Медведица встала на задние ноги – огромная фигура заслонила солнце, – а потом медленно опустилась на все четыре и фыркнула.
– Нет, – повторила она тем же убедительным тоном.
– Нет? То есть они не…
Сзади стоял пес, сбоку – ящер, а перед ней медведь, гора шерсти, сбруи, когтей и оружия. А воздух кишел чужеродными пчелами.
– Здесь нет «Редмарк», – сообщила медведица.
– То есть вы пытаетесь связаться с ними или?..
Вывод казался совершенно логичным, но медведица зарычала, звук шел из глубины глотки, настоящей глотки, и не имел ничего общего с прежним утонченным голосом.
– Связи с «Редмарк» нет, – чуть громче сказала медведица. – Я проверяю все линии. Связи с «Редмарк» не будет.
И тут все встало на свои места, момент не из приятных. Секунду назад ее окружали монстры, но, по крайней мере, их держали на поводках; по крайней мере, где-то за ними маячило человеческое лицо, с которым можно вести переговоры. А теперь вокруг были те же монстры, и все оказалось даже хуже, чем она представляла. Они сами по себе. И могут сделать что угодно.
А потом медведица покачала головой и почесала подбородок.
– Рекс знает запах твоей больницы, – сообщила она ни с того ни с сего. – Рекс знает эти раны по другим человеческим поселениям, в которых мы побывали, когда выполняли приказы. У твоих пациентов странные ожоги и тошнота, верно, доктор Теа де Сехос?
Де Сехос уставилась медведице в глаза, такие крохотные на широком лице.
– Да, – признала она, – именно так.
Медведица издала грудной рык.
– Тогда ты, наверное, не хочешь, чтобы сюда пришла «Редмарк».
16. Рекс
Меня пробуждает звук машин, много приближающихся двигателей милях в четырех. С внезапной надеждой я изо всех сил прислушиваюсь к той части себя, откуда шли слова Хозяина. Бесполезно, это ведь не рука и не ухо, которые можно направить в нужную сторону. Эта часть еще во мне, но в то же время ее нет.
Ни слова от Хозяина. Я не могу поймать ничего на коротковолновой частоте «Редмарк».
Я навостряю уши. Как минимум шесть машин, одни больше, другие меньше. База данных предполагает, что в основном гражданские, возможно, одна бронированная, судя по звуку. Не похожи на те, что использует «Редмарк». Значит, это не друзья.
Я бужу остальных.
Дракон просыпается медленно – еще ночь, и он с ворчанием посылает мне данные своего гибридного метаболизма, там температура его тела и справка о необходимом тепле для максимальной эффективности. Я велю ему заткнуться и переключиться на режим высокой активности, чтобы он сам генерировал тепло.
Канал Дракона: «Я буду очень голоден. Но, похоже, у нас много коров».
Патока садится, встряхивается и зевает. Она спрашивает меня о приказах, и я передаю звуковой перехват.
Теперь Патока и сама слышит машины. Она сверяется с моей базой данных и почесывается.
«Это проблема», – решает она.
Я спрашиваю: «Ты не знаешь, кто они?»
Канал Патоки: «Последние данные, полученные по спутниковой связи, предполагают несколько вариантов. Это могут быть анархисты, хотя сейчас они действуют восточнее. Но в неразберихе войны по стране рассеялось много вооруженных банд. Одни получают оружие от анархистов, другие от проправительственных сил или криминальных картелей. Пока идут военные действия, эти банды невозможно обуздать, поскольку они избегают встреч с основными силами».
Патока использует много длинных слов, но у всех есть ссылки на базу данных, так что я понимаю их значение.
Канал Дракона: «Значит, не нужно иметь с ними дело».
Патока задумчиво шипит помехами.
«Приказы, Рекс?»
«Отступить и подготовиться вступить в бой при необходимости, – решаю я. Это хороший приказ. Я хороший командир. – Рой, проснись. Режим повышенной активности».
У Рой больше проблем с холодными ночами, чем у Дракона. Ее маленькие тела должны вырабатывать больше тепла из-за большей площади поверхности. Рой делает это с помощью крыльев, перенаправляя часть энергии полета на нагрев. Но так у нее быстро закончится запас энергии.
Рой должна прижаться к Патоке, решаю я. Это не идеальный выход, и я знаю, что Патоке будет не очень приятно, но вскоре все пчелы зарываются в ее шерсть, их твердые черные тельца окружают ее как живой щит.
Как живой щит. Эта мысль меня удивляет. Она для меня совершенно новая, словно не из моей головы. И я тут же хочу поделиться ею с остальными. «Как живой щит», – повторяю я. Рой и Дракон не понимают, а Патока покрыта пчелами и раздражена. Интересно, могу ли я поделиться этой мыслью с кем-нибудь из людей, например с доктором де Сехос? Может, эта мысль из человеческой части моей ДНК.
Мы тихо уходим из деревни. Я знаю, что люди за нами наблюдают, хотя не понимаю почему. Они ведь все равно не смогут нам помешать, если мы решим, что они враги.
Мы отходим в поля, избегая коров, чтобы не напугать их. Мы пригибаемся очень низко, даже Патока, и наблюдаем, слушаем, принюхиваемся. Я подумываю послать часть пчел на разведку, но они слишком быстро истощатся и умрут, а новых нам взять неоткуда.
Теперь и люди услышали машины и начали бегать между зданиями. Большую часть мелких людей увели в большой каменный дом – церковь, поправляет меня база данных. Некоторые бегают довольно хаотично, а остальные занимают огневые позиции, как перед нашим приходом.
Машины приближаются по грунтовой дороге с севера. Во главе колонны машина с открытым верхом с четырьмя людьми. После нее – броневик, старая списанная модель, но с тридцатимиллиметровым орудием, готовым к бою. Я сравниваю его со Слонобоем Патоки – орудие на броневике сравнимо по огневой мощи и превосходит в дальности. За бронированной машиной следуют грузовики с невооруженными людьми и припасами – и те и другие привязаны, чтобы не слишком сильно тряслись. Последним едет автобус, когда-то он был ярко раскрашен, но теперь выцвел. Он заполнен вооруженными людьми.
Я отправляю сигнал: «Девяносто семь новых людей в поле видимости, неизвестное число в броневике. Из людей в поле видимости пятьдесят три вооружены».
Я запрашиваю базу данных о типах оружия. У новых людей в основном штурмовые винтовки старых моделей, они могут убить Дракона, но не Патоку или меня. Некоторые обвешаны гранатами, это более серьезный повод для беспокойства. Орудие на броневике – самая существенная угроза и при прямом попадании может серьезно ранить даже Патоку.
Канал Дракона: «Это не имеет значения. Мы с ними не воюем».
Машины останавливаются перед въездом в деревню, из них выходят вооруженные люди. Я слышу разговор и передаю его Патоке, чтобы она могла воспользоваться моим превосходством в слухе.
Начинается стрельба, орудие на броневике разворачивается на дома. Поднимается крик – изнутри здания, где находится большинство жителей, и из машин через громкоговоритель (мегафон, подсказывает база данных) новые люди говорят, что они из какой-то революционной армии, название которой Патока никогда не слышала. Они выставляют требования.
Орудие броневика стреляет в стену церкви, и в ней образуется дыра. Я слышу крики на высоких нотах. Оборона местных жителей недостаточна. Если бы я отдавал им приказы, то скомандовал бы покинуть слабую позицию, но они настолько слабы во всем, что все равно не могут победить.
Канал Дракона: «Нужно уходить».
Канал Патоки: «Нет, стойте».
Я просто наблюдаю. Новые люди выставляют требования, а местные, похоже, сдаются. Они выходят без оружия. Я вздрагиваю, потому что такую тактику я никогда не рассматривал. Мы бы так никогда не поступили. Сдаться. Эта мысль проскальзывает в мою голову. Могли бы мы так поступить?
Я снова слышу сердитые слова. Некоторых местных жителей заталкивают в грузовик. Вновь прибывшие хотят, чтобы мелкие люди вышли из церкви. В двери стоит человек в черном – тот, что первым пришел говорить с Патокой. Его голос звучит убедительно, но я слышу в нем страх.
Я слегка вою. Я в растерянности, потому что не знаю, враги нам местные жители или нет, и не знаю, враги нам новые люди или нет. Я уверен в себе, когда вокруг враги.
Я снова слышу разговор. Человека в черном бросили на землю и наставили на него оружие. На его спине стоит ботинок.
Канал Дракона: «Цель определена».
«Какая цель?» – спрашиваю я.
Канал Дракона: «Просто цель. Какая разница?»
Патока глубоко вздыхает.
«Рекс», – передает она.
«Тебя беспокоит, что они могут вывести из строя спутниковую связь?» – спрашиваю я.
Канал Патоки: «И это в том числе».
Наши коммуникации очень быстрые, гораздо быстрее, чем примитивные человеческие крики.
«Рекс, – повторяет Патока. – Я размышляю о нашем будущем».
Я редко понимаю что-то лучше Патоки. Но это как раз тот самый случай.
«Ты думаешь, что новые люди – враги», – говорю я.
Канал Дракона: «Они враги старых людей».
Он привычно переключается с одной цели на другую, подсчитывая дистанцию и направление ветра.
Канал Патоки: «Думаю, будет полезно объявить их врагами».
Некоторых из старых людей приставили к стене церкви. Но они продолжают кричать. Человека в черном пинают. К нему подбегает доктор Теа де Сехос, но ее грубо отталкивают и тоже бьют.
Я вою, очень глубоко внутри. Она не друг. Она не Хозяин, она не носит логотип «Редмарк». Но она человек, с которым я разговаривал. Она существует в моей голове как личность, с которой у меня есть отношения. Она не просто не-друг и не-враг, как остальные.
Но кто друг, а кто враг, решает Хозяин. Я не должен решать это сам. Правда, Хозяина здесь нет. Командир теперь я, мне некому подчиняться и спрашивать о приказах. База данных и чип обратной связи молчат.
«Я думаю, они враги», – говорю я и жду наказания от чипа обратной связи, чтобы появился Хозяин и сказал: «Плохой Пес!», чтобы мне на голову обрушился весь мир.
Но ничего не происходит, я произнес эти слова и принял решение, свое собственное. Нет, дело не только в этом. Когда я их произнес, они становятся правдой. Те люди становятся врагами. Я сделал их врагами.