Пару раз сжав и разжав ладонь, она крепко ухватила рукоять и провела пальцами по гладкому долу, чувствуя, как с касанием прохладной стали к ней вернулась капелька уверенности. Конечно, Гнеде не победить соперника, но все лучше, чем быть с позором высеченной кнутом и не иметь возможности защититься.
Противники разошлись по сторонам и остановились, примериваясь друг к другу. Бьярки хоть и не отличался крупной статью, был все равно на голову выше и сильнее худосочного соперника, так что исход схватки ни для кого не был загадкой. Тем не менее зрителей лишь прибывало. Кажется, вокруг них собралась не только местная дворня, но и жители окрестных усадеб.
Не в силах больше оттягивать неизбежное, Гнеда сделала первый бросок. Уголок губ Бьярки легонько вздернулся, когда он уверенным движением отразил нападение. Девушка попыталась еще раз, но тут же была откинута уже жестче, а усмешка на лице юноши сменилась хмуростью. Он вдруг резво подскочил к ней, и Гнеда едва успела принять удар на крестовину меча. Девушка оказалась сбитой с толку, потому что Фиргалл разил куда сильнее. Что это, какая-то уловка? Не мог же соперник просто жалеть ее?
Словно в подтверждение невозможности последнего, Бьярки размахнулся, и девушке пришлось сделать нырок в сторону, чтобы избежать столкновения с клинком. Не удержав равновесия, Гнеда упала, и толпа охнула, испугавшись за отчаянного парня, вздумавшего тягаться с их господином. Это было странно, но сопереживание людей, несколькими мгновениями ранее готовых наброситься на нее с кулаками, придало сил.
Гнеда вскочила и попыталась ошеломить врага несколькими быстрыми нападками подряд, и, кажется, у нее получилось поколебать его спокойствие. Стиснув зубы, Бьярки ударил в ответ, и тут уже на недостаточную силу было не попенять. От мощного толчка, который принял на себя меч, рука Гнеды содрогнулась и плетью откинулась в сторону, а пальцы едва удержали клинок. Полетел новый удар. Гнеда увернулась от него чуть медленнее, чем следовало, и сразу почувствовала жалящую боль в предплечье. Зеваки дружно ахнули, а девушка, дотронувшись до уязвленного места, увидела на руке кровь. По лицу Бьярки пробежала тень досады.
Гнеда вытерла пот, струившийся ручьем со лба, и с отстраненностью отметила появившиеся перед глазами белые мушки. Понимая, что силы вот-вот покинут ее, она решила испробовать последнее свое оружие. Прием, о котором когда-то в шутку рассказал Фиргалл, конечно, не годился для настоящего боя, но сейчас, когда Бьярки был слегка растерян, могло получиться.
Обхватив черен обеими руками и закинув меч за плечо, она вдруг с диким криком сорвалась с места и побежала прямо на юношу. Его глаза в изумлении расширились, а руки приготовились отразить удар, когда в последний миг, вместо того чтобы бить, Гнеда бросилась ему под ноги, сшибая на землю. То ли из-за ее страшного вопля, то ли из-за внезапности перехода от спокойствия к действию, но Бьярки оказался не готов к случившемуся и упал.
По рядам собравшихся прошел восторженный гул. Гнеда быстро отползла и уже почти поднялась на ноги, когда юноше удалось ухватить ее за лодыжку и резким рывком повалить наземь. Несколько раз девушка взбрыкнула, пытаясь освободиться, но всего лишь пара ловких движений, и Бьярки очутился сверху, крепко сжимая ее бока коленями. Он грубо схватил Гнеду за грудки, собираясь как следует встряхнуть, когда вдруг замер. Девушка с ужасом видела, как в его глазах постепенно сменяли друг друга испуг, неверие, изумление и, наконец, понимание.
Бьярки остолбенел, безвольно разжав пальцы, и Гнеда, воспользовавшись замешательством юноши, столкнула его с себя. Быстро отшвырнув меч Бьярки ногой, она схватилась за свой клинок и приставила его к груди противника, который даже не делал попыток сопротивляться. Оцепеневшие зрители не верили глазам, но вот он был, прямо перед ними, их молодой господин, поверженный и смятенный. Бьярки смотрел на нее снизу вверх, и от ледяного взгляда у Гнеды стыло сердце.
– Что это вы сгрудились? – раздался громкий властный голос, заставивший всех присутствующих обернуться.
Гнеда, сглотнув, опустила руку с мечом и тоже посмотрела в сторону говорящего.
– Господин! – раздалось со всех сторон, и люди принялись кланяться и обнажать головы.
– Княжич здесь! – выкрикнул кто-то, и поклоны стали чаще и ниже. Разгоряченные зрелищем люди притихли и посуровели.
В ворота в сопровождении нескольких гридней въехали два всадника, к которым тут же подбежали слуги, принимая лошадей под уздцы. Приблизившись к толпе, они спешились, опираясь на подставленные руки стремянных.
Если бы у Гнеды оставались силы, она бы изумилась, ведь перед ней стояли северянин из «Зеленого Трилистника» и тот самый темноволосый друг Бьярки.
22. Медвежья берлога
Жук торопливо докладывал суть дела своему хозяину, пока тот, нахмурившись, переводил взгляд с Бьярки на Гнеду. Девушка все еще осмысливала, что знатный свенн с постоялого двора, оказывается, и есть Судимир, а темноволосый юноша рядом с ним, тот самый, что сидел с ней у костра в ночь Солнцеворота, – сам княжич Стойгнев. Бьярки поднялся и с мрачным видом отряхивался, по-прежнему не произнося ни слова, и его молчание не сулило Гнеде ничего хорошего.
Судимир кивнул и что-то коротко и довольно резко сказал ключнику. Тот с поклоном попятился и тут же нашел, на ком выместить злость.
– Шапку долой перед княжичем и боярином! – закричал он на Гнеду.
Она моргнула от неожиданности, но осталась стоять, не шелохнувшись, добела сжав губы. Жук подскочил и сам сорвал шапку, тут же отпрянув, будто ошпарившись черной как смоль косой, выпрыгнувшей из-под нее.
Люди не смогли сдержать изумления. Кто-то охнул, женщины вскрикнули, а иные стали делать знаки от нечистой силы.
– Девка! – послышалось со всех сторон. – Гляньте, девка!
Судимир, как и все, пристально смотрел на девушку, и теперь было ясно как день, кем ему приходился Бьярки и почему Гнеде он показался знакомым. Глаза и брови сын явно унаследовал от отца. Прищурившись, боярин сделал еле заметное движение головой, словно не веря какой-то собственной мысли.
Княжич, нахмурившись, изучал девушку, и если и удивился, то не подал виду. Ропот среди дворовых людей усиливался, но Судимир по-прежнему молчал, спокойно поглядывая на Стойгнева.
– Кто ты такая и по какому праву нарядилась в мужскую одежду? – наконец спросил княжич, озвучивая всеобщий вопрос.
Девушка еле стояла на ногах от слабости, а во рту пересохло так, что язык прилип к небу. С усилием разлепив губы, она ответила чужим голосом:
– Мое имя Гнеда, княжич. Я пришла сюда издалека, дорогой, опасной для одинокой путницы, верхом, и хотела лишь обезопасить себя.
Стойгнев коротко хмыкнул.
– Нынче не колядки и рядиться никому не дозволено, – холодно возразил он. – Что заставило тебя в одиночку пуститься в путь? Откуда ты идешь?
– Я сирота, княжич, и жила милостью одного доброго старого человека, принявшего меня под свой кров. Но мой опекун умер, а вместе с ним я лишилась дома. Я решила отправиться в город, чтобы наняться на службу. А иду я из Перебродов.
Стойгнев сложил руки на груди и еще раз окинул ее смурым взором с головы до ног. Гнеда почувствовала, что он не верит ей. Княжич полуобернулся, ища взглядом кого-то из слуг, и девушка замерла в тягостном предчувствии беды. Что он собирается сделать? Вышвырнуть из города? Бросить в поруб[76]? Или что похуже? Девушка сжалась, и ее пробрал озноб.
– Княжич, дозволь слово молвить, – неожиданно вмешался Судимир. Слегка поклонившись, он с мягкой улыбкой дотронулся до руки Стойгнева, и Гнеде подумалось, что это почти родственное прикосновение невозможно без тесной близости между ними. – Не спеши казнить, княжич. Кажется, нашелся мой скромный заступник-то. Разреши подойти к ней, – попросил он и, едва дождавшись скупого кивка Стойгнева, приблизился к Гнеде.
– Узнаешь ли ты меня, девочка?
В его голосе было столько участия, что у Гнеды перехватило дыхание. Боярин был первым человеком, от которого девушка слышала доброе слово. С трудом сдерживая подступившие слезы, она лишь кивнула, не понимая, к чему Судимир клонит.
– Где же ты видела меня?
– В «Зеленом Трилистнике».
– При каких обстоятельствах? Говори все без утайки. – Он одобряюще улыбнулся ей.
Гнеда в растерянности огляделась. Княжич внимательно ждал, хотя с чела его так и не сошла подозрительность, а Бьярки взирал на них глазами, полными недоверия и тревоги.
– Вчера я видела тебя в харчевне, среди свеннов. – Она остановилась и с беспокойством обвела окружающих глазами, но, кажется, дружба Судимира с северянами ни для кого не была новостью. – А потом в конюшне… Я случайно приметила, как двое замышляли напасть на хозяина мерина, что стоял по соседству с моим Пламенем. Остальное ты знаешь, – закончила Гнеда.
– Я-то знаю, а остальные нет. Досказывай. – Он уже не говорил с ней словно с ребенком. В голосе боярина проступили нетерпеливость и привычка повелевать.
– Когда я услышала, как ты подошел, – я не знала, что это ты, лишь потом увидела, – то крикнула, чтобы предупредить. Они ведь недоброе задумали. – Голос Гнеды звучал все тише. Она опустила голову, чувствуя, что язык начал заплетаться, а тело перестает слушаться.
– А потом, как я и доложил князю нынче утром, мой неведомый спаситель помог отбиться от душегубов, – подхватил нить сбивчивого рассказа Гнеды Судимир. – Кабы не она, не стоять бы мне перед тобой.
Едва боярин успел договорить эти слова, как Гнеда начала оседать. Было очень холодно, а левая рука, по которой пришелся удар, почти не чувствовалась.
– Помогите ей! – прикрикнул Судимир, подхватывая девушку, и сразу несколько слуг метнулось поддержать ее.
– Ох, матушки мои, да у ней весь рукав набряк от крови! – раздалось рядом чье-то причитание, но Гнеда не стала поворачивать головы. Она лишь лениво подметила, что это объясняло ощущение холода и сырости.