В 1220 году на Псков напали латгалы из Кукейноса во главе с рыцарями, в ответ Владимиру пришлось разорить земли латгалов.
1222 год – поход на Венден под водительством князя Владимира Псковского, Святослава Всеволодовича и новгородского князя Всеволода Юрьевича. Князья вели с собой 12-тысячное войско.
В 1223 году Ярослав Всеволодич и Владимир Мстиславич пошли с войсками под Ревель. На этот раз с ними шли 20 тысяч воинов. После победы торопецкая вотчина была разделена, и Владимир получил ее восточную часть с Ржевом, где его любили, а его брат Давыд – западную с центром в Торопце.
В 1225 году на Торопец напало 7000 войска литовцев, и снова Владимир Мстиславич и Ярослав Всеволодович Новгородский пришли ему на помощь. В результате сражения под Усвятом литовцы были разбиты, но Давыд Мстиславич погиб, а Владимир, скорее всего, был серьезно ранен. Во всяком случае, он умер вскоре после упомянутых выше событий.
Мощи Владимира и Агриппины до XVIII века находились под спудом в Успенском соборе во Ржеве, над ними была устроена деревянная резная позолоченная гробница и сень с иконостасом. Согласно легенде, на этой могиле случались чудесные исцеления.
В XVII веке состоялась церковная реформа с последующим расколом, тогда же новая никоновская церковь начала деканонизацию многих святых, среди которых оказались Владимир и Агриппина. Так что официально их продолжали почитать только старообрядцы.
Когда императрица Анна Иоанновна повелела начать розыск о церковных нестроениях в Ржеве, архиепископ Тверской и Кашинский Митрофан (Слотвинский)[195] в 1745 году провел расследование о праздновании памяти Владимира и Агриппины и написал о результатах в столицу: «А с которого году, и с чего, и кем то воспоминание и празднество начато, и под тою ли гробницею оный князь и княгиня погребены, и чудеса и исцеления от них кому какие были ль, о том при следствии оного собора протопоп и прочие священнослужители показали, что не знают, и никакой летописи и записок не явилось». С этого дня архиерей запретил церковное празднование Владимира и Агриппины, их гробница была разобрана.
Тем не менее имена князя Владимира и его супруги не были забыты, и в ХХ веке архиепископ Димитрий (Самбикин)[196] включил их имена в «Алфавитный указатель местночтимых святых Тверского края». А в 1979 году по инициативе архиепископа Калининского и Кашинского Алексия (Коноплева)[197] церковное празднование Владимира и Агриппины было возобновлено. Святые были включены в Собор Тверских святых как «Святые благоверные князь и княгиня ржевские Владимир и Агриппина», память 15 июля, 23 июня, в 1-е воскресенье после 29 июня.
Всеволод Борисович
Она не погибнет, – знайте!
Она не погибнет, Россия.
Они всколосятся, – верьте!
Поля ее золотые.
И мы не погибнем, – верьте!
Но что нам наше спасенье:
Россия спасется, – знайте!
И близко ее воскресенье.
Как мы уже говорили, после того, как псковичи изгнали из города Владимира Мстиславича, и до того, как он во второй раз занял свой пост, в Пскове правил князь Всеволод, названный в «Хронике Ливонии Генриха Латвийского» сыном «короля Полоцка»[198]. В хрониках канцелярии епископа Риги используется форма Wiscewolodus; лат. Vissewalde rex de Gerzika; нем. Vissewalde; латыш. Visvaldis.
В русском биографическом словаре его связывают с Василько, сыном полоцкого князя Бориса Давыдовича, в повести о Святохне, пересказанной В. Н. Татищевым, разбирается эта же версия. Но Василько – это скорее Василий, нежели Всеволод. Э. М. Загорульский[199] пишет, что Всеволод Псковский – одно лицо с Всеволодом Васильковичем[200], упоминаемым в «Слове о полку Игореве». Еще вариант – Всеволод Борисович, на самом деле Всеволод Мстиславич, был сыном Мстислава Романовича Старого. И наконец, версия от Арведса Швабе[201] и Августа Тентелиса[202] – Всеволод был латышским правителем.
В общем, с происхождением мало понятного. Известно, что он владел Герсикским княжеством и при этом являлся вассалом и родственником полоцкого князя Владимира. Его владения граничили с землями рижского епископа, с которым он то и дело воевал, обычно призывая себе на помощь литовцев своего тестя князя Даугеруте[203]. Тем не менее в 1209 году враги захватили Герсик, разграбили и сожгли, а супруга Всеволода попала в плен. Для того чтобы вызволить ее, Всеволоду пришлось признать себя вассалом епископа и поклясться явиться к нему по первому зову с войском и поддерживать сюзерена в любом начинании.
Забрав жену, Всеволод устремляется не в разрушенный Герсик – что ему делать на пепелище? – а в Псков, где его уже ждали на княжение. Неудивительно, Владимир Мстиславич постоянно крутился в районе Риги, скорее всего, князья хорошо знали друг друга, так что, поняв, что не может удержать власть, Владимир рекомендовал пригласить следующим князем Всеволода.
Впрочем, мы знаем, что сам Владимир вернул себе Псков уже в 1213 году, а Всеволод отправился в заново отстроенный Герсик, где в 1214 году он расторг договор с епископом, отказавшись выполнить приказ и послать войска против ливов. За что тот на обратном пути еще раз сжег строптивый город. Впрочем, это не помешало Всеволоду всего через год нанести поражение ордену, отомстив за прошлые обиды.
Что происходило с Всеволодом дальше, неизвестно, сохранилось всего одно сообщение, согласно которому в 1225 году его видели на встрече с папским легатом в Ливонии.
Ярослав Владимирович
Русский вечер.
Дымчатые дали.
Ржавые осколки на траве.
Веет древней гордою печалью
От развалин скорбных деревень.
Как мы уже говорили, Владимир Мстиславич правил до Всеволода и после него. Можно сказать, что князь из Герсика сохранял место своего друга, потому что всего через год после начала правления он покинул Псков, уступив его Владимиру, а тот, в свою очередь, когда пришло время, передал его своему сыну Ярославу. Как выяснится позже – роковой фигуре в истории Пскова.
Ярослав Владимирович к началу княжения во Пскове успел побыть новоторжским князем, так что опыт у него имелся. В 1214 году принял правление в Пскове. Неудивительно, что при таком отце-космополите, как Владимир Мстиславич, его сын рано проникся западными веяниями и сменил православие на католичество. По мнению Н. М. Карамзина, папа Григорий IX[204] писал Ярославу, что, узнав от прусского епископа, что он – Ярослав – желает принял католичество, старался утвердить его в этом намерении. Вполне предсказуемо, что в 1233 году его, как когда-то и отца, выдворяют из Пскова. Оттуда он бежал в Оденпе, где, позабыв о своей жене Евфросинии, женился на немке, и вскоре вернулся на родину с войском, напав на земли Новгородской республики и желая в результате восстановить свои права во Пскове. Он осадил приграничную крепость Изборск. Но во время сражения на Омовже попал в плен к псковичам и был выдан Ярославу Всеволодовичу, который в то время княжил в Новгороде.
Выкупившись из неволи, Ярослав Владимирович отправился в Ливонию, получил лен в окрестностях Адажей, где укрепил свое войско рыцарями Тевтонского ордена, и в 1240 году еще раз захватил Изборск и осадил Псков в составе армии Стефана Батория.
Осада была долгой и в конце концов надоела самим немцам. Закончилось продовольствие, боеприпасы, а может, было слишком много раненых. Они уже хотели убраться подобру-поздорову, когда в крепости нашелся предатель – боярин Твердило (Твердислав Иванкович). Ночью он тайно открыл ворота города. Скорее всего, рассчитывал, что Ярослав, с которым он был знаком, поможет ему сделать карьеру при своей особе. Это был первый и единственный случай, когда враги взяли Псков! Немцы заняли город на полтора года, после чего в 1242 году Александр Невский разбил тевтонцев во время знаменитого Ледового побоища и освободил Псков.
Напротив места, где все же, несмотря на отпертые врата, была проломана стена, уже в наше время поставлен памятник в честь 300-летия обороны Пскова от войск Стефана Батория. Не очень понятно, для чего ломать стену, если можно въехать в город через открытые ворота, чай, не Фридрих Барбаросса в этих местах побывал. Император был известен своими кардинальными методами общения с захваченными городами: если город, несмотря ни на что, продолжал огрызаться на своего победителя, Фридрих приказывал разобрать стену в нескольких местах, таким образом, чтобы через проломы могли зайти войска, если не помогало – снести стену полностью и засыпать ров. Если и этого оказывалось недостаточно, город подлежал полному уничтожению. Также непонятно, отчего пролом не был заделан позже. Все-таки псковичи – хозяйственные люди, и поколений сменилось уже достаточно. Но тем не менее факт остается фактом.
Усидев меньше двух лет в Пскове, Ярослав бежал в Оденпе, куда вскоре вызвал свою первую жену Евфросинию[205] (Евпраксию). Должно быть, к тому времени его вторая жена умерла, и Ярослав вспомнил об оставленной им супруге. Но вместо радостного примирения произошла ужасная трагедия, и Евфросиния была убита сыном Ярослава от второго брака (от немки). Тело несчастной было отправлено в Псков, где она все время проживала, погребено в основанном ею псковском Иоанновском монастыре.