Псы Господни
Глава 1
Тучи над головой и близкие раскаты грома обещали грозу. Если хляби небесные разверзнутся, можно забыть не только о поединке, но и обо всём остальном. Досадно… Маршал турнира поглядывал вверх, хмурился, герольды замерли в ожидании его решения.
Я мысленно торопил: давай, давай, время есть, успеем. Пока гремит гром — это не страшно, да и первые капли не помешают. К тому моменту, когда земля пропитается водой и превратится в месиво, всё будет кончено.
Мой противник стоял, положив меч на плечо, готовый по первому звуку боевого рога нанести удар. Нас разделяли три шага, и он как обычно верил, что дотянется до меня. Что ж, если не боится напороться на встречный прямой, пусть попробует. Два месяца назад на фестивале в Воронеже я подловил его этим приёмом. Хорошо, что кончики мечей затуплены, а сами мы облачены в доспехи, иначе лежать ему на ристалище с разорванным горлом.
Увы, но наши поединки давно перестали быть игрой, и когда-нибудь я убью его или он убьёт меня, ибо кроме азарта между нами прочно поселилась ненависть.
Удивительная штука — жизнь. Всего-то год назад мы были друзьями. Дружили с детства. Оба любили книги, в которых герои сражались на мечах, и вместе с ними, как настоящие рыцари, сражались и мы. Это обоюдное увлечение послужило основой для клуба исторической реконструкции «Двенадцать ливров». Началось всё со школы. Доспехи делали из картона, мечи из палок. Со временем стали присоединяться другие ребята. Сосед из второго подъезда, Николай Львович, бывший когда-то чемпионом области по фехтованию, сначала в шутку, а потом всерьёз занялся нашим обучением. Из дворовой компашки, краской написавшей на стене хрущёвки Château de Chinon, мы превратились в респектабельную команду, которая начала выступать на турнирах и фестивалях, нарабатывая опыт и завоёвывая авторитет.
Дела шли на лад. Постепенно обросли знаниями, доспехами, знакомствами. Участвовали во всех пеших дисциплинах, я предпочитал две: «меч-щит» и «длинный меч». Мне было одинаково комфортно фехтовать хоть правой, хоть левой рукой, кажется, это называется амбидекстр, и я часто менял местами щит с мечом, выводя соперника из равновесия и заставляя его ошибаться.
Человек, стоявший сейчас напротив, знал о моей способности и привык противостоять ей. Он в нетерпении взмахнул мечом и обернулся к маршалу. Тот как будто не замечал направленного на него взгляда, жестом подозвал герольдов и стал что-то обсуждать с ними. Я молча и без лишних движений ждал результата переговоров судейской команды. Наш поединок должен был определить, кто станет первым в дисциплине «длинный меч». Заканчивался второй день турнира, и если сейчас мы не выясним этого, то придётся откладывать решение до следующего раза.
Упала первая капля, за ней вторая. Дождь с неохотой забарабанил по натянутым полотнищам шатров. Зрители на трибуне раскрыли зонтики. Дамы, одетые в платья эпохи высокого Средневековья, засмеялись, некоторые поспешили под навесы, над головами других рыцари подняли щиты.
Сверкнула молния, ударил гром, начало быстро темнеть. Маршал сложил руки рупором и прокричал:
— Поединок между претендентами на главный приз в номинации «длинный меч» откладывается на неопределённое время.
Он побежал в судейский шатёр, мой соперник в раздражении окликнул его:
— Маршал, ты о чём вообще? Слышь? Какое нахер «откладывается»! Это даже не дождь, так, несколько капель. Дай сигнал!
Его не услышали, а скорее всего, не захотели услышать.
— Маршал, да ты чё там, глухой? Сигнал, говорю, дай!
Я проговорил негромко:
— Успокойся, Кураев, успеем ещё настучать друг другу по головам.
— Да пошёл ты…
Ввязываться в дискуссию: дурак, сам дурак! — я не стал, ни к чему нервы тратить. Кураев широким шагом двинулся за маршалом, на ходу продолжая уговаривать того не отменять поединок, а я направился к своему шатру. Внутри, кроме длинной скамьи, стола и предметов обихода, не было ничего. Убранство абсолютно спартанское, любые вещи, не относящиеся к Средневековью, запрещались правилами. Даже разговаривать организаторы требовали в определённой стилистике, типа, мадам, вы сегодня так выразительно красивы. На мой взгляд, это чушь, никто не может утверждать, как именно говорили в то время. В языках я не силён, но даже мне ясно, что тогдашний старофранцузский — это смесь романских диалектов на основе вульгарной латыни. Вот на подобной смеси мы и должны разговаривать. Хех, хотелось бы послушать, как эта смесь звучала в реальности.
В шатёр вошёл Николай Львович. Невысокий и очень подвижный. В прошлом месяце ему стукнуло семьдесят два, но по реакции он превосходил половину бойцов нашего клуба.
— Дима, давай помогу с доспехами, — и не дожидаясь ответа расстегнул на мне горжет, занялся ремнями на кирасе. — Дождь скоро не закончится, маршал сказал, что турнир завершён, победитель в вашей номинации будет определён путём подсчёта общего количества очков. Насколько я знаю, у Игоря на два больше, так что… — Николай Львович развёл руками.
Мне было всё равно: проиграл, значит, проиграл, не корову, в конце концов. Да и победа, по сути, так себе, бумажная, посмотрим, кто станет первым в реальном поединке.
— Где сейчас Кураев?
— В судейском шатре, продолжает уговаривать маршала. Ты же знаешь, он не любит выигрывать по очкам, тем более что в номинации «меч-щит» победил ты. Так что быстро он от них не отступится.
— Дисквалифицируют его когда-нибудь, допрыгается.
— Изгонят с позором, — поднял палец Николай Львович. — Здесь это называется так.
— Ах да, мы же в Средневековье.
— Не кощунствуй, Стригин, — донёсся от входа женственный голос. — Не смей говорить о Средневековье в уничижительной форме. Это наша жизнь.
Я вздрогнул. Катя… Лёгкими шажками она прошла к столу и улыбнулась.
— Николай Львович, позвольте я сама помогу Дмитрию с доспехами.
— Катрин, как я могу отказать тебе? Конечно… — он поклонился и глянул на меня искоса. — Пойду в шатёр обслуживающего… пардон, в палатку для слуг. Она тут рядышком, если что — зовите.
Я попытался встать. Катя не должна здесь находиться, она жена Кураева. Если он увидит, или узнает, или кто-то скажет ему… Очень не хочется скандала. Но Катя положила ладони мне на плечи и слегка надавила. Потом быстро начала расстёгивать ремни, бросила на пол кирасу, наплечник. Движения были точными, ничего лишнего. Каждый ремешок и каждая деталь доспеха для неё давно стали знакомы, а когда мы встретились впервые, она с трудом могла отличить кирасу от подола.
В то время она была моей. Познакомились мы на турнире, она пришла поглазеть на невиданное зрелище, а я гонял кого-то по ристалищу. Кого именно не помню, может быть и Кураева, разумеется, взял первое место, подошёл к трибунам, поднял забрало и… С тех пор Катя ездила со мной повсюду. Любовь наша была яркая, шумная, многие жаловались на стоны из шатра и гостиничных номеров. Нас это забавляло, и мы старались, чтобы жалоб было больше. Однако выпускник археологического факультета с неопределённым будущим не может долго удерживать внимание такой женщины, и в какой-то момент Катя решила, что мой лучший друг Игорь Кураев подходит ей больше. Решила — и без долгих раздумий поменяла меня на него.
На этом дружба закончилась, ибо невозможно находится рядом с теми, кого любил, и делать вид, что ничего не произошло. Но что самое интересное, Игорь ненавидел меня сильнее, чем я его. Казалось бы, он увёл у меня женщину, должен чувствовать вину, но в реальности начал ревновать ко мне. Да и не шумели они в шатрах, как мы когда-то. Катя, Катя…
Я попытался отстраниться.
— Послушай… ты же замужем.
— И что? Мне это не мешает.
— А мне мешает. Игорь мой друг. Пусть и бывший.
— Не очень-то он вспоминал о вашей дружбе, когда дарил мне подарки.
— Его проблемы. Каждый дружбу воспринимает по-своему. Да тут уже и не в дружбе вопрос. Ты могла не принимать его подношения.
— Кольцо с бриллиантом? Шутишь? Или айфон за сто пятьдесят штук? Знаешь, Стригин, сердце женщины полевыми ромашками не завоевать.
— А как же любовь?
Катя засмеялась. Смех был не напускной, из глаз её выступили слёзы. Она осторожно вытерла их кончиками пальцев.
— Ты такой наивный. Поэтому и нравишься мне. Если бы мой папа, а не кураевский, открывал ногой дверь в администрацию губернатора, плевала бы я на всех, кроме тебя. Ну ей Богу, с тобой не соскучишься. И дети у нас были бы смешные. Трое. Не уверена, что все от тебя, но один бы точно твой. Знаешь почему? Чтобы смотреть на него и смеяться. Ну что, Стригин, постараемся над наследником, пока есть возможность? Торопись, а то ведь передумаю. Ну?
Мне стало неприятно. Поведение Кати никогда не отличалось нравственностью и аскетизмом, но я смотрел на это сквозь пальцы и думал, что она обязательно изменится. Поженимся, всё станет по-другому. Замужняя женщина смотрит на мир иначе. Но вот она замужем, и не просто ничего не изменилось — стало хуже. Бедный Игорь. Или уже можно называть его оленем? А если он сам позволяет ей это? Есть же пары, которые разрешают супругам искать приключения на стороне.
— Знаешь, что…
От Кати исходили такие потоки сексуальности, что все мысли… Правильно, неправильно… Господи, да пошло всё к чёрту! Если Игорь поступил со мной так, почему мне нельзя? Хотя бы отомщу.
Я обхватил Катю за бёдра, она встряхнула волосами, оскалилась, словно львица. Её игривость всегда вызывала во мне дикие фантазии. Обида по-прежнему давила на грудь, но как же я по ней соскучился. Как я соскучился!
Очередной раскат грома встряхнул шатёр. Но это не пугало, наоборот. Я провёл ладонью по её спине, нащупал завязки, дёрнул шнуровку. Платье на плечах распахнулось, я припал губами к её шее…
— И-и-и… как это понимать?
С улицы вместе с ветром вошёл Игорь. Обычно он обходил мой шатёр стороной, но сегодня впервые за год решил изменить маршрут. Лицо пока ещё хранило спокойствие, но это ненадолго. Осознание происходящего уже кривило рот, глаза наливались яростью. Я отметил мысленно: оружия нет. Наверняка оставил в своём шатре. Снял рукавицы, шлем, отстегнул наплечники, но не смог справиться с креплением кирасы и пошёл искать жену. Нашёл.