В принципе, мне и сейчас ничего положительного не светило. Если не получится разобраться с мастером Батистой, придётся бежать, причём бежать очень быстро, далеко и навсегда, бросив дом и надежду на тот самый приход на границе в деревне. Что ж, если действительно наступит такой момент, то лучше всего бежать в земли, находящиеся под королевским контролем. Там у меня появится возможность поступить в королевскую армию. Хотелось бы, конечно, рыцарем, но для этого необходимо несколько лет проходить сначала пажом, а потом оруженосцем у какого-нибудь дворянина, желательно родственника. Да и то не факт, что это откроет дорогу в привилегированное сообщество элитных воинов Средневековья. Так что стану простым наёмником, дай бог, латником, и ввиду интенсивности боевых действий на территории моей родной Франции вряд ли проживу долго.
— Господин, — зашептал Гуго, — кажется, это тот самый дом. Смотрите, всё как сказал мальчишка: фонарь, мостовая. А вон и королевская резиденция.
— Уверен, что резиденция?
— Уверен. В своё время мне довелось тут на часах стоять. Лет двадцать назад Карл Безумный прибыл в Реймс и мне выпала честь изображать из себя статую у дверей. Чертовски скучное занятие, зато потом капитан вручил от имени короля полновесный франк. Добрый был король, только не в себе малость.
Гуго сильно преуменьшил. Карл VI Безумный был не просто малость не в себе, а больной на всю голову. Первый приступ сумасшествия случился с ним в августе тысяча триста девяносто второго года во время карательной экспедиции против Бретани. Несколько дней до этого король чувствовал себя плохо, был раздражителен, рассеян. Проезжая по лесу, один из пажей уснул в седле и выронил копьё. Наконечник с грохотом ударил по шлему идущего впереди пехотинца, и лязг железа сработал как триггер. Неожиданно для всех Карл выхватил меч и с криком: «Бей предателей!» зарубил и уснувшего пажа, и пехотинца. Потом внезапно обнаружил себя среди колонны облачённых в железо людей, решил, что это разбойники и начал гонять их по дороге. Погнался за братом Людовиком Орлеанским, едва не прибил его — и жаль, что не прибил — после чего был схвачен, обезврежен и два дня провёл в коме. Придворные надеялись, что король всё, но тот выжил и в течении следующих тридцати лет продолжал радовать их приступами безумия. Королева Изабелла Баварская, устав от припадков мужа, во время которых ей и придворным неплохо прилетало от сюзерена, решила переложить свои супружеские обязанности на шестнадцатилетнюю фрейлину Одетту де Шамдивер. К удивлению всего двора, Одетта смогла найти подход к больному королю, останавливая приступы ярости одним лишь взглядом. Это была любовь, причём искренняя и с обоих сторон, и плод этой любви назвали Маргарита де Валуа. Когда король умирал, Одетта держала его за руку, а родная жена не пришла даже на похороны.
Вот такая маленькая история о безумном короле и волшебной силе любви.
Но любовь меня сейчас интересовала менее всего. Оставаясь в тени здания, я приглядывал за улицей. Прохожих было мало, лишь наёмные работники, мелкие торговцы с тележками да пара нищих. С Лошадиного рынка вышел патруль городской стражи и свернул в проулок, ведущий в сторону Рытвины.
Выбрав момент, когда перед домом прево никого не было, я сделал знак Гуго и быстрым шагом подошёл к дверям. Взялся за кольцо, ударил и приник ухом к полотну, вслушиваясь в тишину задверного пространства. Очень не хотелось попасть под надзор чужих взглядов. Мы хоть и завернулись в плащи с головой, но страх оказаться узнанным присутствовал.
Время тикало медленно. В дальнем конце улицы замелькали огни фонарей и начали быстро приближаться. Я снова постучал, на этот раз кулаком.
По ту сторону раздались шаги.
— Кто?
— От старшины Мишеля, — меняя голос, захрипел я. — Посланье велено передать. Важное посланье, нужно срочно, чтоб господин прево знал.
Дверь открылась без раздумий. Я ударил открывавшего под дых, перехватил падающее тело и вместе с ним вошёл в прихожую. Гуго помог уложить привратника на пол, завёл руки за спину и связал его же ремнём, потом вытащил стилет и предупредил:
— Заорёшь, воткну в глаз.
Со второго этажа раздался голос:
— Жюльен, кто там стучал? Что молчишь?
Гуго легонько пнул привратники в рёбра.
— А-а-а, господин прево, — заскрипел тот, и уже нам. — А что говорить-то?
— Так и говори: от Мишеля…
— Господин прево, от Мишеля посланник. Весть какую-то сообщить хочет.
— Ага, ну веди его в кабинет.
Шаркая тапками, прево ушёл, а мы подняли привратника на ноги.
— Ещё кто-то в доме есть? — приставляя стилет к горлу, спросил Гуго.
— Нет… Есть! Кухарка и две служанки. Но они в людской, спят уже. Ещё жена господина прево, но она тоже спит. Господа ложатся рано, каждый в своих покоях. Я тоже хотел лечь, но тут вы… кхе-кхе… нагрянули.
— Охрана?
— Нет. А зачем?
Ну да, о чём это я, какая охрана? Прево не боялся внезапных визитов. Если он из числа тех, кто скрывается под именем Батисты, то бояться в городе ему некого. А если не из тех, то в любом случае приближен к священным особам, а значит, тоже никто обидеть не осмелится.
Кроме меня.
— Веди в кабинет.
Мы поднялись на второй этаж. Длинный коридор, стены в гобеленах, из-под ближней двери сочилась полоска света. Привратник постучал.
— Господин прево…
— Да заводи уже. Я этому Мишелю взбучку устрою. Сколько раз говорил, чтоб ночами не беспо…
Он осёкся, увидев меня.
— Господин Сенеген?
— Де Сенеген, — поправил я. — Это ты, рыло поросячье, просто Лушар, а я де Сенеген.
Я намеренно говорил грубо и жёстко, чтобы сразу безо всяких объяснений показать, кто здесь главный. Лушар это усвоил моментально. Он затрясся, упал в кресло и начал шарить руками по письменному столу. Схватил какую-то бумагу, разгладил и положил на другой край. Взял вторую, третью…
— Господин де Сенеген, вы, очевидно, по вопросу своего штрафа, я правильно понимаю? Так вот, намерен вас успокоить: канцелярия городского совета никаких претензий к вам не имеет. Дополнительное расследование никаких нарушений с вашей стороны не выявило, и суд постановил считать вас невиновным. Как раз завтра с утра я намеревался сообщить вам об этом… Это очень… очень хорошие для вас новости, господин де Сенеген.
Как же он жалок… На нём была шёлковая ночная рубаха до пят, на голове колпак, в лице ни кровинки. Он настолько привык чувствовать себя в безопасности, что уверовал в собственное бессмертие. И вот эта вера рухнула.
Гуго прошёл к камину. Огонь почти погас, и сержант швырнул на угли несколько поленьев. Пламя снова полезло вверх, освещая кабинет.
— В данный момент меня интересует другой вопрос, — заговорил я.
— Какой же?
Рывком я сдвинул стол в сторону и завис над прево.
— Кто такой мастер Батист?
— Кто?
— Мастер Батист! Отвечать! Быстро!
— Я… Мастер Батист? Что вы, что вы, что вы… Я не знаю. Я не могу этого знать.
— Врёшь! Гуго, положи на угли каминные щипцы, пусть раскалятся. Сейчас он всё расскажет.
Гуго понимающе кивнул и сунул щипцы в угли.
— Как же так, господин де Сенеген? — задышал Лушар. — Пытать невинного человека? Это грех.
— Расскажи это тем, кого пытают в капитульных тюрьмах.
— Нет-нет-нет, что вы, мы никого не пытаем. Никого не пытаем просто так. Это происходит лишь когда преступник запирается на предварительном следствии. Но даже в этом случае требуется постановление суда. А без него нельзя. Запрещено законом!
— Ну так в чём проблема? Сейчас выпишем постановление.
Я взял чистый лист, обмакнул перо в чернильницу.
— Смотри: сим повелеваю пытать прево Лушара до тех пор, пока он не скажет всю правду о мастере Батисте.
Гуго вынул из камина щипцы.
— Готово, господин.
— Отщипни ему нос, Гуго.
Прево вжался в кресло.
— Я не знаю, я правда не знаю. Ну поверьте же. Это… Это… Это страшный человек…
Я сделал знак, и Гуго, уже поднёсший щипцы к лицу прево остановился. Прево закивал:
— Да, это страшный… очень страшный… Вы не представляете насколько страшный. Если я расскажу, он такое со мной сделает…
— Уверен, он не станет рвать тебя щипцами. А я стану! Сначала нос, потом член, потом всё остальное снизу вверх в порядке очерёдности. А потом суну тебя головой в камин, буду пить вино и смотреть, как ты жаришься. Ну так кто страшный, я или он?
Прево сглотнул.
— Вы не страшнее, вы такой же, — он выпрямился, голос стал увереннее. — Я действительно не знаю, кто скрывается под именем мастера Батисты. Хоть на куски режьте! Когда ему нужно встретиться со мной, он передаёт весть через Мишеля. В назначенный час перед моим домом останавливается закрытый экипаж, я сажусь, а там человек в плаще. Внутри темно, видно лишь силуэт.
— Голос узнать сможешь?
— Не смогу. Он меняет его, словно говорит через что-то. Такой глухой, неприятный. От него мурашки по коже.
— Как часто встречаетесь?
— Один или два раза в месяц, а может пропасть на полгода. Но иногда он передаёт письменные послания. Чаще всего там только имя и что нужно сделать.
— Обо мне говорили?
— Нет, только послания получал. Дважды. После смерти сеньора де Сенегена мастер Батист велел купить ваш дом, а потом… — прево хмыкнул и покачал головой. — А потом пришло послание с вопросом, почему до сих пор не купил. Тогда-то вас и арестовали. Я перепугался. Не выполнить поручение мастера, это большие проблемы. Я приказал заковать вас, выписал разрешение на допрос с пристрастием, но вмешались бенедиктинцы. Они прислали адвоката и наложили запрет на пытки. Доминиканцы их поддержали.
— И ты послушался?
— А как по-другому? Ссориться с инквизицией? Нет уж, пускай мастер Батист сам с ней разбирается. Я так ему и сообщил в последнюю встречу, а он сказал, что решит вопрос, — Лушар хихикнул. — Так что ещё не известно, что с тобой будет дальше.
К прево вернулось присутствие духа, и он потихонечку начинал хамить.