докажу вам, даже если это меня и убьет» должны преодолеть два детских решения. Первое: они должны принять новое решение жить, а затем принять новое решение, что они значимы, уникальны, независимо от того, что они делают или не делают. Они стремились к признанию за свои поступки и к получению обусловленных поглаживаний. Для таких людей очень тяжело принимать безусловные поглаживания, но как только они признают свою значимость, это становится легче. Обычно решающий момент — переместить пациента в сцену раннего детства, в которой он 1) скажет родителям, что он собирается жить и 2) сообщит им о своей внутренней ценности. Иной раз тупик таков, что необходим прорыв из тупика третьей степени, так как человек никогда не чувствовал себя значимым просто потому, что существует на свете.
Повторим, что наиболее важное в лечении таких людей — распознать тупик. Люди с позицией