Тела наслаждались в этот день, купаясь в чувственном предвкушении, что вот-вот непременно произойдет что-то необыкновенное. Мардж тоже всей кожей впитывала это ощущение, забыв о тревогах.
— Должно быть, рай когда-то был в здешних местах, — сказала она, когда они допивали кофе. — Если б только здесь ничего не трогали.
Хикс признался, что Лос-Анджелес нагоняет на него тоску.
Они собирались заглянуть к Эдди Пису. Если кто и мог сбыть товар, сказал Хикс, так это Эдди Пис.
Его дом стоял в самом конце Лорел-Кэньон. На мощеной площадке перед домом были припаркованы три машины: «бентли» только что из ремонта, запыленный «мазерати» и «фольксваген»-седан. Хикс поставил свою машину рядом с «фольксвагеном», чуть выше по склону, и они подошли к двойным дверям.
Хикс подождал, прежде чем позвонить; слышно было, как в доме скандалят две женщины. Одна кричала по-испански, другая отвечала ей по-английски. У первой голос был громче.
— Puta![50] — вопила она. — Puta! Puta!
Потом в доме хлопнула дверь. Хикс нажал мелодичный звонок. Дверь приоткрылась, насколько позволяла цепочка, и маленькая женщина в огромных солнечных очках уставилась на них.
— Алло? — сказала она, словно отвечала по телефону.
— Меня зовут Рэй, — сказал Хикс. — Я старый друг Эдди. А это Мардж.
Мардж улыбнулась на весь каньон.
Женщина по очереди оглядела их.
Кто-то в доме крикнул: «Puta!»
— Откуда вы знаете Эдди?
— Мы с ним познакомились в Малибу, — ответил Хикс.
Женщина сняла темные очки; по ее глазам было видно, что она ничего не понимает от страха.
— Ну же, Лоис, — сказал Хикс, — ради бога!
— Я тебя не помню, — пробормотала Лоис. Но дверь, сняв цепочку, открыла.
Они вошли в большую комнату с белыми стенами и стеклянной перегородкой в противоположном конце, открытой на веранду. Из другой комнаты донесся очередной взрыв необузданной испанской ярости.
— Заткнись! — крикнула Лоис — довольно грубо, как отметила про себя Мардж. — Заткнись наконец!
Заплакал ребенок. Мардж быстро повернулась на плач.
— Неудачный день, — объяснила Лоис. — Я как раз увольняю домработницу.
Хикс сочувственно кивнул:
— Она говорит по-английски?
— Разумеется, — сказала Лоис, пожав плечами.
В комнату вошла девушка-мексиканка, оскалила зубы в улыбке и поздоровалась, протягивая каждому палец. На ней был розовый жакет из кожзаменителя с кармашками на молнии.
— Ух ты, — воскликнула она, — какие крутые ребята! — И вышла, неприятно смеясь; ребенок, где он там был, закричал еще громче.
— Чокнутая, — сказала Лоис, — вы же видите! Малолетняя преступница. — Она оглядывалась вокруг, словно желая успокоиться. — Она вернется со своим дружком и все здесь перевернет.
Они остановились перед камином, разглядывая изображенный на стене над ним огромный портрет клоуна. У клоуна было трагическое лицо, по нарумяненным щекам катились полудюймовые акриловые слезы.
— Вам нравится? — еле слышно спросила Лоис. — Кое-кому картина не нравится. — Она опять заволновалась. — Но мне нравится. Думаю, что это сам Эдди.
— Вылитый Эдди, — подтвердил Хикс. Он подошел к перегородке и выглянул на веранду. — Он дома?
— Он на работе. — Женщина с безнадежным видом смотрела на Хикса. — Как, вы сказали, вас зовут? Похоже, я вас не помню.
— Рэй. Из Малибу. А где он работает?
— Он теперь никогда не бывает в Малибу, — сказала Лоис. — Тот период для него закончился.
— Где я смогу найти его?
С веранды открывался вид на поросший желтой сосной склон холма с разбросанными там и сям искрящимися на солнце плавательными бассейнами. Купальщиков в них не было.
— Он на «Феймес»[51], — сказала Лоис. — Работает там весь день.
Хикс подошел к телефону и снял трубку:
— Позволите?
Лоис всплеснула ручкой и молча топнула ногой. Хикс положил трубку на место.
— Он не захочет слушать вас. Он покончил с тем, что было в Малибу.
— Зря вы беспокоитесь. Просто я хочу сообщить ему кое-что, что его заинтересует, — объяснил Хикс.
— Нет, не заинтересует, — не соглашалась Лоис.
Хикс улыбнулся и снова поднял трубку.
— Что с ней? — спросила Мардж, имея в виду ребенка. — Или с ним. Могу я вам чем-то помочь?
Лоис проигнорировала ее вопрос, наблюдая, как Хикс набирает номер.
— Он не там.
Хикс посмотрел на нее.
— Мне-то все равно, — сказал он, — но Эдди, насколько я его знаю, очень разозлится, если мы не встретимся. Мы здесь проездом и очень торопимся.
Лоис секунду стояла, ничего не говоря, потом выбежала из комнаты.
Мардж села и подперла щеку ладонью, надеясь, что ребенок скоро прекратит плакать.
— Боже, — вздохнула она, — до чего уродливая комната. До чего уродливая картина!
Хикс пожал плечами.
— Вот видишь, каких только комнат не бывает, — сказал Хикс, сев рядышком с Мардж. — Ты приглядывайся, приглядывайся.
— Верно, — проговорила Мардж, закрывая глаза и склоняя голову ему на плечо. — Мы везде проездом и очень торопимся.
Лоис вернулась, и тут ребенок перестал плакать.
— Где она? — спросила Мардж. — Разве вы не брали ее на руки?
Лоис неприязненно взглянула на нее.
— Извините, — сказала Мардж. — Сама не знаю, что со мной творится.
— Зато я знаю, — отрезала Лоис.
Хикс прокашлялся и заговорил:
— Насчет Эдди…
— Он в Гардене[52], — горько и устало сказала она. — Они там на съемках в «Гардена одиториум». Можете подождать там, пока он освободится.
— Еще одно, — сказал Хикс. — Можно воспользоваться вашим душем, если вы не против?
— Ах да, пожалуйста, — с отвращением ответила Лоис. — Все что угодно.
Хикс принес из машины чистую одежду, и они по очереди приняли душ. Стараясь не наплескать на бирюзовый кафель, насухо вытерев за собой душевую кабину, бросив использованные полотенца в корзину для белья.
Лоис не вышла проводить их, ребенка не было слышно.
Прежде чем сесть в машину, Хикс достал нож и содрал с заднего бампера стикер «Диззи Гиллеспи — в президенты». Он там красовался уже не один год.
По автостраде они доехали до Гардены и долго кружили по городку в поисках места съемок. На улицах не было ни души, городок словно вымер. Дома были невелики, но перед большинством из них, на лужайке, стояли маленькие прожекторы, чтобы ночью освещать участок. В деловом районе было множество игорных домов.
«Гардена одиториум» находился возле парка. Это было оштукатуренное здание, копия вокзала Юнион-стейшн в миниатюре. Перед воротами для обладателей абонементов стояли два огромных передвижных генератора.
Они без труда прошли внутрь. Миновав вестибюль, увидели большую, выложенную кафелем площадку с ярусами скамей вокруг нее. На одном из ярусов сидела группа хорошо одетых людей, человек шестьдесят, мрачно слушавших мужчину, который обращался к ним через мегафон.
— Веселее, ребята, — говорил человек с мегафоном. — Пожалуйста, не стоните и не вопите. Если хочется повопить — вопите, но только на улице.
Задрапированная платформа с боксерским рингом на ней была отодвинута к стене напротив зрительских ярусов. В зале расхаживали или сидели на пустых скамьях люди в яркой униформе. Посредине, где должен находиться ринг, стояли две камеры на кранах, возле которых толпились техники. В дальнем конце площадки виднелся стол с грудой коробок, похожих на коробки для завтраков, а рядом, за перегородкой, — освещенные зеркала и парикмахерские кресла. Возле дверей в вестибюль выстроились в линию несколько столов.
— По местам, ребята! — скомандовал человек с мегафоном.
Мардж и Хикс подошли ближе к толпе.
Тип с мегафоном смотрел на маленького человечка с кислой физиономией, который сидел позади него на складном брезентовом стуле и читал «Дейли вэрайети». Через секунду человечек оторвался от журнала, махнул ручкой сидящим на трибунах и снова уткнулся в страницу.
— О’кей, ребята! — заорал человек с мегафоном. — Начали!
Толпа статистов принялась что есть мочи аплодировать, изображая ликование. Камера на кране опустилась на уровень третьего ряда, и Хикс увидел на скамье Эдди Писа. Тот сидел у самого прохода, рядом с ним — двое парней бандитского вида, чьи физиономии показались Хиксу знакомыми; Эдди и двое его соседей были единственными, кто не изображал шумного восторга. Напротив, вид у них был хмурый, словно камера, у всех вызывавшая воодушевление, раздражала их.
Тут посреди всеобщего ликования явственно раздались безумные вопли.
Человечек в брезентовом кресле швырнул на пол свой журнал. На статистов он даже не посмотрел.
— Хватит! — крикнул в мегафон помощник и замахал руками, чтобы утихомирить толпу. — Эй, ублюдки, которые вопят, будьте так добры заткнуться! Больше никаких воплей!
В толпе статистов раздались смешки.
— Он там? — спросила Мардж.
— Да, там, — ответил Хикс.
Когда толпа в очередной раз принялась изображать восторг, Эдди Пис и его приятели снова зло и раздраженно нахмурились. Один из них повернулся к Эдди и что-то прошептал ему на ухо. Эдди с решительным и мрачным видом кивнул, встал и двинулся вверх по проходу мимо толпы, неистовствовавшей в восторге. Камера на кране двигалась за ним. Он не успел далеко отойти, как вновь раздались вопли.
— Ах чтоб вас!.. — заорал в мегафон помощник.
Он повернулся спиной к толпе и начал совещаться с человечком в брезентовом кресле.
— Так, хорошо, — объявил он. — Есть среди вас представитель профсоюза?
Толпа перестала веселиться. Эдди Пис обернулся и покачал головой с добродушным презрением.
— Мы применим дисциплинарные меры к тем, кто вопил. Обсудим этот случай с профсоюзом.
Сказав еще несколько фраз, помощник объявил перерыв. Хикс подошел к трибунам и помахал Эдди. Ласковые глаза Эдди остановились на Хиксе.