- А я? - спросил Мишель.
- Ты организуешь полицию.
- Чтобы я стал полицейским?
- Да. Дел у тебя будет много, и самых трудных: описи, реквизиции, поддержание порядка и прочее. Тебя уважают, это тебе поможет,
- Ну, в таком случае я скоро растеряю все симпатии! А какой пост займешь ты?
- Погоди. Мария Прэль будет министром здравоохранения; ей помогут доктор Массакр и доктор Жюльен. А я, если вы не против, займусь армией.
- Армией? Может быть, заодно и флотом?
Кюре подошел к Леврену, который захотел исповедаться. Зрители разошлись. Я спрыгнул с помоста и подошел к Бельтеру. Юноша утешал Иду.
- Где вы будете жить? - спросил я у них. - Дюшер придется спать при кухне, хочет она этого или нет, а с вами дело другое.
Возвращаться в наполовину разрушенный замок, куда могут прилетать гидры, просто безумие. Здесь тоже много разрушений, и люди живут тесно. Кроме того, вам нужно подыскать работу. Теперь праздность запрещена законом.
- А где он написан, этот закон?
- К сожалению, кодекс еще не составлен. У нас есть только разрозненные тексты и постановления Совета. Кстати, вы же были юристкой?
- Я заканчивала второй курс.
- Вот и для вас нашлось дело. Вы займетесь нашим кодексом. Я поговорю об этом в Совете. А вас, Бельтер, я возьму к себе в Министерство геологии.
К нам подошел Мишель.
- Если ты собираешься сманить Бельтера, то ты опоздал. Мы уже договорились, - сказал я.
- Тем хуже для меня. Тогда я договорюсь с сестрой. Астрономия подождет. Кстати, они с Менаром хотят вечером познакомить нас со своей теорией катастрофы.
Я взглянул на небо. Гелиос стоял высоко.
- Ну, до вечера не близко. Послушай, Мишель, если эта девушка поселится с твоей сестрой, это не очень Мартину стеснит?
- А вот и Мартина. Можешь спросить у нее самой.
- Сделай это для меня. Боюсь я твоей сестры-звездочета!
- Ну, ты не прав. Она очень хорошо относится к тебе.
- Откуда ты знаешь?
- От нее!
Он рассмеялся и отошел.
Мною предложены следующие кандидатуры: Морисон - прокурор, а Лоримар - адвокат. В состав коллегии - Адам Пир и Робер Кауна, председатель - аббат Айказ Фернандес.
Кругом вдруг стало тихо. И тогда Нис начал говорить. Он обращался к пленникам, которые стояли посреди площади, а турекцы плотной стеной теснились за ними. У пятёрки был растерянный, бегающий взгляд, неловко повисшие руки, страх перед чем-то, что должно произойти.
- Слушайте меня, -- сказал он им. - Двое из вас пришли в мэрию и убили рыжего великана Хаджи Михала. Намеренно убили или случайно, знает, лишь тот, кто это сделал. - Нис помолчал и продолжил. - А он не скажет. Но я был при этом и готов признать, что произошла случайность. Может быть, ничего бы и не было, если бы наш соплеменник не поторопился, хотя он только сделал то, что сделает каждый под дулом автомата. Я не могу обвинить его в заранее обдуманном убийстве. Но я обвиняю его в том, что он грозил смертью с оружием в руках. Он не имел права требовать освобождения! - Его поддержал одобрительный гул голосов. - Он - человек Кимбы. Значит, он не имел права грозить смертью с оружием в руках. И потому он виновен в том, что действовал незаконно, а остальные виновны в том, что были с ним заодно или потому что он их хотел освободить.
- Этот малый далеко пойдёт, - прокомментировал Шеннон. - В общем, нам здесь делать больше нечего. Так что, Жан-Батист, собирай наших людей и после окончания этого балагана возвращаемся в Рус. Я, пожалуй, поучаствую в этом судилище...
- Да ведь он убил Хаджи Михали,- перебил Ниса кто-то из жителей Турека. - В этом-то он, наверно, виновен.
- В его смерти - да, - возразил Шеннон. - Но не в убийстве. Нужно помнить, что это не одно и то же. Мне нужно выяснить, кто прислал их сюда.
- Нечего тянуть так долго. Что на них смотреть? - зароптала в толпа.
- Они-то не стали бы тянуть.
- Прикончить их - и все. Белый, ты не прав! - кричали со всех сторон. Нис выжидательно смотрел на Шеннона, окружённого беснующейся толпой. Краем глаза полковник видел, как его люди подняли автоматы, а Лангаротти будто невзначай повёл стволом пулемёта. Нис молчал, не сводя глаз с пленников: в его взгляде появилась неистовая жажда крови. Казалось, что он поддался желанию толпы.
- Полковник прав вот в чем, - Нис обратился к толпе. - Как бы ни погиб Хаджи Михал, его смерть - не случайна.
- Хороша случайность, собаке под хвост.
- Не то важно, случайность или нет, - вмешался в полемику Шеннон. - Важно другое. Эти пятеро - люди Кимбы. Они явились в мэрию, чтобы освободить своих подельников. И нам важно узнать, кто же послал их. Это, конечно, не стоит смерти Хаджи Михала, но...
- Да, да, я согласен с тобой, - поддержал Нис, которому вдруг ясен стал большой, жизненно важный, политический смысл того, что произошло.
- Все говорят о правительстве, -- продолжал Шеннон. -- Правительство Зангаро должно быть выборным органом. Здесь ещё никогда такого не было. Диктатура Кимбы - вот все, что народы бакайя и винду имели с тех пор, как получили независимость.
- Так спросим же их о тех, кого они представляют, - поддержал Шеннона Нис.
Турекцы ждали молча, пока кто-то из пленников заговорит:
- Нас прислало законное правительство. Оно дало нам задание организовать вас для борьбы против белых наёмников, захвативших Кларенс. Перед вами один из них, - он махнул рукой в сторону "виллиса.
- И это все?
- Нет, - сказал вдруг автоматчик. Он не помнил себя от страха, и ему казалось, что он говорит именно то, что надо сказать. -- Я скажу вам все. Мы должны организовать сторонников независимости по всей стране. Это необходимо как для того, чтобы оказать сопротивление империалистам и для того, чтобы после окончания войны с ними не наступил хаос.
- После окончания войны с империалистами, - повторил Нис его слова. - Кто же дал вам такое право? Кто создал ваше правительство?
Пленники осознавали, что спор идет о жизни и смерти, может быть, даже о чем-то большем. Каждый из них в отдельности боялся, как бы его спутники не запутали и не испортили дело.
- Кто-то должен действовать, - сказал третий. - Такая организация Зангаро сейчас необходима. Выборов нельзя было провести, потому что Кларенс в руках империалистов. Вот и пришлось назначить правительство.
- Значит, это опять-таки правительство из прихвостней Кимбы?
- Нет. Вовсе нет! Интересы Зангаро должны быть выше всего. Предполагали же мы действовать совместно с Хаджи Михалом, чтобы освободить Кларенс.
- Вы искали его содействия, -- сказал Нис, -- потому, что вы знаете, что все ненавидят Кимбу.
- Скажи нам лучше, - обратился Шеннон к автоматчику,- откуда вы узнали про Хаджи Михала и про тех, кто заперт в мэрии?
- Нам сказали те, кто послал нас.
- Кто же это вас послал?
- Нам дали официальные полномочия.
- Кто, назови имя.
- Полковник Спати.
- Это он рассказал вам о Хаджи Михале?
- Да.
- Кто такой полковник Спати?
- Он командует освободительной армией Зангаро.
- Он командовал полком при Метаксасе?
- Да.
- Кто дал ему задание послать вас?
- Не знаю. Он полковник, военный, вот и все.
- Так он, может быть, просто метаксист.
- Не все ли равно? -- сказал красивый, морщась, как от боли До сих пор он молчал. Его подбитый глаз весь запух. На щеке запеклась кровь, и капли свежей крови все еще сочились из виска.
- Разве в Египте существует сейчас греческая армия? -- спросил Нис.
- Формируется, -- быстро ответил толстяк.
-- А офицеры кто? Из прежних?
-- Большей частью -- да. Из тех, что прибыли отсюда вместе с инглези .
-- Метаксистские офицеры?
Толстяк промолчал. Он был доведен до предела и боялся теперь самого себя. Он думал, что Нис нарочно дергает его. Он понимал, что все это -- приговор им четверым.
Солнце всходило. Оно уже было за вершиною Иды. Красноватая пыль критской земли висела в воздухе, и небо от нее быстро розовело.
Англичане и Энгес Берк стояли в стороне. Они прислушивались к разговору. Английский майор переводил им все, что ему удавалось понять. Понимал он многое, так как разговор велся медленно и в сдержанных тонах. Но у Берка не хватало терпения, и он то и дело переспрашивал, кто что сказал.
-- Расскажи нам об этом правительстве, -- продолжал Нис допытываться у толстяка.
-- Что рассказать?
-- Может ли каждый свободно высказываться за него или против?
-- Такой свободы даже у инглези нет, -- сказал толстяк. -- Не может ее быть во время войны.
-- Верно. А при Иоанне Метаксасе ее и без войны не было.
-- Послушайте. -- Толстяк даже улыбнулся, чтобы подчеркнуть, как он терпелив, и все понимает, и хочет быть честным в споре до конца. -- Ведь мы не исключение. Во всех странах, оккупированных железноголовыми, есть свои правительства.
-- Старые правительства?
-- Да.
-- Что ж, значит, и у них то же, что и у нас.
Но толстяк не ответил, потому что разговор зашел слишком далеко, и этот быстроглазый грек говорил с уверенностью, от которой у него, у толстяка, внутри накипала злоба, бессильная злоба против угрозы, нависшей над ними. Против неминуемого и близкого конца. Остальные трое испытывали то же чувство.
Все-таки он еще сказал с подчеркнутой кротостью:
-- Но ведь Греции нужна какая-то организация за границей.
-- Слушай, метаксист. -- Нис обращался непосредственно к нему. -- Если такая организация нужна, нельзя, чтоб ее возглавляли люди, которые были заодно с железноголовыми, -- да не только были, а и сейчас заодно с ними. Может быть, в других странах тоже есть такие организации, но народ в этих странах все равно не признает их. Народ кровью сердца всегда будет против железноголовых, так же как мы сейчас. Слышишь? Или ты думаешь, что мы примем этих людей обратно, зная, что они водили дружбу с железноголовыми, поверим, что они раскаялись, что они теперь стали другими? Что мы стерпим подобных людей? Нет, метаксист, как мы сейчас деремся с железноголовыми, так же бу