Даже невидимый, мох замялся. После некоторой паузы он разродился:
– Он меня не пускает.
– Ага-а, – многозначительно протянул Шаман.
– Затк… Тихо, – успел вставить слово Шатун. – Все. Гинда, шида тебя отпустит. Расскажи, что просим и все. Хочешь, оставайся и смотри представление до конца, хочешь – уходи.
– Какое представление? – заинтересовался мох.
– Веселое, – убийственным тоном сообщил Шатун. – Итак, скажи, пожалуйста….
Он сделал паузу, которой немедленно воспользовался уже готовый к максимальному сотрудничеству Гинда:
– Пожалуйста.
– Что «пожалуйста»? – не понял Шатун.
– Ты попросил сказать, – пояснил мох.
Хоть Шатун и слыл лучшим переговорщиком с мохами, но всему есть край. Он медленно сжал кулак и сделал несколько вдохов-выдохов.
– Спасибо, – очень вежливо и медленно поблагодарил он.
– Пожалуйста, – с готовностью, еще раз отозвался мох. – Я тебе помог?
– Неимоверно, – Шатун с силой провел рукой по волосам, тщательно лелея остатки спокойствия. – Следующий вопрос: куда вас не пускают шиды?
Молчание.
– Гинда?
– Там есть раньше, которое позже, – наконец сообщил мох. – Оно тут, рядом. И не рядом. Там весело. Очень. А они, – Гинда фыркнул, – нас туда не пускают. Не пускали, – поправился он. – Их сейчас мало, и они туда не ходят. И от себя нас не отпускают, – негромко добавил он.
Маги начали переглядываться, каждый услышал что-то свое, а Шатун, явно понявший больше всех, стал похож на собаку, взявшую след.
– А вы ходите? – насторожился он.
– Не-ет, – открестился Гинда. – Сейчас туда нельзя. Там вокруг много лаза. Злые, очень.
На руках у Григора зашипел Бата.
– Он про Паука что-то говорит, – подал голос Григор.
– Что? – развернулся к нему Шатун.
– Не очень понятно, – пожал плечами Григор. – Что про этих ваших мохов, боно и Пауков.
– Гинда, – Шатун вернулся к моху. – Лаза – это такой круглый и ног много?
– Не, глаз много, – сообщил мох. – А ноги, это палки? Тогда много, да.
– И ты их видишь? – Шатун позабыл про все свои подначки.
– Конечно, вижу, – оскорбился Гинда. – Как их не увидеть, если они на тебя сами смотрят?
– Лаза?
– Угу, – подтвердил мох. И заинтересовался. – А вы когда будете?
– Скоро, – пообещал Шатун.
– А где?
– А вон там, – Шатун качнул головой в сторону могильника.
– А что там? – присмотрелся Гинда.
– Лаза, – не подумавши, ляпнул Шатун.
И тут же всем пришлось опять зажимать уши.
– Ай! Ой! – завопил из-под потолка Гинда. – Лаза! Шида! Ай! Скучно! Не хочу! У вас скучно! Пустите!
– Тихо, тихо, – попытался утихомирить его Шатун.
Без толку. Мох орал, как будто его одновременно уже схватили и лаза и шида. И пытались при этом кастрировать.
– Да заткнись ты! – это уже не выдержал Шаман. – Ты один тут?
– Ай! Ой! Нет! Да! Еще есть! Ой! Скучно! Пустите!
– Улитартские есть? – перекрикивая истеричные вопли, спросил Шаман.
– Ай! Нет! Не знаю. Пустите! Ай!
Даже по звуку было слышно, как мох дергается на незримом поводке. Шаман утомленно прикрыл глаза:
– Мы тебя сейчас отпустим. Позови кого-нибудь из улитартских. Кого-нибудь, с кем можно разговаривать нормально.
Он повернулся к магам и сделал удивленное лицо:
– Никогда не думал, что скажу такое.
Ответом ему были кривые ухмылки.
– Бата, – попросил Шаман ворочающуюся куртку Григора. – Отпусти его, пожалуйста, а то от его воплей у меня уже голова раскалывается.
Вылезший из-за пазухи вольда Бата всем своим видом показывал, что он бы предпочел избавить Шаман от головной боли каким-нибудь другим, менее гуманным способом, но уступая настоятельной просьбе….
Вопли бедного Гинды закончились так же резко, как и начались. Уши резанула непривычная тишина.
– Слушай, Бата, – повернулся к боно Шатун. – А я тебя понимаю. Ей Богу, им лучше сразу делать больно, чтобы потом они тебе мозг не выносили. Научишь при случае?
Бата свистнул что-то короткое, что можно было одновременно истолковать и как согласие и как пожелание не лезть не в свои дела. Шатун, естественно, принял удобную версию:
– Спасибо, – он развернулся к Шаману и остальным. – Ну что, господа, как вам информация о том, что Пауки охотятся на мохов?
– Положительно, – мрачно отреагировал Шаман. – Это как минимум значит, что мы с ними одной крови.
– Ха-ха-ха, – таким же мрачным тоном отозвался Кащей. – Шутку приняли. И что теперь делать? С Пауком, я имею в виду?
– Я полагаю, что ничего, – вступил в разговор Щербин. – Альтернатива какая? Разворачиваемся? Просим помощи? Или опять вспомним про Мастера Ацекато? Ему мохи не помешали.
– Поконкретнее бы, – посетовал Демчи. – Может, еще кого-нибудь поискать?
– Поищи, – пожал плечами Шаман. – Мне хватило одного. На мой взгляд, Щербин прав. Стоя в двух шагах от могильника, несколько поздновато думать об опасности, ждущей впереди.
– Об опасности думать никогда не поздно, – размеренный голос Тахора вклинился в разговор и заставил всех замолчать, прислушиваясь к словам старого торка. – Но я согласен с тем, что надо двигаться вперед. Мы уже показались всем, кому можно. Нас уже ждут. И я не верю, что нас просто так отсюда выпустят. Так что может Паук ловить мохов, или не может, это дело третье. Нам все равно придется либо победить, либо остаться тут, исчезнув, как та первая группа. Я предлагаю прекратить разговоры и идти дальше. Чем дольше стоим, тем труднее придется потом.
Маги переглянулись. Теренс, согласно кивнув, оглядел Команду и коротким кивком указал на темнеющий за мутной стенкой кокона могильник. Швайцер зачем-то оглядел своих и тоже указал рукой на холм. Демчи пожал плечами, соглашаясь. Кащей взялся за шест. И только Шатун не удержался от выступления.
– Есть, Ваша Воинственность, – он приложил руку к виску ладонью вперед. – Патрио о муэрте. Но пасаран. Вине, виде, вице. Даешь жаркое из Паука. Что я забыл?
В наступившей тишине послышался тяжелый вздох Шамана.
– Теперь я понимаю, почему ты с такой легкостью находишь общий язык с этими обалдуями. Ладно, дискуссия закончена. Вине мы уже сделали, виде – тоже. Осталось всего-то пойти и порвать большое насекомое, которое мешает нам пройти внутрь норы.
– Пауки – не насекомые, – поправил его Кащей.
– Ты это, пенсне забыл поправить – оскалился в его сторону Шаман. – Знаешь, так, пальчиком – оп-па. Сам знаю, что они моллюски. Только к нашей ситуации это не имеет никакого отношения. Задача – дойти и порвать. А тебя, между прочим, шест ждет. Ну что взяли?
Глава 20
Ганзаки Типпойко старательно делая вид, что ничего не произошло, бродил по лаборатории, оценивая разрушения. В клочья разорванный голем ровным слоем покрывал весь пол. Севилья сидел на корточках в углу, закрыв голову руками.
– Отлично, – чирикнул вдруг глемм, переступая через остатки чего-то.
Севилья подумал, что он ослышался.
– Что? – он поднял голову.
– Отлично, говорю, – жизнерадостно повторил Типпойко.
– И что отличного? – на взгляд Севильи радоваться было нечему.
Когда узор вместо очищения и стерилизации объекта разрывает этот самый объект в клочья, то тут трудно найти что-либо «отличное». И тем более странно, что это заявляет сам Ганзаки. Чего это он приперся, да еще и веселится? У него что, страх в «хи-хи» пошел? Севилья исподлобья посмотрел на мастера Состояний.
Когда Слон, ведомый Гайденном, вытащил его от Петра, почти насильно вернул в лаборатории Состояний и озадачил немереным объемом работы, Севилья чуть было не подумал, что жизнь каким-то боком возвращается на круги своя. Ничего подобного.
Шарахаться на улицах от него, конечно, не шарахались, но работать с вампиром никто уже не хотел. Даже Ганзаки старался как можно меньше времени проводить с ним наедине, ограничиваясь постановками общих задач и контролем результатов. Пухлого глемма не пугал даже Слон, который был готов разорвать его на куски за такое отношение. Типпойко мужественно терпел новоявленного «монстра» в своей школе, терпеливо выслушивал шипение Слона, но не более. А тут нате вам: приперся в одиночку в лабораторию, ходит, веселится. Может, он съел чего?
– Работает, – Типпойко повернулся к Севилье.
Храбрости глемму все же не хватило: встретиться взглядом с Севильей он не решился.
– Что работает? – все так же хмуро спросил Севилья. От этого показного веселого полупризнания на душе стало еще гаже.
– Узор, – пояснил глемм.
Нет, все же решился встретиться взглядом.
– Я вижу, – Севилья скептически осмотрел захламленную лабораторию.
– И ничего ты не видишь, – покровительственно выдал Ганзаки. – У тебя какая задача стояла?
– Снять откачку энергии.
Когда Слон решал, как опять вернуть Севилью в работу, он, не заморачиваясь его душевными переживаниями, по-медицински рассудил, что подобное замечательно лечится подобным же. И послал Севилью разбираться с группой узоров, носящих гордое имя «подлянки». Или «сливы» на сленге Улитарта, от слова «сливать». Это ничего, что сами магические термины только-только вылупились из такого же сленга улитартских пришельцев. Раз есть официальное название, значит, будет особым шиком придумать еще одно. Неофициальное.
Сливы-подлянки относились к группе узоров, которые короткими точечными воздействиями изменяли уже построенные узоры, зачастую придавая им совершенно противоположный смысл, а то и попросту прекращая их существование. Например, соединяли разные энергетические линии каналов подпитки, устраивая эдакое «короткое замыкание». Или сдвигали линии вбок, заставляя их воздействовать на самих себя. Или в нескольких местах изгибали вектора линий, иногда даже разворачивая их в обратную сторону, к самому магу. Получалось некое подобие магического айкидо.
«Подлянки» считались узорами сложными, редкими и не очень надежными, но уж если они приходили по назначению, то противопоставить им было практически нечего. Иногда маг не мог прекратить даже свой собственный узор из-за того, что энергетические направления были замкнуты на самих себя, и жили своей отдельной жизнью. Подобные случаи далеко не всегда являлись следствием недружественного воздействия, иногда сам маг, творя узор, мог перепутать линии и случайно создать перемычку. Гайденн, к примеру, с его легендарными «побочными эффектами» особенно отличался в этом плане. Нередко «подлянки» заканчивались трагически, и поэтому проблема на самом деле стояла остро.