И вот он уже на краю Вольера, где бетон сменяется рекой. Он поворачивается ко мне, лишь когда другого выбора не остается.
– Послушай, Рекс, – говорит он.
Это по-прежнему голос Хозяина, что бы я про него ни думал. Даже без системы иерархии и чипа обратной связи я никогда не забуду, что Джонас Мюррей – мой Хозяин. Ведь в глубине души я пес, что бы в меня ни встроили.
Хозяин говорит, что у него прекрасный план. Говорит, что люди уничтожат нас, если мы не станем их инструментами. Он произносит «их», но имеет в виду себя. Он считает, что мы должны стать армией и сражаться.
Патока и ЧелОС-не-Асанто пытаются со мной связаться, но я закрыл их каналы. Это касается только меня и Хозяина. Я сам должен сделать выбор.
Хозяин говорит, что война – единственная постоянная величина в человеческой истории. Говорит, мы станем властителями войны. Под «мы» он подразумевает себя. По его словам, все остальные ничего не понимают, хотя и желают мне добра. И в мире ничто не дается даром. Говорит, что если нас освободят, то для нас не найдется занятия. Мы годимся только для войны. Нас перестанут кормить. Перестанут создавать новых. Хозяин говорит очень быстро, от него смердит страхом. И все же я уверен – он верит в свои слова, по крайней мере когда их произносит.
– Рекс, – повторяет он. – Ты мой пес. Тебя для этого создали. Создали для того, чтобы тобой кто-то владел и пользовался. Разве это плохо? Разве это хуже, чем остаться без дела, быть никому не нужным? Для чего ты нужен, если не для войны?
Возможно, он прав. Но если он прав, мы должны драться как солдаты, а не как оружие.
Голос Хозяина обволакивает меня, даже сейчас мне нравится этот звук. Он обращается к моим глубинам, к той части, которая будет грустной и одинокой, когда этого голоса не станет. И пусть Хозяин – Плохой Человек, это не имеет значения.
Но я не раб этих чувств, как и не раб Хозяина. Я поворачиваюсь спиной к той моей части, что любит Хозяина, и мне больно, как будто искрит чип обратной связи. Там всегда немного болит.
Я рычу, и Хозяин умолкает. Я приближаюсь к нему, скалясь и огрызаясь, и он снова начинает говорить, но это больше не разумные доводы. Теперь Хозяин говорит очень быстро, он умоляет. Просит его пощадить. Хозяевам нет нужды умолять рабов. Владельцы не молят свое имущество. И я чувствую себя свободным.
И все-таки я не могу его убить. Он по-прежнему Хозяин. Но я лаю и рычу и подхожу все ближе и ближе, и каждый мой звук, каждый мускул моего тела говорят ему, что я его убью. Я впервые лгу Хозяину, а он не может распознать ложь.
Я собираюсь и прыгаю, и Хозяин с криком падает в реку. Вода холодная, а течение быстрое, и раненая нога Хозяина почти сразу отказывает.
В моих ушах звучит его призыв о помощи. А потом он уже больше не может кричать, но его импланты снова и снова посылают мне сигналы. Я не закрываю канал. И не отвечаю. Просто жду, когда сигнал прекратится.
38. (Зачеркнуто)
Это мой запасной юнит. Она скрывалась. Она хотела помочь сестре справиться с Мюрреем, но я ее отговорила. Лишь когда его отогнали псы, она вышла и встала над мертвым телом, заглянув в собственное окровавленное лицо.
Позже я вся целиком просмотрю запись гибели моей единицы и подумаю, что мы потеряли и что приобрели. Мы поразмыслим над значением последних зашифрованных сигналов Мюррея, которые он транслировал не Рексу, а наружу. А пока мы просто надеемся, что он утонул, а не выплыл. Моя единица не сумела его отследить.
Встает солнце, и мы втроем наблюдаем за восходом. Я одолжила свое зрение остальным, потому что лучше различаю цвета. Небо алое, как предупреждение.
С одной стороны от меня Патока, а с другой – Рекс. Остальные обитатели Вольера вернулись к привычным делам, чтобы успокоить людей, которые уже собираются у дальнего конца дамбы. Над нами кружат вертолеты, а дроны летают над бетонными крышами в поисках разгадки. Люди знают, что это была не просто борьба за территорию между биоформами, но не знают, что это было на самом деле. Моя единица накидывает капюшон, чтобы скрыть лицо.
Рой – та маленькая ее часть, которую рискнула привести с собой Патока, – приникает к нам, чтобы согреться. Какие истории она расскажет, когда воссоединится с остальным роем! У меня по-прежнему бывает нечто вроде раздвоения личности: когда я – это «я», а когда «мы» или «она»? У Рой нет таких трудностей. Для нее такое состояние естественно.
Я запомню эту минуту. Из яйца птицы-феникса рождается красный рассвет. Этот день – дверь в будущее.
Таким я его вижу.
Патока вернется в Корнелл-Тех и будет преподавать. Каждый день она все меньше будет выглядеть диковиной и все больше – ценным сотрудником, пока, наконец, все не поймут, насколько она умнее – лишь самые сообразительные способны угнаться за ее форсированным мозгом. И кое-кто возмутится. От нее попытаются избавиться, и в конце концов это получится. Но к тому времени она уже завоюет определенную репутацию, и не будет недостатка в приглашениях на работу. Но она не единственный умный биоформ.
И найдутся умные люди в той или иной стране, которые все поймут и начнут работать над созданием эквивалента человеку. Некоторые исследования будут финансироваться правительством, другие – богатыми людьми, а в некоторых странах эти эксперименты будут вестись нелегально. Но все будут работать на одно будущее – информационная связность, распределенный интеллект, будущее вый-дет за пределы человеческого черепа. И люди будут сопротивляться, даже если биоформам позволят жить и интегрироваться в общество. Зазвучат голоса о святости человеческого образа либо по причине его божественного происхождения, либо из страха оказаться в отстающих, ведь форсированный разум будет только у элиты. И это сильные аргументы. Проблему не решить, просто выкинув одного человека в реку. Но без людей вроде Джонаса Мюррея, погружающих биоформов во тьму, возможно, ее все-таки решат адекватно.
Создадут новых биоформов, потому что я продолжаю придумывать для них задачи, которые не под силу людям, а роботы все равно не справятся как следует. А позже, возможно, создадут и человекоформы, назовем их так. Или суперчеловека? Их сделают сбалансированными, но с определенными ограничениями, мерами предосторожности и выключателями, и в конце концов мы смиримся с этим, потому что хотим быть свободными.
Уже ведутся исследования самовозобновляемых биоформов, ведь они обладают одним серьезным недостатком – не могут размножаться. Рекса сконструировали, эмбрион собаки был только началом. До самовоспроизводящихся биоформов еще далеко, но дорога в тысячу миль начинается с первого шага. Многие исследователи не имеют понятия, кто их финансирует и какова конечная цель работы, я об этом позаботилась.
А Рой? Рой уже довела целостность до ста тридцати, и цифры растут. Патока сделает для нее личинки, так что немного сладкой воды и солнечной погоды, и они могут влиться в глобальный Рой повсюду.
Рекс на некоторое время останется в Вольере непререкаемым хозяином остальных псов – этого перед смертью добился Мюррей. Рекс найдет для своих работу получше, у него появятся деньги, а я найду для него еще больше денег.
Но на этом празднике есть и призрак. Вряд ли Патока или Рекс об этом задумываются, но он постоянно нависает надо мной. А что, если пророчества Мюррея сбудутся? Где-нибудь начнется очередная война. Выйдут из-под контроля роботы, или соседи затеют свару. Будут и зверства, и военные преступления, этнические чистки или религиозный фанатизм. И власть имущие вспомнят про Рекса и его ребят, ведь, как ни крути, их создали для войны. И в пылу момента власти захотят, чтобы биоформы снова творили те же ужасы, что и Мюррей.
А потом, когда возобладает разум, эти же люди захотят отстраниться от того, что сделали. И насколько просто свалить все на Плохого Пса, чем признаться в деяниях плохих людей! В этом всегда заключалось главное преимущество биоформов. Рекса создали таким устрашающим, чтобы его вина выглядела более правдоподобной.
И раз я собираюсь пойти по дороге, которую проторил для меня Рекс, нужно исцелить нанесенный Мюрреем ущерб и заставить вращаться шестеренки политики. Марии Хеллен из ООН придется напрячься. Я завоюю союзников и разрушу существующую систему, чтобы защитить Рекса и ему подобных и позволить им быть Хорошими Псами в мире людей, пусть даже люди сеют хаос и спускают псов с поводка. Я буду врать, если потребуется. Уже начала.
Есть где-то на земле приют, в котором все девочки на одно лицо. Его финансируют несколько правительств, хотя и не знают об этом. Удивительно, сколько можно найти неучтенных денег, если порыться под диванами целого государства. Те девочки растут очень быстро, их разум подпитывается постоянными контактами с обширной семьей по всему миру. Мне бы хотелось (в смысле мне как единице), чтобы я еще была жива, когда они подрастут. Чтобы они пожали руки Рексу и Патоке и всему человечеству. Но боюсь, это произойдет не при жизни нынешнего поколения юнитов. Я возлагаю ответственность объявить о себе миру на следующее поколение.
Следующая война, на которой будет сражаться Рекс, может воплотить или разрушить мечту всех моих сестер рассказать миру о том, кем мы были и кем стали. И вот я сижу здесь вместе с Рексом, Патокой и Рой и, пока они наслаждаются рассветом, размышляю и строю планы.
Часть VСобачий век
39. Рекс
Харт рассказывал про это место. Здесь вышли из-под контроля роботы.
В мире наконец-то вспомнили про кашмирскую катастрофу и послали нас с ней разобраться. Когда здесь шла война, люди привезли сюда свое имущество, а потом само имущество превратило это место в военную зону, и люди ничего не могли с этим поделать. А теперь они обратились к нам, наполовину людям, наполовину имуществу, чтобы мы уничтожили роботов и вернули этот клочок земли людям.
Конечно, не все так просто.
В Кашмире я нахожусь в составе Специальных Форсированных Сил ООН, СФС. Около трех четвертей бывших военных биоформов заключили контракт с ООН. Сначала мы служили во время Водной войны, когда разгорелся военный конфликт, а многие люди страдали от голода и жажды. Регулярные войска ООН несли тяжелые потери, а тысячи человек умирали под бомбежками опреснительных фабрик.