Нет, это была не та безрассудная, неудержимая страсть, которую она испытала когда-то к Дейлу Белтеру. Не было и романтических поцелуев при лунном свете, серебрящем волны, — всех этих голливудских сцен, сразу же встающих перед глазами, когда речь заходит о круизе в тропики.
Сэм Лумис был на добрых десять лет старше, чем в свое время Дейл Белтер, и не очень-то ловко умел ухаживать, но Мэри любила его. Казалось, вот он, первый реальный шанс устроить свою жизнь, который предоставила ей судьба. Так Мэри казалось до тех пор, пока Сэм не решил объяснить ей свое положение.
— Понимаешь, — сказал он ей, — я сейчас вроде как красуюсь в чужой одежде. Видишь ли, этот вот магазин…
И он рассказал ей свою историю.
На севере, в маленьком городке Фейрвейл, есть магазин, торгующий всем, что нужно в фермерском хозяйстве. Сэм работал там, помогая отцу. Подразумевалось, что потом дело перейдет к нему по наследству. Год назад отец умер, и тогда Сэму сообщили плохие новости.
Да, конечно, магазин переходит к нему. Плюс около двадцати тысяч отцовского долга. Дом, товары, даже страховка — все уходило в счет долга. Отец никогда не говорил Сэму, что частенько вкладывал деньги в другой вид бизнеса — игру на тотализаторе. Но дело обстояло именно так. У Сэма теперь оставалось только два варианта: объявить себя банкротом или попытаться выплатить долги.
Сэм выбрал второе.
— Это дело приносит прибыль, — объяснил он. — Я, конечно, не стану богачом, но, если управлять магазином как следует, можно получать стабильную выручку в девять-десять тысяч в год. А если я смогу выставить приличный выбор разных машин для сельскохозяйственных работ, может, даже больше. Я выплатил уже четыре тысячи с лишним долга и думаю, что еще пара лет — и я расплачусь полностью.
— Но я не понимаю, если ты столько должен, как ты можешь позволить себе этот круиз?
Сэм широко улыбнулся.
— Я выиграл соревнование. Ну да, кто больше всех получит выручки от продажи сельскохозяйственной техники; спонсором было отделение фирмы, которая ее производит. Я вовсе и не пытался выиграть эту поездку — просто вертелся как мог, чтобы быстрее выплатить долги. Они меня уведомили, что я занял первое место в своем округе. Я пытался получить приз деньгами, но они ни в какую. Или круиз, или ничего. Что ж, этот месяц не будет напряженным, своему помощнику я доверяю. Я подумал, что отдохнуть за чужой счет тоже не так уж плохо. Вот так я оказался здесь. И встретил тебя. — Он невесело улыбнулся и вздохнул. — Да, если бы это был наш медовый месяц…
— Сэм, но что нам мешает? Я хочу сказать, мы можем…
Однако он снова тяжело вздохнул и покачал головой.
— Придется подождать с этим. Может, два-три года, пока я не расплачусь со всеми долгами.
— Я не хочу ждать! И наплевать мне на деньги. Я могла бы уйти из своего агентства, работать в магазине…
— И спать тоже в нем, как приходится делать мне? — Он выдавил из себя улыбку, но лицо оставалось таким же безрадостным. — Да, я не шучу! Устроил себе гнездышко в задней комнате. Питаюсь в основном бобовыми консервами. У нас говорят, я так трясусь над каждым центом, что переплюнул даже нашего банкира.
— Но к чему все это? — спросила она. — Я хочу сказать, если ты не будешь так себя ограничивать, то выплатишь долг на год-два позже, и все. А до тех пор…
— До тех пор я должен жить в Фейрвейле. Неплохой городишко. Но маленький. Там все всё друг о друге знают. Пока я вот так веду себя, я вызываю сочувствие и уважение. Они часто покупают мой товар, просто чтобы поддержать меня, — все знают мои проблемы, и всем нравится, что я стараюсь изо всех сил, чтобы решить их. Отец, несмотря на то, как у нас все потом повернулось, пользовался хорошей репутацией. Важно, чтобы эта репутация сохранилась. Для меня и моего бизнеса. И для нас, в будущем. Теперь-то это стало еще важнее, чем раньше. Разве ты не понимаешь?
— В будущем. — Мэри вздохнула. — Ты сказал — два-три года.
— Ничего не поделаешь. Понимаешь, когда мы поженимся, я хочу, чтобы у нас был приличный дом, хорошая обстановка. Для этого нужны деньги. По крайней мере возможность взять кредит. Сейчас-то я постоянно оттягиваю расчеты с поставщиками — они это терпят, пока уверены, что все, что я заработаю, пойдет им в уплату долга. Тяжело и не очень приятно. Но я знаю, чего хочу добиться, и на меньшее не согласен. Тебе просто придется немного подождать, дорогая.
Она терпеливо ждала и больше не спорила с ним об этом. Но только после того, как ей стало ясно, что ни уговоры, ни другие способы убеждения не заставят его поступить иначе.
Так у них обстояли дела, когда круиз завершился. Прошел год с лишним. За это время абсолютно ничего не изменилось. Прошлым летом Мэри приезжала к нему; посмотрела на город, магазин, увидела, что в расчетной книжке появились новые записи: Сэм вернул еще пять тысяч долларов.
— Осталось всего-то одиннадцать тысяч, — гордо объявил он. — Справлюсь за два года, а может, и раньше.
Два года. Через два года ей будет двадцать девять. Она уже не могла позволить себе устроить сцену, закатить истерику и гордо хлопнуть дверью, как какая-нибудь двадцатилетняя девица. Мэри отлично понимала, что особого выбора у нее нет: вряд ли она когда-нибудь встретит еще одного Сэма Лумиса. Поэтому она улыбалась, понимающе кивала и отправлялась домой, корпеть над бумагами в агентстве Лоури.
И опять каждый день, приходя на работу, она видела, как старина Лоури получает свои пять процентов за посредничество. Видела, как он скупает ненадежные закладные и добивается, чтобы прежних владельцев лишили права выкупа, как, ловко выбрав подходящий момент, предлагает немыслимо низкие цены людям, отчаянно нуждающимся в наличных, а потом зарабатывает хорошие деньги, легко и быстро сбывая их имущество. Люди продают и покупают каждый день, а Лоури просто стоит в середине и получает от обеих сторон свои пять процентов только за то, что сводит покупателя и продавца. Это все, что он делает полезного в жизни. И тем не менее он был богат. Ему-то не пришлось бы ломать спину два года, чтобы выплатить одиннадцатитысячный долг. Лоури иногда зарабатывал такую сумму за пару месяцев.
Мэри ненавидела его, как ненавидела многих продавцов и покупателей, приходивших в агентство, потому что они тоже были богатыми. Этот Томми Кэссиди был, пожалуй, хуже всех — крупный делец, купавшийся в деньгах, которые ему выплачивали за аренду нефтеносных участков. Он ни в чем не нуждался, но постоянно лез в сделки с недвижимостью, выискивал, нет ли поблизости охваченных страхом, несчастных людей, чьей бедой можно было бы воспользоваться. Дешево купить — дорого продать… Он хватался за любую возможность выжать лишний доллар.
Он мог запросто выложить сорок тысяч наличными на свадебный подарок дочери. И так же запросто положить на стол Мэри Крейн стодолларовую бумажку — это случилось примерно полгода назад — и предложить «проехаться с ним в Даллас» на уик-энд.
Это было проделано так быстро, с такой спокойной, непринужденной наглостью, что она просто не успела как следует рассердиться. Затем вошел мистер Лоури, и инцидент был исчерпан. Она ни разу — ни на людях, ни с глазу на глаз — не высказала Кэссиди, что думает насчет его предложения, а он ни разу не повторил его. Но она ничего не забыла. При всем желании Мэри не смогла бы забыть слюнявой, плотоядной улыбки на жирном лице старика.
Она также никогда не забывала, что мир принадлежит таким вот Томам Кэссиди. Они владели всем; они назначали цены. Сорок тысяч — за свадебный подарок; сто долларов, небрежно брошенных перед ней, — за право трехдневного владения телом Мэри Крейн.
Вот я и взяла сорок тысяч долларов…
Как в старом анекдоте, но то, что произошло, ничуть не похоже на шутку. Она на самом деле взяла деньги, а подсознательно грезила о такой возможности очень, очень давно. И сейчас все как бы встало на свои места, словно она осуществила первую часть давно разработанного плана.
Сегодня пятница, вечер последнего рабочего дня недели. Банки завтра будут закрыты, а значит, Лоури начнет выяснять, куда делись деньги, только в понедельник, когда она не явится на работу в его агентство.
К тому же сестры дома не будет — рано утром она уехала в Даллас: теперь Лайла ведала закупкой новых пластинок для своего магазина. Она тоже не появится до понедельника.
Мэри отправилась прямо домой и собрала свои вещи: не все, только лучшие платья — их она уложила в чемодан — и смену белья. У них с Лайлой в пустой банке из-под крема было спрятано триста шестьдесят долларов, но Мэри не тронула этих денег. Они понадобятся Лайле, когда ей придется одной обо всем заботиться. Мэри очень хотела оставить сестре какую-нибудь весточку, но это было слишком рискованно. Лайле придется пережить несколько тяжелых дней, но Мэри ничем не могла ей помочь. Может быть, в будущем она что-нибудь придумает.
Мэри покинула квартиру примерно в семь; час спустя она остановила машину в окрестностях города и поужинала, затем доехала до помещения с вывеской «ПОДЕРЖАННЫЕ МАШИНЫ — В ОТЛИЧНОМ СОСТОЯНИИ» и обменяла свой седан, сильно потеряв при этом в деньгах. Она потеряла еще больше на следующее утро, когда проделала ту же операцию в небольшом городке в четырехстах милях к северу. Примерно в полдень, после третьего обмена, она сидела за рулем старой развалины с помятым левым передним крылом, имея тридцать долларов в кармане. Но это ее не расстраивало. Главное — замести следы, как можно чаще менять машины и в конце концов стать обладателем любой развалюхи, лишь бы она была способна дотянуть до Фейрвейла. А оттуда она могла отправиться куда-нибудь еще дальше, на север, возможно, даже доехать до Спрингфилда[5] и продать эту последнюю машину, подписавшись своим настоящим именем: как сможет тамошняя полиция узнать местопребывание некой миссис Сэм Лумис, если она живет в городке за сотню миль оттуда?
Да, она хочет стать миссис Сэм Лумис, и как можно скорее. Она придет к Сэму с тривиальной историей о внезапно полученном наследстве. Сорок тысяч долларов — слишком большая сумма, слишком много придется выдумывать. Скажем, ей досталось пятнадцать тысяч по завещанию. И еще она скажет, что Лайла получила столько же, немедленно бросила работу и уехала в Европу. Тогда не придется объяснять, почему не стоит приглашать сестру на свадьбу.