– Ты солгал!
– Ты не должна была доверять мне, – хладнокровно возразил сид. – Разве ты забыла то утро, когда проснулась одна посреди леса?
– Но это был урок! – борясь с комком в горле, выкрикнула Гнеда.
– Да. И ты не усвоила его, – отрезал Фиргалл.
Гнеда снова трепыхнулась, и Бран, окончательно выведенный из терпения, окликнул слуг.
– Отведите госпожу в ее покои, – резко приказал он, передавая замолчавшую, разом осунувшуюся Гнеду подоспевшим гридням.
Жар, охвативший девушку миг назад, отхлынул, оставив после себя лишь намокшую, холодившую теперь спину рубашку и чувство унижения. Гнеда сгорбилась и поникла, напоминая скорее нахохлившегося птенца, чем разъяренную соколицу. Она уставилась в пол, и после всего пережитого прикосновение чужих рук, осторожно, но неотвратимо направляющих ее к выходу, показалось почти нежным.
Фиргалл не смотрел на Гнеду, когда ее выводили. Он не мог позволить себе отвлечься на посторонние чувства. Главное дело было еще не закончено.
– Так, значит, ты не только благородно примирил внучку и деда, но и устроил ее счастье, выдав за своего сына? – ощерившись, спросил Вороненок, который, кажется, решил, что ему больше нечего терять.
– Я не мог бы пожелать ей лучшего мужа, будь она моей собственной дочерью, – ровно ответил Фиргалл, оставляя без внимания безыскусное подначивание. Он не собирался давать зарвавшемуся молокососу поколебать свое спокойствие. – Я приехал не для того, чтобы упражняться с тобой в остроумии, – почти утомленно продолжал сид. – Аэд хочет мира. Присягни ему и дай клятву, что не станешь покушаться на престол, и он, в свою очередь, забудет тебе то, что ты пытался похитить его внучку.
Губы Брана дернулись, а блестящие очи забегали по лицу собеседника, пытаясь напасть хоть на какую-то слабину. Корнамонец оказался загнан, но Фиргалл был опытный охотник и не хотел, чтобы тот перед концом загрыз хортицу[154].
– И освободи девчонку, – добавил сид как будто промежду прочим, но серые глаза Брана вспыхнули оживлением. Как затравленный зверь, он кожей чуял дуновение воздуха из крошечной лазейки, по которой можно было выбраться из норы.
– Какое тебе до нее дело? – усмехнулся Бран, снова растекаясь по креслу, словно от того, сколько он занимает в нем места, зависит весомость его слов, и у Фиргалла промелькнула непрошеная мысль о том, что мальчишка далеко пойдет.
– Тебе все равно не получить выгоды. Продать ее Залесцу не удастся, она ведь не Яронега. – Челюсти Брана сжались, и Фиргалл понял, что не ошибся насчет его намерений. – Или, быть может, за это время ты прикипел к ней и в самом деле женишься?
Но попытка Фиргалла скрыть за грубостью речей истинные побуждения не удалась.
– Может, и женюсь, – развязно ответил Бран. – Крапивник в руке лучше непойманного журавля, разве не так говорят?
– Оставь девчонку в покое, – жестче, чем собирался, произнес сид.
– А с чего ты так печешься о ней? Будь я тобой, то после нынешнего бы к ней спиной лишний раз не поворачивался.
– Она спасла мне жизнь, – сдержанно ответил Фиргалл. Это было правдой и должно было удовлетворять представлениям Ворона о долге. – Я не оставлю ее тебе. Назови свою цену.
Бран несколько мгновений кряду не сводил с него стального немигающего взора так, словно они играли в гляделки, и Фиргалл вдруг понял, что недооценил противника.
Молодой сид победоносно прищурился. Старый лис был уже не тот, и Ворону удастся клюнуть его напоследок.
– Кранн Улл, – медленно и отчетливо произнес Бран.
Он терпеливо дожидался, пока стражники переговаривались друг с другом, удостоверяясь в верности приказаний хозяина, прежде чем пропустить его. Наконец, постучав, они распахнули перед сидом дверь. Фиргалл даже успел подивиться учтивости этих дикарей.
Ах да, она же была невестой их господина.
Гнеда, предупрежденная о его приходе, сидела в углу на голой лавке, скрестив перед собой руки. Девушка была напружинена, как перезревшая недотрога, и казалось, только коснись, и вся она разорвется на маленькие злые кусочки.
Фиргалл, не стесненный более ничьим посторонним присутствием, улыбнулся. Ее воинственный и в то же время беззащитный вид заставил что-то в душе щемяще сжаться.
Он заметил, как легонько вздрогнули ее плечи, когда открылась дверь, и знал, что Гнеда приложила усилия, чтобы не повернуть головы. Сид по-прежнему читал ее как открытую книгу, но девчонка изменилась. Да она больше и не была девчонкой.
Гнеда выросла. В ее глазах, которые еще вчера смотрели на него с такой беззаветной верой и восторгом, уже не было почти ничего ребяческого, что так забавляло Фиргалла раньше. Она не стала краше, но теперь за чертами Северянина проглядывало что-то и от ее матери, и эта смесь выходила по-своему привлекательной, если бы не болезненная худоба и неестественная бледность.
Кто сделал это с ней? Бран? Или глупый стародубский кошлок[155]?
Ничего, поживет седмицу-другую в Кранн Улл и вернет свой смуглый румянец.
Ах да. У него больше не было Кранн Улл. Как и не было Гнеды. Она никогда больше не захочет иметь с ним ничего общего, и Фиргалл не мог ее в этом винить.
– Здравствуй, Гнеда, – поприветствовал он, проходя внутрь жалкой клетушки.
Сид почти услышал звук мысленного замка, лязгнувшего и закрывшегося на три оборота. Он сел напротив так, чтобы видеть ее лицо.
Девушка подняла красные, но совершенно сухие глаза. Некоторое время она молча смотрела на него, и в ее взоре, вопреки ожиданию, не было ни горечи, ни обвинения, ни ожесточения. Она уже все это пережила, и теперь в темных очах отражалось лишь спокойствие и вновь обретенное достоинство. Гнеда взирала на него так, как дети изучают незнакомцев, со смесью любопытства и презрения.
Вдруг вершинки широких бровей подпрыгнули.
– Скажи, Айфэ… – начала Гнеда, но Фиргалл, не дав ей докончить, покачал головой.
– Нет. Он не знал.
Сид, сам того не замечая, болезненно сощурился. Это были не те воспоминания, к которым Фиргалл хотел когда-либо возвращаться, но, как назло, он отчетливо видел перед собой мечущегося сына, его растерянное лицо, искаженное вестью о предательстве и необходимостью сделать невозможный выбор. Для Айфэ то, что сотворил отец, было вероломством, которому нет прощения.
Почему-то Фиргалл полагал, что в свое время сын поймет. Простит, потому что, в конце концов, такова была цена жизни его любимой женщины. Но сид ошибался.
– Вот почему ты никогда не одобрял нашей дружбы! – кричал Айфэ. – Ты не хотел, чтобы я привязывался к ней, как в детстве не позволял дать имя барашку, выбранному на заклание к зимнему пиру!
– Не только тебе, но и себе. Посмотри на это иначе. У зверей и птиц все происходит похоже. Разве не выживает в орлином гнезде только один птенец, выпихивая и заклевывая собратьев?
Брови Айфэ взмыли вверх.
– Да, только вот у соколов другой обычай, – проговорил он ледяным голосом.
Фиргалл встряхнулся, выныривая из воспоминаний.
– Айфэ ничего не знал, – глухо повторил он.
Гнеда кивнула и, чуть помедлив, протянула ему руку, в которой был зажат маленький предмет. Что-то холодное и увесистое скользнуло Фиргаллу на ладонь. Гнеда быстро отняла пальцы, избегая касания, и сид увидел перед собой крошечный серебряный желудь.
– Ты решил выдать меня за Яронегу с самого начала. На всякий случай. Ведь Войгнев и правда мог искать ее первое время. А коли бы нашел меня, невелика потеря.
– Едва ли он стал бы вредить тебе, – сам не зная зачем, возразил Фиргалл, но Гнеда лишь усмехнулась, покачав головой. Они оба знали, как неправдоподобно это звучало. – Ты свободна ныне и вольна ехать, куда знаешь. Бран не станет держать тебя, – сообщил сид, переходя, наконец, к цели своего посещения.
Гнеда недоверчиво вскинула голову.
– Бран просто так отпустит меня? – с сомнением переспросила она.
– Не просто так, – сухо возразил Фиргалл. – Я выкупил тебя.
– А, значит, теперь я – твоя рабыня, – с горечью рассмеялась девушка.
Фиргалл молча проглотил ее упрек.
– Я же сказал, ты свободна. Но знай, что Айфэ ждет тебя в Ардгласе.
Глаза Гнеды почти с испугом метнулись к лицу сида. В них больше не было насмешки.
– Ждет меня?
– Он сказал, что его дом – твой дом и ты всегда будешь ему сестрой. Айфэ хочет, чтобы ты жила рядом с ними.
– Нет, – торопливо пробормотала девушка, глядя вниз и мотая головой, – я не могу поехать туда. Только не туда.
Фиргалл улыбнулся.
– Он сказал, ты так и ответишь. Айфэ будет ждать. И Эмер тоже, – добавил он осторожно. – Она надеется с тобой познакомиться. Ведь ты ее сестра.
Гнеда быстро посмотрела на Фиргалла так, что у того сжалось сердце.
– Я не могу поехать туда, – тихо повторила она, наконец разъединяя руки и поглаживая ткань на своих коленях.
– Куда же тогда?
– Домой, – промолвила Гнеда, но немного неуверенно, словно испрашивая у него совета. Нет, она никогда больше не станет советоваться с ним. Это просто отголоски старой привычки.
Сид кивнул.
– Станешь снова жить в Веже и ворошить старые книги?
Против его намерения слова прозвучали язвительно. Гнеда недружелюбно посмотрела на Фиргалла, но ничего не сказала.
– Я провожу тебя до Залесских земель.
Девушка нахмурилась, собираясь возразить, но сид продолжал:
– Нам с тобой по пути. Я еду в Стародуб, к молодому князю. Я ведь действительно посланник Аэда, и мое поручение – сообщить о переменах в Ардгласе. Кроме того, мне должно объясниться с ним в отношении тебя. До этих пор, живя во владениях Ивара, ты не будешь в безопасности.
– Хорошо, – кивнула Гнеда после некоторого раздумья. – У меня тоже есть дело в столице.
38. Возвращение
Погода не дала им уехать так скоро, как бы этого хотелось Гнеде. Сечень