ло этого делать. Она посмотрела кругом, вгляделась в лесную чащу. Тем временем облачка в небе потихоньку начали расползаться, будто испугались чего-то. Мэй сглотнула.
Она снова посмотрела по сторонам. На озерных берегах ни домика, ни фермы. Никакой Хозяйки тут не было.
— Миу? Мяу? Мээээй? — ныл Пессимист. Он бегал туда-сюда по краю леса, будто звал Мэй скорее пойти домой.
— Не бойся, киса. Это же просто водичка.
Мэй наклонилась и посмотрела на свое отражение. Вот и она — короткая челка, черная маечка, острые локти и коленки. А еще — какой-то мерцающий огонек.
Мэй задрала голову вверх. Сквозь дымку расходящихся облаков проглядывало солнце. Девочка посмотрела на озеро и снова на небо. Солнце было совсем в другой стороне, а этот огонек светился где-то под водой. Мэй наклонилась пониже и прищурилась. Огонек метнулся вверх, юркий, как рыбка.
И вдруг Мэй потеряла равновесие. Охнув, она замахала руками, но было поздно. Она с плеском шлепнулась прямо в воду.
Растопырив руки, девочка погружалась в глубину. Ледяная вода ужалила тело, и Мэй хорошенько ее наглоталась, прежде чем изо всех сил заработала руками и ногами.
Барахтаясь, она вынырнула на поверхность и поплыла к берегу, разбивая озерную гладь.
Внезапно Мэй почувствовала, как чьи-то сильные пальцы сомкнулись вокруг ее лодыжки. На миг они замерли, стиснули ногу покрепче — и вдруг как дернут!
Мэй ушла под воду с головой. Она отчаянно замахала руками, стараясь выплыть, но чьи-то пальцы держали ее крепко. Тогда девочка изо всех сил дернула ноги вверх, согнув колени. Пальцы наконец соскользнули, и она поплыла к берегу. В ушах звенели пронзительные вопли Пессимиста. Когда Мэй почти уже выбралась на илистый берег, что-то скользнуло по ее икрам в последний раз, и таинственное создание отступило. Пыхтя и отдуваясь, девочка выползла на твердую землю.
Она развернулась лицом к воде и отползла назад, а кот прыгнул и встал перед ней, словно лев на защите своего прайда.
Девочка схватила его и прижала к груди. Они оба не сводили с озера глаз, ожидая, когда оттуда вынырнет неизвестное чудовище.
Но все было тихо.
Мэй встала на ноги и начала медленно пятиться прочь от берега.
Если бы девочка слышала что-то еще, кроме гулких ударов своего сердца, она бы заметила, что кругом стоит непривычная тишина. В лесу примолкло все живое. Мэй не видела, что даже легкие облачка в небе разлетелись кто куда.
Она взошла на вершину холма, повернулась к озеру спиной и бросилась бежать.
Миссис Берд сидела на кухне и говорила с кем-то по телефону, когда усталая, мокрая, исцарапанная дочка проскользнула в дом с черного хода и стала тихонько подниматься к себе.
Лестница находилась возле кухни, и сквозь собственное пыхтение Мэй слышала приглушенный голос мамы.
— Мы пока не решили, сестра Кристина, но очень серьезно об этом думаем. Да… Латынь… вот как… И французский? Боюсь, он ей не очень-то по душе. Мэй больше нравится рисование. Понимаю. Но мне кажется, ей будет этого не хватать… Да, что верно, то верно…
Мэй на цыпочках прошла в свою комнату и стянула мокрую одежду. Надев мягкую шелковую пижаму, девочка завернулась в одеяло, словно личинка в кокон. Она вся дрожала. Пессимист прыгал вокруг и рыл одеяло у нее на макушке, пока Мэй не приоткрыла дырочку и не впустила его. Кот свернулся клубком на груди у хозяйки и несколько раз лизнул ее мокрую щеку. Так они просидели больше часа.
Наконец в комнату заглянула мама.
— Малыш, я не слышала, как ты пришла. Все хорошо?
Мэй продолжала сидеть под одеялом, покусывая губу.
Миссис Берд села на край постели.
— Я собиралась ужин готовить.
При слове «ужин» из складок высунулась голова Пессимиста. Немного погодя Мэй тоже выглянула наружу.
— Ты что, купалась?
Мэй вспомнила, что у нее мокрые волосы.
— А… да.
— Родная моя, да что с тобой? — Увидев лицо девочки, миссис Берд взволнованно наклонилась к ней.
Мэй прижалась к маме и крепко обняла ее.
— В лесу что-то злое, — прошептала она.
Миссис Берд крепко сжала ей плечи, отстранила от себя и посмотрела дочери в глаза.
— Ты что-то видела?
Мэй покачала головой.
— Нет, не видела. Это… — Она глубоко вдохнула. — Оно живет в озере.
— В озере?
Взволнованные, добрые глаза миссис Берд погасли, и в них прокралось подозрение.
Мэй прикусила язык. Она поняла, что допустила ошибку. Ведь ей не разрешали ходить ни на какое озеро. Мэй принялась дергать нитки на одеяле, а мама подняла руку и потерла висок.
Когда она снова заговорила, голос у нее был усталым.
— Мэй, ты кого-то встретила в лесу?
— Нет. Это было просто…
Чудовище? Что она могла сказать? Мама так расстроилась. Разве она заслужила какую-то небылицу, в которую никогда не поверит? Девочка посмотрела на письменный стол, обвела пальцем свой любимый цветок, вышитый на одеяле.
— Мэй, ну когда же ты повзрослеешь?
Мэй не ответила. Она плотно сжала губы и опустила голову.
— Я просто уверена, что в пансионе… со сверстницами… — Тут миссис Берд внимательно поглядела на дочку и потрогала ей лоб. — Да у тебя жар! Принесу аспирина. И в лес ты больше не пойдешь!
Мэй слабо улыбнулась, стараясь показать, что все понимает. Она знала, что вместо улыбки получилась гримаса. Правда, сейчас это было не важно. Мама уже вышла в коридор.
Мэй снова зарылась в одеяло. Страх еще сидел у нее в груди, но теперь девочка не знала, что пугает ее больше: озерное чудище или пансион Святой Агаты.
Она подумала, что ни за что больше не уснет, и все же погрузилась в дрему, точно камень, который уходит в озерную глубину.
Только что миновала полночь. На мощеной дорожке заднего двора сидели Пессимист, паук и божья коровка. Каждый был занят своим делом. Один слушал сверчков, другой ловил насекомых, которые летели на свет фонаря, висевшего над крыльцом Бердов, а третья кусала травинку. Тем временем на краю леса появилась таинственная фигура.
Все трое бросили свои занятия и поглядели на нее. Неизвестное существо приблизилось и заскользило по дорожке прямо к черному ходу.
Фигура вплыла в дом, и Пессимист проводил ее ленивым взглядом. Он давно привык, что по ночам вокруг дома бродят разные существа. Заметив, что фигура направилась к лестнице, он спокойно поднял лапку и принялся вылизывать шерсть между розовыми подушечками пальцев. У нее был вкус летней травы. Его любимый.
Глава четвёртаяВизит незнакомца
Мэй снился сон. Она упала в огромное черное море. Длинные пальцы обхватили ее лодыжки. Девочка задергала ногами, и тут перед ней возникла рука со старым заплесневелым письмом, на котором было написано ее имя. Пальцы забарабанили по конверту. Тук-тук-тук.
Тук-тук-тук.
Тук-тук-тук.
Мэй села на постели. Сколько же времени прошло с тех пор, как она заснула? Девочка похлопала ладонями по одеялу, чтобы убедиться, что все это не сон. Как хорошо! Она с облегчением вздохнула и оглядела комнату, узнавая в тенях знакомые вещи. Мама так и не принесла ей аспирин. Или все-таки приносила?
Девочка встала, вытащила из шкафа скомканные, влажные шорты и осторожно вытянула из кармана промокшее письмо. Подойдя к окну, она подняла листок, чтобы рассмотреть его в лунном свете.
Тук-тук-тук.
Мэй замерла. Стук послышался прямо за дверью.
Девочка выглянула из окна и посмотрела на луну — та стояла высоко в небе. Значит, сейчас была полночь или немного за полночь. Мэй положила письмо на подоконник и тихонечко, стараясь не скрипеть половицами, прокралась к двери. На пороге замерла и прислушалась. Звук за дверью был очень тихий — так ветка стучит по оконному стеклу. А может, ноготки? Мэй схватилась за ручку, открыла дверь и выглянула. В коридоре было темно.
Тук-тук-тук.
Звук повторился, но теперь он был еле слышен. Стучали где-то в темноте, дальше по коридору. Мэй подкралась ближе, дошла до черной лестницы и глянула вниз, на второй этаж. Ничего. Девочка пошла к маминой спальне. Звук стих. Мэй затаила дыхание. Она услышала стрекот сверчков, сухой шелест листьев на улице. И стук. У себя за спиной.
Мэй сглотнула. Сердце забилось чаще.
Она медленно и тихо повернулась. Теперь звук шел с другого конца коридора. Из ее комнаты. А еще из приоткрытой двери лился бледный голубой свет, словно там работал телевизор.
Только вот в Седых Мхах не было ни одного телевизора.
У Мэй задрожали руки и ноги.
— Кто там? — шепнула она, чуть дыша. — Мама, это ты?
Стук ненадолго смолк, потом начался снова.
— Кто там? — прошептала Мэй еще тише.
Девочка робко посмотрела на мамину дверь. Но мама сегодня так устала. Меньше всего Мэй хотелось ее будить. Особенно если все окажется пустяком. Мэй попробовала рассуждать, как мама: это и есть пустяк. Воображение разыгралось. А свет, наверное, от луны.
Мэй крадучись пошла назад. У двери она остановилась. Выдох был уже на полпути к ее губам, но вдруг передумал и застрял в горле.
На ее кровати, спиной к двери, сидел незнакомец. Одну руку он положил на подоконник и барабанил по нему длинными белыми пальцами. Другой руки Мэй не видела. Наверное, незнакомец подпирал ею подбородок. Долговязый и тощий гость был одет в длинную истрепанную рубаху и рваные штаны, а его большущая голова по форме напоминала тыкву с пучком волос на макушке. Через прозрачное тело виднелись шар луны и кроны деревьев. Существо было словно соткано из света…
Мэй стояла ни жива ни мертва и боялась даже вздохнуть. Она хотела крикнуть, но из горла вырвался только писк.
Услышав его, существо вздрогнуло и повернуло голову.
Его лицо совсем не походило на человеческое. Рот кривился гигантской трещиной. Нос представлял собой две дыры в мучнисто-белой коже. Глазницы уныло вытянулись, а под ними складками висела кожа. Увидев Мэй, существо удивленно вытаращило жуткие черные глаза, а потом прищурилось. Его рот вытянулся от уха до уха в зловещей улыбке, открывая кривые, разрушенные зубы.