Какой еще «песок войны»? Кассеты из-под отработанной материи? Что маскианцы вообще про них знают?
Тил замолкает и открывает еще один люк, меньше, чем предыдущий, но очень толстый. Такая дверь должна охранять вход в святилище, не иначе.
За всю дорогу Бойцовый Петух не проронил ни слова, но сейчас они с Теком оживленно совещаются о чем-то, соприкасаясь шлемами. Надеюсь, Руст не собирается реквизировать всю технику, какая попадется на глаза, и раздавать приказы?
Мы пролезаем через люк и сбиваемся в кучу вокруг носилок. Меня охватывает благоговение, почти священный трепет. Такого я на Марсе еще не видел. Стены и потолок сделаны из темного камня, чертовски твердого на вид, а через каждые несколько метров в них поблескивают большие металлические кристаллы шириной с мою руку. Никель, скорее всего. Тут и там в камне видны борозды, выемки и другие оставленные людьми следы. Рудокоп, долбивший этот камень, наверное, проклял все на свете. Если пещеру вырыли колонисты, значит, на КЛУ серьезно недооценивают маскианцев.
Ви-Деф подходит ко мне, давясь от смеха. Видно, придумал очередную остроту. Касается моего шлема:
— Стой, фремены, стой!
Я морщусь и отстраняюсь, и тогда он орет:
— Дункан Айдахо, ты что, не помнишь?
Ними и Мишлен не обращают на Ви-Дефа никакого внимания. Сомневаюсь, чтобы он читал «Дюну», наверное, цитирует одну из многочисленных экранизаций. На Марсе не бывает дождя. Снег иногда случается. Но дождь — никогда.
Материя вокруг запястий наконец-то идет рябью — давление повышается. Через миг у нас закладывает уши. Тил открывает люк на противоположной стене. Где-то вдали вспыхивает крошечный тусклый огонек.
— В’дать, батареи как надо р’ботают. Если не п’теряю с’нание, п’вторяйте за мной, — говорит Тил и откидывает экран шлема.
Она не теряет сознания.
Рябь на запястьях усиливается. Давление поднимается до двух третей бар.
Тил распахивает люк, через который мы пришли, и в гараж врывается поток воздуха.
— Чего ждете?
Едва ветер стихает, Тил скидывает гермоскаф. Мы следуем ее примеру. Не проходит минуты, как мы уже раздеты. Непередаваемое облегчение! Никогда в жизни не полезу больше в этот чертов костюм. Термоскафы валяются на полу бесформенной кучей. От них воняет, но в остальном воздух чистый, даже свежий. Ни следа затхлости.
Впрочем, воздух заботит меня сейчас меньше всего. Фермерская женушка дефилирует перед нами в одних трусиках, и я не могу оторвать от нее глаз. Она невероятна. Умопомрачительна. Скажи мне кто-нибудь раньше, что женщина может быть такой долговязой, худощавой, с длинными паучьими руками и ногами, и при этом такой ослепительно красивой, я бы не поверил. Даже генерал пялится на Тил с перекошенной от боли ухмылкой и требует, чтобы мы сняли с него шлем.
Девушка, кажется, не замечает наших жадных взглядов, а может, не придает им значения.
Мы не ее клан. Не маскианцы.
Зачем мы здесь? Что ей от нас нужно?
И что, черт возьми, это за место?
То что местный прописал
Теперь, когда в гараже есть воздух, можно спокойно пересчитать оставшиеся припасы. В свете крошечного фонарика, висящего под потолком как одинокая звезда, мы обыскиваем автобус — Тил называет его багги — и остальные машины. Поживиться нечем — их уже обчистили до нас.
Тил куда-то уходит и возвращается в поношенном темно-зеленом комбинезоне, вытертом на коленях и локтях. Одежа слишком коротка для маскианки и смотрится на ней довольно нелепо, но прикрыть наготу сойдет. Через руку девушки переброшена груда тряпья такого же цвета. Тил кидает его на пол. Я выбираю себе из кучи комбинезон и встряхиваю его. На пальцах остается зеленый след. Провожу рукой по полу — к ладони прилипли несколько песчинок и все та же зеленая пыль.
— Водоросли? — недоуменно спрашиваю я, не обращаясь ни к кому в отдельности.
Диджей и Ви-Деф чешутся и беспрестанно поправляют свою одежду.
Тил стоит на коленях перед генералом и пытается напоить его водой.
— Г’ворить можете? — ласково спрашивает она.
На краткий миг сознание корейца проясняется, и он начинает бормотать на английском:
— Я должен им все рассказать. Мы искали так долго и наконец нашли…
Генерал откидывается назад и закрывает глаза. Тил хмурится, не в силах скрыть раздражения. Перехватывает мой взгляд и понимает, что прокололась. Ее лицо тут же смягчается.
Тек и Казах сидят на корточках позади генерала и наблюдают за нами. Бойцовый Петух поглядывает на Тил — видно, ждет удобного момента, чтобы предложить ей провести в пещере обстоятельную разведку. Ему не нравится блуждать впотьмах. Как и нам.
Фермерская женушка пытается определить, кто из нас главный, и останавливается на Теке. Ну разумеется. В увольнении, где бы мы ни побывали, от Такомы до Тенерифе, Тек всегда притягивал к себе женские взгляды точно магнит.
Исполненный собственного достоинства, Тек кивает в сторону Бойцового Петуха.
— Меня Тил з’вут. Сокращение ‘т Тилулла Макензи из З’леного лагеря.
Бойцовый Петух представляется как подполковник Гарольд Руст. Вслед за ним мы все — за исключением корейского генерала — называем свои настоящие имена и звания. Квак снова теряет сознание, и Тек дает ему очередную дозу морфина. Тил просит не перебарщивать с болеутоляющими. Интересно, насколько искренне? Со смертью корейца у нее стало бы одной проблемой меньше.
— У нас беда б’шая, — начинает Тил.
Мы садимся в кружок, точно школьники в летнем лагере, и ловим каждое ее слово. Судя по поведению Тил, она считает, что мы немногим разумнее стаи бродячих собак. Зачем тогда она вообще взялась за объяснения? Может, просто от скуки?
— Мы от беды б’жали, но теперь она к нам на порог п’шла. Беда п’шла в Третий город. В З’леный лагерь.
— У вас тут несколько городов? — переспрашивает Бойцовый Петух. — Я думал, только один.
Тил продолжает рассказ, не удостоив его ответом. Ее взгляд устремлен куда-то мимо нас, во тьму пещеры.
— Я здесь, чтоб п’реждать времена лихие.
— Лихие времена! — подхватывает генерал.
Как ни странно, кореец заметно взбодрился после морфина. Может, все это время он терял сознание от боли?
— В’дать, битва грядет? — спрашивает Тил у Бойцового Петуха.
— Мы отстали от нашей части после неудачного броска. Ждем перегруппировки, — объясняет Руст.
— Так вас больше б’ло? — она медленно кивает. — Ско’ко?
Бойцовый Петух кривит губы и не отвечает ничего.
— Я видела их, — говорит Тил, — когда на юго-восток ех’ла… мимо к’раблей сломанных, и багги и п’латок. Трупы в’де на равнине. Сотни трупов.
— Человеческие? — спрашивает Бойцовый Петух.
— Ск’зать трудно, — она разводит руками. — На скор’сти ех’ла. Сп’шила.
Генерал рывком садится на полу. В глазах лихорадочный блеск.
— Я знал! Искал! Все случилось так давно… Большое столкновение! Ледяной спутник… Ядро из железа и камня… От удара все раскалилось, но лед проник глубоко. Вода и пар улетучились… Гигантская впадина! А осколки не перемешались.
Тил смотрит на корейца с опаской, будто на ядовитую змею. Бережно укладывает его на спину и переводит разговор на другую тему.
— Что стряслось здесь? Расскажи ско’ко можешь, — говорит она Бойцовому Петуху.
— Масштабная операция. Солдаты, техника, разведывательные группы.
— Роб’ты?
Он качает головой.
— П’чему не роб’ты? П’чему люди ж’вые? Иные ведь такие умные! Разве они не с дальних звезд п’летели?
Справедливый вопрос. Наверное, потому же, почему футбол роботов не прижился. Настоящие кости — настоящие переломы.
— Робот не может заменить космодесантника, — отвечает Бойцовый Петух.
— А вы д’кажите обратное, и сп’сете жизни свои, — презрительно фыркает Тил.
— А как же удовольствие? Вся наша жизнь в том, чтобы воевать здесь, — возражает Мишлен.
— Мертвы б’дете, д’мой ‘ж не в’нетесь. — «Мертвы будете, домой уж не вернетесь».
Кто бы спорил.
Она снова склоняется над генералом и щупает пульс у него на шее. Сквозь прорехи в комбинезоне видны ее голые коленки. Волшебное зрелище.
— П’ка здесь остаемся. П’смотрим, как долго пр’длится.
Глаза генерала вспыхивают.
— Впереди суровая битва!
Лицо Бойцового Петуха — застывшая каменная маска, но готов поспорить, он лихорадочно соображает, какую информацию можно разглашать гражданским лицам, а какую нет, и стоит ли реквизировать припасы и автобус маскианки, а заодно и все содержимое пещеры.
Тек прерывает размышления Руста. Может, он и не имеет права раскрывать Тил все, но какая, на хрен, разница? В конце концов, маскианка спасла наши жизни.
— Мы не успели получить тактические установки. Картина до сих пор неясна.
Бойцовый Петух поворачивается к Теку и хмурит брови.
— Мы почти ничего не знаем.
— Я знаю, — слабо отзывается корейский генерал, — и могу рассказать, но только чтобы она не слушала.
Тил без единого слова встает и исчезает в темноте. Уходит в ту же сторону, откуда принесла одежду.
— З’вите м’ня, как б’седовать окончите.
Пару секунд мы сидим молча. Без привычных костюмов мы чувствуем себя раздетыми. Воздух в пещере прохладный и, как ни странно, свежий. Дышится легко. Еще одна маленькая деталь в гигантской головоломке.
Бойцовый Петух переводит взгляд с генерала на нас.
— Слушайте внимательно.
Руст склоняется над корейцем и говорит ему прямо в ухо, чеканя каждое слово:
— Тут нет посторонних, сэр. Расскажите нам все.
Квак вертит головой, обводит взглядом сидящих в кружок бойцов и припаркованный неподалеку автобус, потом откидывается на спину и смотрит вверх, на каменный потолок.
— Это место — убежище, укрытие. Чтобы спрятаться, — бормочет он.
Волна боли проходит по его телу.
— Возможно, — соглашается Бойцовый Петух.
— Но не только, — глаза генерала шарят по пещере в поисках облегчения.
Бойцовый Петух знаком приказывает дать корейцу еще полдозы морфина. Тек повинуется.