Так, борясь, Смитти и Конверс скатились по склону на твердую тропу. Над ними раздавался грохот сражения — базуки, минометы, ракеты, танковые орудия. Дьенбьенфу, Сталинград. Они расползлись в разные стороны от тропы. Конверс полз к кустам, чтобы укрыться в их чаще, и тут осознал некую странность всей этой канонады. К звукам разрывов примешивался какой-то треск, шипение. Грохот раздавался из динамиков, развешанных на деревьях. Кто-то устроил этот спектакль.
Но столб белого пламени ниже по склону становился все выше; в огне виднелся черный остов пикапа. Рядом с горящей машиной стоял Данскин без своего карабина и что-то искал в кармане куртки. В стороне горел широкополый стетсон, освещая тропу.
Рев псевдосражения, звучавший с деревьев, начал ослабевать, сменившись пьяным смехом, — но теперь раздались автоматные очереди, настоящие и совсем близко. Конверс бросился вглубь зарослей, подальше от тропы — пули впивались в землю вокруг него, лупили по деревьям, срезая листья и ветки. Он продирался сквозь кусты, стараясь прятаться от пуль за деревьями. Он ничего не видел, ослепленный вспышками, и ничего не соображал от страха.
Он съежился за корнями большого дуба, и тут из сполохов света над его головой раздался громовой голос, заглушавший выстрелы и взрывы.
— Форма — это не что иное, как пустота, — прогремел голос.
Конверс закрыл глаза и еще сильнее вжался в землю.
— Пустота — это не что иное, как форма[99].
— Они — одно.
Опустив голову, Конверс задумался, действительно ли пустота есть не что иное, как форма.
Перекрывая винтовочные выстрелы, голос зазвучал снова, и ему ответил пулемет. До Конверса дошло, что вспышки света над ним выдают его позицию. Только он приготовился переползти в другое место, как увидел Смитти, который бежал по тропе в направлении деревни. Пробежав двадцать футов, Смитти вдруг резко остановился, поскользнувшись на каблуках, развернулся, словно вспомнил что-то важное, и метнулся в сосновый подлесок; ноги его оторвались от земли, будто он намеревался перепрыгнуть полосу молодой поросли.
Высоко на отвесной скальной стенке вспыхнула сеть фиолетовых лампочек, и Конверс заметил Анхеля и Антейла, замерших на корточках, спина к спине, у ее подножия. Оба были вооружены охотничьими карабинами, такими же, как у Данскина. Где-то рядом с горящей машиной хлопнул пистолетный выстрел, показавшийся слабым и жестяным после грохота взрывов; они обернулись на звук и открыли огонь из карабинов, их напряженные фигуры на фоне освещенной скалы походили на скульптурный фриз в честь собственной боевой доблести. Анхель стрелял и перезаряжал карабин с неуловимой для глаз скоростью.
— Они — одно, — вновь прозвучал голос.
Тут же застучал автомат, сначала разбрасывая землю и палую листву вблизи Конверса, потом вздымая султанчики пыли на тропе, и наконец нащупал скалу. Пули звучали как стальная дробь безумного барабанщика, отбивая фиолетовые осколки. Провода и лампы лопались фантасмагорическими сполохами электричества в облаках смрадного дыма.
Высунув голову, Конверс увидел, как мелькнул Антейл, перекатываясь через тропу. Однако он не был ранен, как могло показаться, слишком уж его движения — даже на первый взгляд — были скоординированными и рассчитанными, непохожими на мучительные судороги умирающего. Две фигуры рванулись вниз сквозь кусты позади Конверса; он видел, как они перебежали дорогу и исчезли в темноте под горой. Вслед им раздались автоматные очереди. По летящим веточкам и листьям Конверс определил, что стреляют в нескольких футах над его головой. Стрелок вставил новую обойму и возобновил огонь, целясь так, чтобы перекрыть дорогу к деревне.
— Они — одно, — прозвучал голос среди деревьев.
Когда стрельба прекратилась, Конверс посмотрел наверх и увидел, что пустой лес весь, насколько хватало глаз, озарен светом. Пылающая иллюминация освещала бесконечные ряды недвижных сосен, отдаленные горы над ними. Деревья внизу на склонах были украшены бесчисленными безделушками, которые сверкали, качаясь под ветерком. Он застыл в изумлении.
Укрытие Конверса постепенно погружалось во тьму, пока не остались лишь отблески света от догоравшего антейловского пикапа и тлеющих ветвей ближних деревьев. В воздухе стоял густой дым.
Конверс пополз среди зарослей остролиста. Стрелок сменил позицию, но продолжал вести огонь. Во тьме, куда отступили Анхель и Антейл, вспыхивали сухие листья, когда к ним подбиралось пламя.
Конверс перевернулся на бок и помочился на кусты. Перекатившись дальше, он решил попытаться установить контакт со стрелком и крикнул по-вьетнамски:
— Чай хуа!
Стрельба на мгновение стихла, но тут же возобновилась.
— Ты где? — крикнул в ответ Хикс.
— Здесь.
— Не угоди под пулю, приятель.
Конверс вскочил на ноги и, пригнувшись, помчался к тропе, потом пробежал несколько ярдов вдоль нее, пока не поравнялся с тлеющим пикапом. Сверток валялся на земле прямо перед ним, он подхватил его.
— Я иду к тебе! — крикнул он.
Прижав к себе сверток, как футбольный мяч, Конверс бросился в сосновую поросль на другой стороне тропы. Неясная фигура шарахнулась от него.
— Это ты, Мардж?
Она сидела на земле под скалой; кругом валялись горячие гильзы от М-16 и осколки разбитых ламп. Хикс распростерся на скале, под ним — дымящаяся винтовка. Он тяжело, с хрипом, дышал, и хрип его походил на стон.
— Он ранен, — сказала Мардж. — То и дело теряет сознание.
Конверс подтянулся на край скалы, тронул Хикса за руку и почувствовал кровь.
— Что случилось?
Тело Хикса внезапно свела судорога. Он приподнялся на локтях и подтянул к себе винтовку.
— Оставь, ради бога! Ты один?
— Теперь — да. Как ты?
Вместо ответа, Хикс повел стволом, толкнув при этом Конверса прикладом, и пустил очередь в скалу на той стороне ущелья. Мардж и Конверс пригнулись, уворачиваясь от вылетающих гильз.
— Там двое из них, — сказал Хикс. — Я их там зажал и могу продержать так всю ночь.
Конверс взобрался к Хиксу; он ничего не видел за пламенем догоравшего пикапа, кроме темных деревьев и массивной скалы.
— Вот же гад, — сказал Хикс. — Кто он такой?
— Какой-то вроде коп. Но с рыльцем в пушку.
— Да что ты говоришь.
— Кроме этих, есть еще двое, — сообщил Конверс.
Хикс мотнул головой.
— Одного я уложил. А другого, похоже, снял этот твой коп. — Он уткнулся головой в камень, плечи его задрожали. — Да уж, ретивый парень, на всех виды имел.
— Не удивляюсь, — хмыкнул Конверс.
— Как ты? — спросила Мардж Хикса.
Хикс сделал глубокий вдох, сглотнул и сказал ей:
— Вот что вы сделаете. Спуститесь вниз и возьмите мой внедорожник. Выведите его на шоссе, пока я буду держать их здесь. Потом подберете меня на другой стороне. Мне надо вернуться назад и кое-что забрать.
— Забрать? — спросил Конверс. — Ты что, ненормальный?
Мардж взяла сверток, принесенный Конверсом, и швырнула его между ними.
— Вот это ты хочешь забрать? Получай. Кому он теперь нужен?
Хикс запустил руку в пакет, вытащил пригоршню того, что в нем было, и высыпал им на колени. Мардж и Конверс собрали с колен песок, понюхали его.
— «Чаша из яшмы — оправа отравы, — продекламировал Хикс, — во флаконе с драконом — веселие хмеля»[100].
Потом перевернулся и длинной очередью прошелся по деревьям.
— Скэг на горе, — сказал он. — Я заберу его.
— Нет, — воспротивилась Мардж.
— Вы пойдете вниз и найдете мой внедорожник. У всех машин, какие там есть, проколите шины. Когда доберетесь до шоссе, поезжайте на запад, пока не пересечете плоскогорье, — вам встретятся сухие русла и солончаки. Доедете до места, где шоссе пересекают железнодорожные пути, свернете и поедете вдоль них назад, сюда, к горам. На этой узкоколейке я и буду вас ждать.
— Он истекает кровью, — сказала Мардж мужу.
Хикс подтолкнул Конверса кулаком:
— Отправляйтесь, ради бога, пока они еще здесь. Думаете, вы умней меня? Делайте, что я сказал.
Конверс встал и дернул Мардж. Когда он вышел на тропу, она последовала за ним. Она держала его за рукав, и это пробудило в нем странное чувство. Сколько дней Смитти и Данскин вот так же держали его за рукав. Хикс продолжал стрелять — из сосняка, оставшегося позади, доносились очередь за очередью.
— А они действительно там, сзади? — спросила Мардж.
— Хотелось бы надеяться, — ответил Конверс.
В деревне всюду горел свет, но освещенные окна были пусты, палатки исчезли. И на поле, где прежде стояли грузовики, тоже было пусто. Они осторожно двигались мимо ржавых остовов машин и развалин вигвамов. Женщина с клетчатым термосом в руках, стоявшая на краю мусорной ямы, завидев их, пустилась бежать.
На деревенской улице остался один грузовик. Водитель, молодой мексиканец, подняв капот, мрачно копался в моторе; его семья стояла рядом. Было еще трое ребятишек, которые в восторге смотрели на гору.
Мардж и Конверс подошли к «лендроверу», Конверс нашел под задним сиденьем походный топорик и принялся рубить шины фургона, в котором его привезли сюда Данскин и Смитти. Семья мексиканцев молча смотрела на него. Молодой водитель не поднимал голову от своего мотора. Вдалеке гремела Хиксова М-16.
Конверс сел за руль «лендровера» и взглянул на Мардж.
— Ключи! — сказал он.
Она развела руками и помотала головой.
Он пошарил в карманах, нашел ногтерезку и принялся выворачивать шурупы из приборной панели.
— Они не нашли Джейни? Она не у них? — спросила Мардж.
Он зачищал концы проводов стартера.
— Нет, не у них. Она у Джей.
— Благодарение Богу, — сказала Мардж, — хотя бы за это.
Когда мотор заработал, указатель горючего показал, что бак полон только на четверть. Конверс обменялся взглядами с мексиканцем и выехал на дорогу, ведущую из деревни. Он мчался на предельной скорости, пока его не испугал крутой поворот. Полноприводными машинами он управлял неважно.