Ирина, озеро Улим, 06 июля 1999 года
1
Наступил день. Лучи солнца вонзались в толщу воды, будто клинки — но клинки короткие, не способные пройти насквозь, глубина рассеивала солнечный свет…
Если смотреть со дна вверх — то солнца не видно. Почти совсем. И тепло не ощущается. А вот давление — запросто. И дышать на глубине не так легко, как у поверхности. Вода холодная, но это как раз и не страшно… Тело не ощущает холода, телу всё равно. Но воды много и она давит, давит, давит…
Нужно контролировать подачу воды в… новый орган. Даже мысленно ей было трудно назвать орган жабрами. Это слово ассоциировалось исключительно с чем-то мерзким, слизистым, пахнущим рыбой… Хотя её орган… органы, да, жабры — совсем не такие: тонкие длинные щели ниже подмышек, ближе к грудям. Она не видела их. Пока ещё нет. Но ощупала неоднократно. Щели мягкие и в то же время сильные. Они приоткрывались, втягивали в себя воду, чтобы потом выпустить её обратно. Какая биохимия тут работала — Ирина не знала. Да и не хотела знать.
Зато она поняла, что вверху нужно захватывать воды побольше. А внизу наоборот, следить, чтобы плотной, давящей воды не попадало в жабры слишком много. Наверное, со временем ей не нужно будет контролировать почти каждый вдох и выдох. Дышала же она раньше — совершенно не задумываясь о работе лёгких.
И, дай Бог, ещё подышит. Если выполнит то, что велел Хозяин. Когда она стояла перед ним, согласно кивая головой, она была готова на всё. И сейчас готова…
«Улим-озеро силу тебе даст, но взаймы», — сказал он. Затем объяснил, почему так важно закрепить воздействие, рассказал, что она не первая и не единственная… И что все, кто хочет получить силу озера навсегда — должны отдать ему кое-что взамен.
Это справедливо…
Вот только «кое-что» — чужая жизнь…
Она была согласна. Ещё до того, как… Знала, на что шла. Могла бы развернуться и уйти. Никто не держал. Кто бы ей поверил? И как сама-то она вообще поверила в это? Наваждение…
Но поверила. Очень уж уверенно звучал голос Хозяина. Очень уж пристально смотрел он ей в глаза — не отказаться, не остановиться, не задуматься…
Да и слишком сильна была её обида. Слишком много накопилось ненависти и желания мести. Всего слишком. Всего…
Она тогда согласилась… И сейчас согласна.
Потому что теперь выбора не осталось.
Воздействие озёра даёт ей время — ровно семь дней. Неделя. Русалочья неделя. Не та неделя, о которой поют песни. Совсем не та… Неделя — время её жизни. Если за семь дней не удастся никого убить — она умрёт сама.
2
Ирина опустилась ещё ниже. Здесь было темно. «Интересно, какая глубина?» — шевельнулась лениво мысль. Она никогда не увлекалась дайвингом, но один её приятель, страстный фанат Красного моря, говорил как-то: есть глубина, на которой возникает странное состояние — сон не сон, но какое-то опьянение сродни эйфории — в общем, порой не всплывают дайвера, пересёкшие тот рубеж…
Но это ей не грозит. Нужно только реже вдыхать… Зато здесь спокойно. Одиноко…
Вода прозрачная, кристальная, ила здесь нет. Иловое поле в западной части озера — там, где пологий спуск к воде. А здесь… здесь лёд. Донный лёд, невообразимо древний, прикрытый слоем нанесённого песка и мелких камней… Когда-то ползущий с севера ледник накрыл тут всё, заморозив жизнь на тысячелетия… Чтобы потом, отступая, вытаивая по каплям, оставить высокие грунтовые воды, влажные леса, болота… И это озеро.
Босые ноги Ирины коснулись дна: плотного, гладкого. Она замерла. Тело расслабилось полностью. Она почти его не чувствовала. Словно вся жизнь сосредоточилась в голове. Возможно, так и было — весь кислород шёл на обеспечение работы мозга.
Сможет?
Убить сможет?
Сможет! Любого… Того, кто попадётся первым.
Как? Зацелует? Задушит в смертельных объятиях? Утащит в воду? Защекочет до смерти? Или попросту подкрадётся к спящему и ударит изо всех сил по голове?
Неважно, говорил ей хранитель. Главное, чтобы она сама сделала это. Народишко тут спившийся, поучал старик. Наплодили детей-дегенератов. А озеру-то разницы нет — молодой, старый, умный, глупый… Так что найдёшь ребёночка — тоже сгодится. И сроку, не забудь, неделя тебе. Уж не обессудь, дочка. Не сумеешь — сама помрёшь. Утонешь. Откажут жабреца-то…
А ведь она не желала смерти своим врагам — ни следователю, ни прокурору-подонку. Даже насильнику — не желала… Смерть — не самое страшное, все когда-то умрут. Мечталось о другом: отправить их на зону, да по статье подходящей, — порядки тамошние теперь всем известны. И пусть их там оттрахают во все дыры, и трахают каждый день… Что, интересно, запоют эти скоты, когда их будут «просто насиловать»… Ирина почувствовала, как сжимаются её кулаки. Слёз в воде не ощущалась, но она знала, что плачет снова.
Если для того, чтобы отомстить, ей нужно убить — она это сделает. Сумеет. Исхитрится как-нибудь.
Выйдет ночью. Будет искать. Деревня неподалёку… Старик сказал, что парочка её предшественниц договорились полюбовно с семейкой местных алкашей — те продали им двоих детишек. До сих пор водку попивают…
Но Ирина тогда покачала головой — денег не было. А если бы были? «Нет, ребёнка не буду убивать», — решила она. Лучше мамашу-алкоголичку придушить.
Ирина шевельнула ногами, начиная медленный подъём.
А если не выйдет?
Тогда и жить незачем.
Утонет она, а лобаста оттащит её за волосы к подводной пещере. «Полным-полна пещерка косточек. Белых, нежных, девичьих, — говорил старик. — Не исполнишь, что уговорено, — и твои там лягут…»
3
Дышать стало легче, холодная чистая вода словно опьяняла. Ирина раскинула руки и выгнулась в медленном, плавном обратном сальто. Перед глазами проплыла тьма и сменилась прозрачной толщей воды, пронизанной солнечным светом.
Зачем ждать ночи? Можно выйти из озера. Лёгкие заработают, едва закроются жаберные щели — так старик объяснял. «По первости больно будет, но ты терпи. Телу-то попривыкнуть надобно. Чем чаще воду на воздух меняешь, тем лучше. Потом, как уедешь, — под водой хоть раз в неделю побыть нужно, жабреца попользовать…»
А старуха-лобаста добавила — позже, наедине: «А кушать тебе, девонька, куда больше придётся… Сила новая, большая — и кормёжки такой же требует. Да и в эти дни не постись, разговейся поскорее…» Ирина тогда не поняла: «Как? Чем?!», среди её вещей, хранившихся где-то в доме Хозяина, продуктов уже не осталось. А мысль о том, что она в нынешнем своём виде заявится пообедать в какую-нибудь сельскую столовую, — вызывала истерический смех… Лобаста на прямой вопрос ответила точно так же: своим лающим смехом: «А вот тело само и подскажет, девонька, его тока слушайся… Я те аппетит портить не стану…»
И тело подсказало… Вчера. Она чувствовала голод, всё сильнее и сильнее. Нерешительно поплыла к берегу, к дальнему, заросшему лесом — хотя что съедобное можно найти в лесу? Ягоды и орехи не поспели, грибы-колосовики может уже и растут, но сырыми в пищу не годятся… Осознав этот неприятный факт, Ирина замерла в воде, неподалёку от кромки прибрежной растительности. Что же имела в виду старуха? Непонятно… Потом она вспомнила где-то слышанное — что молодые побеги камыша съедобны — самая их нижняя часть. Или это говорилось про тростник?
В любом случае стоит проверить. Ирина медленно-медленно, чуть шевеля ногами, поплыла вдоль берега, всматриваясь в прогалины подводных зарослей. И увидела это — показавшееся поначалу палкой, поленом, случайно угодившим в озеро… Но почему полено не лежит на дне, как бывает с давно мокнущей в воде древесиной, и не плавает на поверхности? Почему зависло горизонтально вполводы?
Полено едва заметно шевельнулось — Ирина поняла: рыба! Щука!
Хищница, неподвижно застыв, терпеливо поджидала неосторожную рыбью мелочь. Ирина подплывала к ней медленно, осторожно (не очень понимая, зачем она это делает — без огня и котелка уху не сваришь), затем резко рванулась вперёд… Есть!!!
Она сжимала упругую бьющуюся рыбу, пытаясь передавить горло — хотя какое у щуки горло? — ничего не получалось, щука трепыхалась всё сильнее, и всё сильнее терзали желудок Ирины голодные спазмы…
Потом она не понимала: как, как такое могло получиться? Но как-то получилось… Она вцепилась зубами в добычу, стиснула челюсти.
Ирина глотала торопливо, не жуя: куски плоти — ещё живой, ещё трепещущей — скользили по пищеводу. Голод исчезал на глазах, а ещё, странное дело, она почувствовала возбуждение, нараставшее с каждой секундой… Тело, охваченное внезапным желанием, изогнулось в воде, Ира застонала — но стон получился беззвучным. Под водой не ощущаются запахи — по крайней мере обонянием человека. Или русалки. Но она отчего-то ощущала сладковатый запах гниения, всё более усиливающийся. Обонятельная галлюцинация.
Глава 4. ПУТЬ ДИЛЕТАНТА — VIСветлов, деревня Щелицы, 06 июля 1999 года
1
Мотоцикл Петра оказался колясочной «Явой» лет тридцати от роду. Ветеран псковского бездорожья некогда был выкрашен в ярко-красный цвет, ныне потускневший и поблекший, — и мало отличавшийся по колеру от помятой физиономии водителя. На ногах, впрочем, Пётр держался твёрдо.
«Господи, где он раскопал эту рухлядь?» — Светлов с сомнением взглянул на транспортное средство. Хотя привередничать не место и не время…
Танька, понурая и невыспавшаяся, переминалась с ноги на ногу. Пётр бросил на неё быстрый взгляд, но ничего не сказал.
— Ещё приедешь-то? — спросила она у Светлова. Без особого, впрочем, интереса.
— На обратном пути заверну, — сказал он равнодушно. — Иди-ка ты домой…
— Не-а, бабка дрыхнет ещё, не отопрёт… Пойду к нашим, в часовню, может не всё вылакали…
Светлов улыбнулся, вспомнив, какой посыл получила от него на прощание троица любителей портвейна. Едва ли Таньке что-то достанется…
Ссутулившись, она пошагала по росистой траве. Светлов вспомнил, окликнул — и протянул обернувшейся Таньке кусок стекла — расплавившегося и застывшего в форме пузатого ассиметричного человечка.
— Сувенир. На память.
Она взяла сувенир, не сказав ни слова. И ушла. Светлов вновь вспомнил ту, другую Татьяну, — и отогнал незваные мысли.
…Шлем пассажиру не полагался, водителю тоже. Закинув вещи в коляску, где уже лежало несколько картонных коробок, Александр забрался на сиденье. «Ява» взревела, окутав седоков удушливым сизым дымом, Пётр переключил передачу и мотоцикл бодро вылетел из деревни.
Километра через два Пётр свернул с грунтовки.
— Тут спрямим, — крикнул он Светлову на ходу.
Сорок километров не расстояние для мотоцикла на шоссе. Здесь же ощущался каждый метр. Но гонщиком-экстремалом Пётр оказался неплохим. В отличие от дороги, которая местами напрочь пропадала.
2
— Там вообще живёт кто? — спросил Светлов, когда они совместными усилиями перекатывали мотоцикл через ручей.
— Живут, бляха-муха… — Пётр сплюнул.
— Не заметно.
— В смысле?
— Не похоже на дорогу к жилому месту, — объяснил Светлов свои сомнения.
— А… так я ж говорю — мы тут напрямик. Это зимник вообще-то. Весной или по осени — тут никак. Болота. А сейчас ничего. Можно. Кстати, ты пожрать не хочешь? Моя вон бутербродов завернула и чай. Закусим? Быстренько?
— А обычная дорога? Автобус-то туда ходит? — спросил Светлов пятнадцать минут спустя, дожёвывая бутерброд с колбасой. Хозяйка щедро намазала хлеб маслом.
— Ходил раньше… Тока не здесь, по большаку… Ты это… не боись, не заплутаю. Доставим в лучшем виде.
— Я думаю — как обратно выбираться? Там есть у кого машины?
— Есть… Только ты, парень, про них сразу забудь. Народишко там… Жлобьё. Снега зимой не допросишься. Одна тока баба путёвая и живёт, Веркой кличут. В магазине заправляет… — В улыбке Петра определённо имел место некий намёк. — Хм… Слушай, и то верно… Обратно, значит… Ты надолго туда?
— Да и сам не знаю… день-другой.
— Правильно. Делать там нечего.
— Говорят, там озеро есть, — сказал Светлов.
— Есть, бляха-муха… Улим называется. Никчёмное оно.
— Никчёмное?
— Ну да. Ни искупнуться, ни рыбы половить.
— Большое?
— Не сильно, но глубокое. Бывал я там пару раз. Вода холоднющая, да и место…
— Какое?
— Какое, какое… — Пётр зло взглянул на Светлова. — Не знаю какое. Нехорошее. Попадаются места такие дурные… Ладно, поехали.
— Так что насчёт обратно?
— Когда те надо? Скажи — подъеду, заберу. Деньги те же, тока полтинник вперёд. Ну? — Пётр завёл мотоцикл.
— На месте определимся, — кивнул Светлов.
— Мне чё, деньги завсегда нужны. Ну, всё, держись крепчее, совсем чуток остался. Без остановок покатим.
Но через несколько километров дорогу им преградила здоровенная упавшая ольха. Ни обойти, ни объехать — с двух сторон к дороге подступал густой кустарник.
Пётр, матерясь, слез с мотоцикла, пнул помеху.
— Вот бляха-муха, третьего дня ещё не валялось, — сказал он. — Вроде и ветродуя-то с тех пор не было… Знать, внутри струхлявело и срок ему вышел… Чё стоишь, пособи-ка!
Оттащить преграду не удалось даже совместными усилиями — сучья и ветви цеплялись за землю. По счастью, у запасливого Петра нашёлся топорик — ствол, и в самом деле сгнивший внутри, поддавался легко… Порядком устав и испачкавшись, Пётр и Светлов кое-как расчистили узкий проезд.
— Погодь, схожу, отолью, — сообщил Пётр хмуро.
Он быстро скрылся в густом подлеске, окружавшем дорогу. Светлов присел на трухлявый ствол. В принципе завтрашнего дня должно хватить на всё. И господина Новацкого найти, и к озеру сходить. И с местными потолковать. Мёртвое, значит, озеро… Безрыбное…
Интересно, удастся связаться из Беленькой с Конторой? Сотовый вышел из зоны приёма примерно на половине пути из Плюссы в Щелицы.
Персик вчера включить не удалось. Не до того было после возвращения с прогулки… Работает ли мобильный выход в Интернет — неизвестно.
Светлов прихлопнул комара — отчего-то репеллент из Трёх Китов плохо отпугивал крылатых и кровососущих обитателей псковских болот.
Пётр не появлялся. Светлов сделал скидку на то, что его извозчик и проводник решил облегчиться по полной программе — дабы не ходить дважды. Потом накинул несколько минут на проблемы с кишечником, отравленным суррогатным спиртом… И ещё несколько — на перекур после завершения столь масштабного предприятия…
Ожидание поначалу раздражало, но после получасового отсутствия Петра начало тревожить… Может, он там присел на мягкую кочку и задремал невзначай?
Светлов встал и крикнул, приставив рупором ладони ко рту:
— Эге-ге-гей!!! Пётр-о-о-о!
Кузнечики вокруг стрекотали как безумные — не иначе как жаркое летнее солнце напекло им головы… Никакого иного ответа на демарш господина суб-аналитика не последовало. Затем где-то неподалёку закуковала кукушка.
Светлов огляделся, крикнул ещё раз — результат тот же. Нулевой…
Может, довелось столкнуться с местным приколом? С незамысловатой деревенской шуткой? Пётр сидит в кустах и тихонько давится от смеха, слушая, как пассажир дерёт глотку…
— Кончай придуриваться! Ты где?! — крикнул Александр без особой надежды.
Единственный результат — умолкла кукушка. Кузнечики замерли на миг, но потом снова беспечно застрекотали.
Он взглянул на «Яву». Ключи остались на своём законном месте… Не похоже на прикол… В такой ситуации пассажир может ведь и ответно приколоться: заведёт мотоцикл да и укатит, выбирайся потом, как знаешь…
Они возились с тяжёлым бревном… Жара… Может, Петра удар хватил по изнурённому алкоголем организму? Вот ведь чертовщина…
— Понос у тебя, что ли? — ещё раз крикнул Светлов, направляясь в ту же сторону, что и Пётр. Пара растоптанных мухоморов указала ему дорогу. Но в лесу следы исчезли, и Светлов завертел головой, пытаясь сообразить, где мог пристроиться Пётр.
— Эй! Ты где? — крикнул он на всякий случай. Не хотелось всё же застать мужика со спущенными штанами.
Мужика не было. Ни в штанах, ни без таковых… Ни здесь, ни в радиусе двадцати метров, тридцати, сорока… — Светлов начал двигаться по кругу с медленно расширяющимся радиусом.
Никого…
Версия с сердечный приступом, пожалуй, отпадает — какой резон угодившему в такую ситуацию человеку уходить (а то и отползать) от мотоцикла и дороги?
Не волк же его съел, чёрт возьми?!
Светлов вернулся к мотоциклу. Оставалась всё же надежда, что Пётр ждёт его там, радостно ухмыляясь удачной шутке.
Не ждал… Не ухмылялся…
Ситуация непонятная. И неприятная.
Он напрягся, вспоминая, не слышалось ли в последние полчаса что-либо подозрительное? Да нет, ничего, способного объяснить бесследное исчезновение здорового мужика… О наличии в здешних лесах волков, медведей и прочих крупных хищников Светлов не имел понятия. Но сильно сомневался, что означенные хищники способны сожрать человека бесшумно и бесследно.
Вот вам, господин суб-аналитик, ситуация. Анализируйте.
Результаты анализа не порадовали. На свет родилась единственная хиленькая версия: Пётр заблудился. Отошёл далеко, потерял из виду дорогу, перепутал направление и двинулся затем в другую сторону, уходя всё дальше…
Надо искать, решил Светлов с тоскливым предчувствием тщетности поисков.
Искал он добросовестно. Кричал, звал. Возвращался к мотоциклу, сигналил, снова уходил в лес.
Безрезультатно…
Не тайга вокруг, в конце концов. И не амазонская сельва. Поросшие лесом гривы перемежаются с болотными топями — ну никак не мог местный житель так долго плутать на ограниченном пространстве…
Последним вариантом, хоть как-то объясняющим происшествие, оставалось падение в овраг или лесную яму — падение, после которого Пётр мог подвернуть ногу или потерять сознание. Но слишком уж много тогда совпадений в одной точке пространства-времени: и заплутать в трёх соснах, отойдя по малой нужде, и уйти за пределы слышимости, и умудриться там, вдалеке, потерять способность к передвижению… Не бывает.
Выдвинуть в качестве версии похищение или иное проявление чужой враждебной воли Светлов не пытался. Кто, скажите на милость, мог похитить деревенского шофёра-алкоголика? Зелёненькие человечки на летающей тарелочке? Бред…
Он взглянул на запястье. Два часа… Выехали они в начале десятого… Выбор встаёт простой: или продолжать бесплодные поиски, или выполнять-таки задание… А если вдруг таинственная дематериализация Петра имеет самое прямое отношение к упомянутому заданию? Не молодая девушка пропала, но мало ли…
Есть над чем поразмыслить.
Светлов достал свёрток с бутербродами, подкрепился. Чай в термосе оказался чуть тёплый, сладкий — такой Светлов терпеть не мог. Но сейчас не обратил внимания на эту мелочь…
Может, перевозимый Петром груз как-то прояснит мутную историю?
Светлов откинул брезент, осмотрел коробки, уложенные в коляску. Судя по маркировке — «Сникерсы», «Чакопаи», шоколад, жевательная резинка, тушёнка — нехитрый набор для магазина или продуктового ларька. Наверняка груз предназначен для Верки-продавщицы, упомянутой Петром.
Он вскрыл коробки, все до единой. Содержимое вполне соответствовало надписям. Ни оружия, ни золота с бриллиантами, ни пакетиков с подозрительным белым порошком… Распечатал один батончик, разломил — «Сникерс» как «Сникерс», ничего необычного. Вскрывать банки с тушёнкой в поисках тайных вложений Светлов не стал. Таможенных постов между Щелицами и Беленькой нет, ни к чему тут такие изыски…
Хватит изощряться в пустых дедукциях и играть в супершпиона-одиночку. Надо связаться с Конторой и доложить о возникшей ситуации.
3
Персик включился, загрузился — но стилизованное изображение антенны в углу экрана оказалось перечёркнутым. Светлов несколько минут манипулировал с прибором, направляя выдвижную антенну на разные стороны света — не помогло… В Сеть не выйти.
С мобильником история точь-в-точь повторилась, лишь вместо антенны перечёркнутой оказалась стилизованная телефонная трубочка.
Контора ничем не поможет — по крайней мере в ближайшее время. Придётся всё решать самому…
Может, вернуться в Щелицы и сообщить о пропавшем в милицию?
Мысль энтузиазма не вызвала. Уездные пинкертоны вполне могут взять да и задержать подозреваемого — его, Светлова. Чем не версия: уехали двое, вернулся один — поругались, например, по дороге, слово за слово, дошло до рукопашной…
Контора, конечно, вытащит из такой ситуации — но проводить даже пару дней на нарах мало радости. Да и Борис Евгеньевич от этакого выполнения задания в восторг не придёт. Вновь законопатит на кабинетную работу, писать аналитические записки, никому по большому счёту не нужные…
Светлов задумчиво взглянул на мотоцикл. Пётр говорил, что до Беленькой осталось километров пять-шесть, не больше… По всему выходило, что лучше ехать вперёд, чем возвращаться. Вот только помогут ли навыки вождения машины укротить этого красного монстра?
Александр забрался в седло. Ключ зажигания на передней панели повернулся с трудом.
Никаких звуков.
Газ тут, кажется, справа… Светлов крутанул ручку, вновь повернул ключ. Результат отсутствовал.
Он выключил зажигание и постарался припомнить порядок действий Петра. Кажется, где-то должна быть педаль, на которую нужно надавить. Точно. Вот она… Стартёр.
Повторил операцию: ключ, стартёр, газ. Машина проявила признаки жизни — двигатель взревел и тут же заглох. Уже теплее…
…Через пару минут, вычислив логическим путём ручку сцепления, новоявленный байкер тронулся с места.
Оставался последний вопрос — где здесь тормоз?