— Спасти Навсегда от неминуемой гибели? — вырвалось у Мэй.
Напудренные и нарумяненные лица уставились на нее в недоумении. Болтающийся глаз, наверное, заморгал бы удивленно, если бы мог. Мэй готова была вырвать свой болтливый язык.
Одна из дам, с лежащей на плече головой (так ее вынули из петли), хотела что-то сказать, передумала, а потом все-таки не удержалась:
— Вы не пробовали как-то по-другому волосы укладывать?
Мэй шумно выдохнула, словно из нее разом выпустили весь воздух.
Разговор пошел выписывать петли и круги, будто неприкаянная пчела: кто из аристократок встречается со своим палачом, кто из простолюдинок купался нагишом в Зачарованной топи, правда ли, что электромагнитный массаж творит чудеса…
Когда опасность миновала, до Мэй начало понемногу доходить, что первый бал оказывается невыносимо… скучным. Даже удручающим. В Портограде всех почему-то больше интересовали чужие дела, чем судьба собственного мира.
Она поискала глазами Люциуса, который, в отличие от нее, развлекался вовсю. С вечной своей озорной ухмылкой, закусив губу, чтобы не рассмеяться, он запихивал целые пригоршни колючих шипастиков кавалерам в панталоны. Мэй все бы отдала, чтобы присоединиться к нему. Куда интереснее, чем слушать, как Наполеону делали экзоскелетальную операцию для увеличения душевного роста, или споры о том, кто красивее — махараджа или Елена Троянская.
Мэй стало душно. Дождавшись паузы в разговоре, она извинилась и со всех ног, чтобы никто не перехватил ее по дороге, помчалась к стеклянным дверям в конце зала. Со вздохом облегчения она закрыла двери за собой — и изумленно ахнула, моментально забыв про сплетни и пересуды. Перед ней в лунном свете раскинулся чудесный сад, свежий и бодрящий, особенно после душного и пыльного зала. За аккуратно подстриженным газоном начинался серебристо поблескивающий в лунных лучах лабиринт. Мощеные дорожки так и манили, приглашая затеряться между зелеными изгородями. Мэй оглянулась — и поплыла вперед.
Дорожка под ее ногами блестела, словно посыпанная звездной пылью. Мэй будто очутилась в параллельном мире, далеко-далеко от Кливилградов и запустения, в котором пребывала нынешняя Навсегда. А скоро таких волшебных уголков вообще не останется. Может, уже сейчас нет ни Нового Египта, ни Огненной Вилки, ни Сглаза. А следом исчезнут и домовые вроде Тыквера, и колоритные персонажи вроде леди Говард, и даже дикие косматые полтергейсты. Из Навсегда словно выкачивают все краски.
И когда Бо Кливил выжмет Навсегда досуха, он примется точно так же уничтожать красоту на Земле.
Мэй прошла лабиринт до середины и застыла как вкопанная. На каменной скамье, устремив задумчивый взгляд на луну, сидел кавалер в белом припыленном парике и длинном голубом камзоле. Мэй попятилась, но он ее уже заметил.
— Простите, — пробормотала девочка, отступая.
— Нет-нет, я нисколько не хотел мешать вам любоваться садом.
Напудренное лицо было гладким, без морщин, правильные черты, никаких увечий — прямой нос и подбородок, большие, широко распахнутые глаза. Настоящий красавец, сказать по правде.
Мэй, помявшись, скользнула вперед.
— Прошу вас… — Он подвинулся, приглашая ее присесть рядом.
Мэй подумала секунду и села.
— Вам не понравилось на балу? — осведомился кавалер.
Мэй оглянулась на дворец:
— Да нет, там мило…
Призрак обреченно вздохнул, и в глазах отразилась вселенская тоска.
— На этих приемах вечная скука. Одни досужие сплетни. Чувствуешь себя пришельцем из другого мира, — закладывая руку за обшлаг камзола, признался он.
Мэй кивнула. Знакомо.
— Иногда кажется, лучше бы дома сидел.
— Бывает, что дом слишком далеко, — против воли вырвалось у Мэй.
Призрак улыбнулся сочувственно, словно понимая, о чем она:
— Когда уходишь из дома, беда в том, что, даже вернувшись, ты все равно больше не чувствуешь себя там своей…
Мэй не ответила. Незнакомец внимательно посмотрел на нее:
— Да будет мне позволено заметить, вид у вас несколько потерянный.
Мэй подняла на него удивленные глаза и принялась смущенно общипывать заусенцы. Если начистоту, когда и где она чувствовала себя своей, не потерянной?
— Есть такие души, которым нигде нет места. Неприкаянные. Вы не из таких? — словно прочитав ее мысли, поинтересовался призрак.
Мэй, не ответив, повозила ногами в пыли.
— А вы знаете про Мост Душ? — наконец решилась она.
Незнакомец кивнул.
Мэй со вздохом посмотрела на луну:
— Как думаете, если по нему пройти, страх пропадет?
Призрак заинтригованно обернулся:
— Вас что-то пугает? Что же?
Мэй пожала плечами. Она и сама не знала. Дома она боялась быть не такой, как все, лишней. Теперь она боялась куда более страшных вещей. Пророчества и того, что не знала, как его исполнить.
— Если пойдешь со мной, тебе нечего будет бояться. — Мэй почувствовала, как встают дыбом волоски на шее. — Когда у тебя есть все, ты всюду свой…
Незнакомец посмотрел на нее пристально, и Мэй впервые заглянула ему в глаза. Ясные. Голубые. И пустые насквозь.
— Мы еще встретимся, — сказал незнакомец. — Это неизбежно.
Мэй хотела встать, но он удержал ее холодной рукой. Его ладонь прошла прямо сквозь ее пальцы.
— Я никуда не денусь.
Мэй оглянулась, словно в надежде, что кто-нибудь придет на помощь, потом посмотрела на призрака. Он улыбался:
— Кого ты ищешь? Хозяйку Северной фермы? Боюсь, ее тут больше нет.
Мэй чувствовала всеми фибрами, что холодная рука — это рука Бо Кливила, и пустые глаза — тоже его.
— Ты даже не представляешь, каким страшным я могу быть.
— Эй, — раздался голос за спиной. — С кем ты там разговариваешь?
Мэй обернулась. Там стоял Люциус с двумя тарелками паучьих пирожных. Мэй украдкой покосилась на скамейку. Призрак исчез.
По рукам побежали мурашки. Ей по-прежнему казалось, будто кто-то невидимый наблюдает за ней из темноты.
Он словно растворился и пропитал собой все вокруг.
Глава восемнадцатаяПобег из Портограда
— Наверное, он уже в пути.
Они столпились в гостиной «Вечного покоя» у окна, выходящего на улицу. Фабио то и дело отдергивал штору, выглядывал и тут же задергивал.
Когда Мэй рассказала друзьям об увиденном в саду, было решено, что Бо Кливил просто-напросто раздвоился, то есть присутствовал в двух местах одновременно. Иногда призраки так делают, когда кого-то ищут или хотят передать послание. Часть призрака остается в одном месте, а вторая отправляется на поиски либо передает весточку, если самому духу недосуг. И теперь, раз Бо Кливил ее нашел, он пришлет за всей компанией вампиров — или, что еще хуже, явится лично.
— Надо линять отсюда и двигать на запад. Искать, где отсидеться, пока не выйдем на связь с Хозяйкой, — высказался Люциус, поминутно поглядывая в окно.
— Мы не успеем никуда добраться, он нас раньше настигнет, — возразила Беатрис.
Мэй попыталась прикинуть. Сейчас они почти у самой Равнины Отчаяния, за которой торчит замок Бо Кливила. Убежать — значит отказаться от возможности сделать хоть что-то. Только вот непонятно, что именно надо сделать. И без помощи Хозяйки они вряд ли поймут.
Мэй встала и выглянула в окно. Вампиров пока не видно.
— Неужели нельзя выбраться отсюда как-то побыстрее?
— Придумала! — У Беа загорелись глаза. — Но будет мерзко.
Выслушав Беатрис, Мэй потянулась за колчаном. Люциус вытащил рогатку. Пессимист побежал будить Тыквера от послеобеденного сна. Фабио покрутил компас и прочистил горло, ожидая приказа. Мэй в последний раз отдернула штору, проверяя, на месте ли то, что им нужно.
Еще через минуту они кинулись на противоположную сторону улицы и окружили костяную карету леди Говард.
Стремительным рывком Мэй распахнула дверцу и прицелилась из лука внутрь кареты. Леди Говард и бровью не повела. Она смотрела на Мэй в упор с прежней коварной улыбкой на поджатых губах.
— Э-э… вы не могли бы выйти? — шепотом попросила Мэй (вот тебе и разбойница с большой дороги).
Леди Говард даже не моргнула. Мэй обернулась, проверяя, не появилась ли погоня. От тревоги и страха сводило живот. И тут, под тоненькое поскуливание Тыквера, Мэй заметила в конце улицы как раз то, чего больше всего боялась. Вампир плыл прямо на них, устремив взгляд в морскую даль, длинные клыки поблескивали между бледными губами. Компанию он пока не заметил.
— Наверное, она не может выйти из кареты, — прошептала Беа, испуганно косясь на вампира. — Она обречена сидеть внутри до скончания веков.
Мэй растерянно глянула на леди Говард, прикусила губу, потом снова обернулась к неторопливо и с достоинством надвигающемуся на них вампиру. Мысли метались все лихорадочнее. Наконец Мэй махнула остальным, прошептав:
— Давайте внутрь!
Друзья поглядели на нее как на спятившую. Но все же послушно полезли в карету, тесня леди Говард, с охами, ахами и мамма-миями. Когда Мэй, подхватив Пессимиста, повисла на подножке, Фабио уже взгромоздился леди Говард на колени, а Беатрис распласталась у противоположной дверцы. Мэй протиснулась к Люциусу, но Тыквер, многозначительно кашлянув, тут же вклинился между ними и, обняв Мэй, смерил светящегося мальчика победным взглядом. Пессимист перепрыгнул ближе к окну, глотнуть воздуха.
Перегнувшись через огромную голову Тыквера, Мэй наклонилась к переднему оконцу, за которым сидел на козлах невидимый кучер, и продемонстрировала ему свои серебряные стрелы. Беа схватила ее за руку:
— Только не ошибись. Карета не остановится, пока не прибудет куда надо.
Мэй кивнула. Не исключено, что и там тоже все разрушено, как и повсюду в Навсегда. Но что еще остается?
— Хламовые горы! — наконец выпалила Мэй после недолгого раздумья.
Карета взяла с места в карьер и понеслась со скоростью молнии.
— Ррияаау! — взвыл Пессимист. Не удержавшись на окне, он замолотил лапами по воздуху и вылетел на мостовую, прежде чем остальные поняли, что происходит.