Рой посмотрел на Клейборна.
— А Виццини — нет.
— Знаю. — Дрисколла это, похоже, не смутило. — Хотите об этом поговорить?
Он жестом пригласил их в свой кабинет.
— Мистер Дрисколл, — окликнула его Анита Кедзи. — Насчет вашего разговора с Нью-Йорком…
— Не беспокойся. — Продюсер взглянул на часы. — Там сейчас уже полвосьмого, он, наверное, пошел ужинать. Когда вернется, позвонит мне домой. — Закрыв дверь у нее перед носом, Дрисколл уселся за свой стол, по другую сторону которого уже расположились Рой и Клейборн. — Рад, что вы зашли. Я сам собирался связаться с вами, после того что наговорил мне Виццини. — Он улыбнулся Рою. — Трудно вам с ним пришлось?
— Он говорил со мной, — сказал Клейборн. — Похоже, недоволен тем, что сцены убийств смягчены.
— Ну а я доволен. — На этот раз улыбка Дрисколла была адресована им обоим. — Запомните одну вещь. Виццини взвинчен. Нам всем сейчас нелегко, ведь съемки вот-вот начнутся.
— Именно об этом я и хотел поговорить, — сказал Клейборн.
— Я слушаю.
Пока психиатр пересказывал свой разговор, Рой следил за реакцией Дрисколла.
Казалось, тот слушал довольно внимательно, неподвижно сидя за своим большим столом. Но едва Клейборн заговорил о сходстве Виццини с Норманом Бейтсом, как Дрисколл перебил его.
— Я этого не заметил, — сказал он.
— Но Виццини заметил. Он даже хотел сыграть эту роль.
— Джорджу Уорду это понравилось бы. — Дрисколл хохотнул. — Это его шутка. Он сам рассказывал всем об этом.
— Я говорю серьезно. Этот человек…
— Главный. — Дрисколл подался вперед. — Без него мы провалимся. С треском. На Пола Моргана, возможно, в глубинке еще и пойдут — во всяком случае, мы на это надеемся, — но серьезной кассы он не сделает. Джан — никто. Виццини — вот тот, кого покупают, он ключ ко всему этому проекту.
— Даже если он психически неуравновешен?
— Все режиссеры немного не в себе. Пусть это вас не тревожит.
— И все-таки меня это тревожит. — Клейборн нахмурился. — Вчера вечером, узнав о пожаре, вы позвонили Рою. А почему не попытались связаться с Виццини?
— Вообще-то я так и сделал. — Дрисколл помолчал. — Оставил ему сообщение на автоответчике.
— Значит, его не было дома. — Клейборн нахмурился еще больше. — Он сказал вам, где был? И вообще, перезвонил?
— Господи боже! — Дрисколл хлопнул ладонью по столу. — Уж не думаете ли вы, что Виццини устроил поджог, чтобы саботировать собственную картину?
— Но ведь кто-то же это сделал.
Густые брови Дрисколла поползли вверх.
— Послушайте, док. Все, что я вчера говорил тем парням насчет того, чтобы они молчали о происшедшем, — это ерунда. Просто я хотел быть уверен, что они будут держать рты на замке. Между нами — в семь утра ко мне в офис приходил Тэлбот.
— Ваш начальник охраны?
— Да. Он все знает. И про канистру тоже. Там полно моих пальцев и пальцев Мадеро, но когда Тэлбот все проверил, то обнаружились и другие отпечатки. Мы знаем, кто засунул канистру под кровать. Это сделал не Виццини.
Рой подался вперед.
— Как вы можете быть уверены?
— У нас есть отпечатки пальцев всех сотрудников студии. И Тэлбот сравнил. Другие отпечатки на канистре принадлежат Ллойду Парсонсу, оформителю. Мы встречались с ним сегодня днем, и, после того как Тэлбот надавил на него, он заговорил.
— О пожаре?
Дрисколл торжествующе улыбнулся.
— Помните, что я говорил вам вчера вечером? Приблизительно так все и случилось. Парсонс вчера днем работал с ребятами в седьмом павильоне — не в декорации спальни, а несколько дальше. Они заканчивали работу над ванной комнатой, где должна сниматься сцена в душе, задержались, и, когда все было сделано, он остался, чтобы собрать инструменты. По его словам, канистры там вообще не должно было быть. Они заказали шеллак,[85] чтобы покрыть плитки на стенах, но кто-то ошибся.
Они собрались отнести это вещество назад в отдел снабжения, но Парсонс не смог найти ручную тележку. Ему следовало взять другую в службе ремонта, но он то ли слишком устал, то ли поленился. И он, недолго думая, засунул все под кровать, стоявшую в соседней декорации. Потом решил немного отдохнуть и выкурить сигарету — во время работы им не разрешается курить.
— Но ему надо было выйти наружу, и только, — сказал Клейборн.
— Именно это мы ему и сказали, но он опять завел свою пластинку про то, что страшно устал. Если вам интересно мое мнение, то я думаю, он на травке сидит — как и все они, особенно те, что помоложе, и ему не хотелось бы, чтобы его схватили на улице. Разумеется, он не признался, но это легко объясняет, почему он заснул. Когда начался пожар, он проснулся, испугался и удрал, как я и говорил вам. Ему еще повезло, что он не сгорел.
— И вы верите в эту историю? — спросил Рой.
— А зачем ему сочинять такую нелепицу — ведь он знает, что мы можем заявить на него.
— А будете?
— Чтобы заиметь проблемы со страховой компанией? Только этого нам сейчас не хватает. — Дрисколл отодвинулся от стола. — Естественно, я ему этого не сказал. Он умолял меня не сообщать ничего профсоюзу, и я согласился при условии, что больше он у нас не работает. Не знаю, какую причину он им назвал — нездоровье, смерть члена семьи, — но с сегодняшнего дня он уволен. Не беспокойтесь, больше такое не повторится.
Рой подумал, что Клейборн начнет возражать, но тот лишь кивнул. Он продолжал молчать и тогда, когда они вышли из кабинета и пошли по залитой вечерними лучами солнца студийной улице.
Рой заговорил первым:
— Что скажете? Он говорил правду?
— Если вы про рабочего, то не знаю. Но и насчет Дрисколла я не уверен.
— Есть ли какой-нибудь способ это узнать?
Клейборн посмотрел на заходящее солнце.
— Хорошо бы, чтобы он был, — ответил он.
26
В сумерки холмы окутал туман.
Он приполз неслышно, как змея, и обвил купы кипарисов и кустов в низине. Извиваясь, тихо прополз по улицам, поглотив в свою серую утробу темноту и заслонив собой звезды.
Джан смотрела в окно и разговаривала по телефону.
— Не понимаю, — говорила она. — Курьерская служба доставила новые страницы час назад. И теперь вы мне говорите…
— Да забудьте вы про страницы. Мы не собираемся вносить в сценарий какие-либо изменения, — перебил Санто Виццини. — Произошла ошибка.
— Ошибка?
— Это не важно. Я объясню завтра, когда вы придете на репетицию.
— В котором часу?
— Вероятно, во второй половине дня, после того как я закончу с Полом Морганом. Ждите звонка.
— Хорошо. Но вы уверены…
Джан не договорила, поняв, что на том конце уже повесили трубку. Виццини закончил разговор, и теперь были слышны только гудки.
Она положила трубку, и гудки исчезли, но зато до нее донеслись другие звуки — более мягкие и, по-видимому, исходившие снаружи.
Кто-то плакал.
Джан подошла к окну. Туман полностью окутал склоны холмов и подбирался к ее жилищу. Все слилось в одну серую массу, из которой продолжал доноситься слабый, жалобный плач.
Может, ребенок потерялся в тумане?
Она открыла входную дверь и выглянула наружу. Свет на углу был едва различим, не было слышно ни звука, стояла леденящая тишина.
Чертов Виццини — это по его вине она так завелась из-за ничего. Собственно, именно это он и сказал — ничего. Тогда зачем он звонил? Забудьте об изменениях, сказал он ей. Но изменения уже продублированы в студии, значит, кто-то одобрил их, иначе зачем посылать курьера? Слишком много всего случилось в последние дни — эта история с пожаром, да еще Клейборн, который якобы видел Нормана Бейтса. Неудивительно, что она вся на нервах и слышит бог знает что.
Да еще эта Конни, черт бы ее побрал. Почему она не может ночевать дома хотя бы изредка, вместо того чтобы оставлять ее одну? Именно сейчас Джан было необходимо, чтобы кто-то был рядом с ней, хоть кто-нибудь. Может быть, если она позвонит Рою…
Она закрыла входную дверь и заперла ее на замок, и тотчас зазвонил телефон.
Телепатия?
Нет, потому что это оказался не Рой. Сняв трубку, она услышала голос Адама Клейборна.
— Простите, что беспокою, — произнес он. — Просто решил узнать, получили ли вы новые страницы.
— Да, получила.
— И что вы думаете?
Она рассказала ему о звонке Виццини.
— То есть вы полагаете, что он намерен проигнорировать изменения? — В голосе Клейборна послышалась тревога, и Джан тоже забеспокоилась.
— Что происходит? — спросила она. — Неужели никто не хочет прислушаться к моему мнению?
Клейборн помолчал немного, потом произнес:
— Все довольно запутано…
— Да я и сама запуталась, — перебила его Джан. — Совершенно запуталась. — Она посмотрела в окно, за которым стояла сплошная пелена тумана. — Послушайте, если вы не заняты, может, заедете что-нибудь выпить?
Он снова помедлил с ответом, и первой нарушила молчание Джан:
— Прошу вас. Мне это нужно.
— Скоро буду.
Вот и отлично.
Впрочем, не совсем. Ибо едва Джан повесила трубку и направилась через холл на кухню, как снова услышала плач.
Здесь он казался громче. Она приблизилась к задней двери, идя на звук, и различила в неведомом голосе настойчивые нотки.
Открыв дверь, она увидела котенка.
Крошечный желтый комочек шерсти пристроился на пороге и глядел на нее топазовыми глазками. Она взяла его на руки: котенок почти ничего не весил. Он прижался к ее руке и замяукал от удовольствия.
— Откуда ты взялся, котик? Потерялся?
— М-р-р…
Дымчатые зеленые глаза серьезно смотрели на нее. И вдруг она почувствовала, как мокрые бока задрожали.
— Бедняжка, да ты весь промок…
Джан закрыла дверь и отнесла котенка в раковину. Взяв с полки полотенце для посуды, она осторожно вытерла его мокрую шерсть. Постепенно он перестал дрожать.
— Ну вот, так-то лучше. — Она положила полотенце на полку над раковиной. — Ты голоден?