— Дурацкая прическа.
Мэй похолодела.
— Хорошо, что мне твое мнение безразлично, — бодро сказала она, глядя на группу играющих в «Мама, можно?».
Безнадежно отставший Тыквер то и дело оборачивался на них с Люциусом, щуря большие черные глаза. Люциус, безразлично пожав плечами, унесся мешать играющим.
Тыквер поступился принципами и спел под недостойный его уровня аккомпанемент — два банджо и кувшинное горлышко. Они бодро сбацали популярные блюзы «Я руку оставил в Поганом лесу» и «Ты — собака Баскервилей». Живые отплясывали развеселые джиги, а кто не отплясывал, травил байки, стоя у стен или сидя за деревянными садовыми столами. Играли в «Прикрепи ослу хвост», в музыкальные стулья, вспомнили кучу любимых на Земле развлечений. В хоровод «вокруг розовых кустов» Беатрис играть отказалась, потому что текст песенки вызывал воспоминания о чуме, но зато научила всех правильно складывать носовые платки.
Берта, Мэй и вся компания засиделись далеко за полночь, обмениваясь новостями. Помимо зловонного запаха изо рта, Берта Бретуоллер отличалась напором и хваткой, которых не было больше ни у одного предводителя в Навсегда.
— Значит, ни одной весточки от Хозяйки с тех пор, как ты снова здесь? — скосив глаза к переносице, поинтересовалась Берта.
Мэй помотала головой.
Берта шумно выдохнула (остальные мгновенно отшатнулись):
— Странно. Очень странно.
Они погрузились в раздумья. Играл оркестр, Беатрис кружилась в танце с Фабио.
И тут вошла Лекси с пачкой телепаграмм.
— Уже поступают первые ответы, — объявила она с улыбкой, вручая пачку Мэй.
— Надо же, быстро как.
Телепаграммы разослали утром по всем краям и весям, которые только приходили на ум. Мэй обнадеживающе улыбнулась остальным.
— Ну! — не выдержала Берта и дернула косматую седую прядь. — Открывай уже!
Мэй сперва пролистала всю пачку в поисках послания от Хозяйки, но от нее не пришло ничего. Как там сказал Бо Кливил? «Ее тут больше нет». Что он имел в виду? Она была на балу?
— Она даст о себе знать, всему свое время, — утешила Берта.
Тогда Мэй начала открывать телепаграммы по очереди — Новый Египет, «Хламбургеры» в Бездне скорби, Катакомбы… Постепенно надежда на лицах стала гаснуть.
«Нет, спасибо, у нас другие планы на выходные».
«Записаны к зубному».
«Рехнулись вы там, что ли?»
И ни слова от призраков с Опасных водопадов.
— Может, Зеро не умеет читать? — ухватилась за соломинку Беа. Зеро был вожаком у бесшабашных обитателей Опасных водопадов.
— Трусы они все, — хмыкнула Берта и испустила тяжкий чесночный вздох. Мэй с Беа обменялись страдальческими взглядами. — Мы тут бьемся как каторжные. Но эти темные духи, они что вши, им числа нет, а нас так мало… — Берта помотала косматой головой. — Короче говоря, никто больше… — Берта кивнула на стопку телепаграмм, — то есть никто из оставшихся ни на что не надеется. Мертвые вообще по части надежд и воображения не большие мастера, кумекаешь?
Мэй, как никто, понимала, что Берта права. Слишком много ей уже попадалось призраков, которые борьбу с Бо Кливилом считали чьем угодно долгом, только не своим.
Берта, скосив глаза, глянула на Мэй:
— Может, ты на самом деле только наполовину умерла?
Слухи о трагическом падении Мэй с крыши Седых Мхов распространились быстро. Неупокоенные честно пытались выразить сочувствие, но у них не очень получалось — слишком велика была радость от возвращения Мэй. Но теперь Берта смотрела печально.
— Нет, точно целиком, — вздохнула Мэй, облокотившись на стол.
Наверно, вид у нее получился совсем потерянный, потому что Берта похлопала ее по руке своей мозолистой заскорузлой ладонью:
— Не тужи. Когда-нибудь и за нами астронавты прилетят.
Лекси, сидящая рядом с Бертой, сделала большие глаза. Мэй как-то рассказала Берте о покорении космоса, и старушка вбила себе в голову, что Земля усиленно пытается наладить межгалактические контакты с миром призраков. Ни у кого не хватало духу развеять ее заблуждение.
Несколько минут все молчали. Мэй обвела поселенцев взглядом: изможденные, чумазые лица, обветшавшая за годы прозябания в этой норе одежда.
— Сил моих нет смотреть на эти понурые физиономии. Пойдем, — велела Берта.
Кивнув, чтобы не отставали, она повела их по извилистым ходам, прорытым в толще мусора, ловко обходя ловушки, которые в Селении были натыканы везде и всюду, — против темных духов, на случай, если они все-таки проникнут внутрь. Берта то и дело что-то обходила, под чем-то пригибалась, что-то перепрыгивала.
— Безопаснее, чем у нас тут, наверное, нигде места нет, — похвалилась она. — Разве только на Северной ферме.
Они выбрались на крышу, с которой открывался вид на раскинувшуюся внизу пустыню.
Мэй уже стояла здесь однажды — тогда с ней еще был Пессимист, тогда она еще чувствовала поддержку Хозяйки, зато пугалась на каждом шагу всего и вся. Оказывается, по сравнению с нынешним страхом, тот страх — цветочки.
— Вон там Галактический залив, интересное местечко, — Берта показала на север. — Да и вообще, туристам тут раздолье, хоть и называется Пустынное плато. То есть было раздолье. Теперь тут одни Кливилграды понатыканы, а оставшиеся призраки нос из дома не кажут.
Мэй глянула на тянущиеся до горизонта пески — и ахнула. Там, вдалеке, по песку шарила гигантская тень, похожая на руку, которая что-то нащупывает на темной полке.
— Это Кливил тебя ищет, не иначе, — сообразила Берта.
Мэй ошарашенно смотрела на рыскающую руку:
— Берта, а кто такой Бо Кливил в принципе? Ну что он за дух?
— Самый могущественный из всех, кого ты видела, дорогуша. И от него не скроешься. — Берта со зловещим видом кивнула на гигантскую тень. — Рано или поздно он нас найдет.
У Мэй сжалось сердце.
— Мне надо повидаться с Хозяйкой.
— Ты же знаешь, девонька, что без личного приглашения тебе Окаменелый перевал не перейти. Запамятовала, что случилось в прошлый раз?
Мэй вспомнила все те ужасы, что мерещились им в тоннелях под перевалом, когда пришлось встретиться со своими худшими кошмарами лицом к лицу.
— Апчхи! — Берта шмыгнула носом, и все тут же отпрянули от чесночного зловония, когда она выдохнула. — У Хозяйки свои соображения. Она сама тебя позовет, когда решит, что пора. Придется ждать — без нее мы с Кливилом ничего не поделаем… — Берта снова кивнула на тень руки: — Пока Навсегда еще хоть капельку светится, время у нас есть. А она будет светиться, пока не падет последний город.
Мэй угрюмо ковырнула площадку носком кроссовки:
— Но нельзя же просто сидеть сложа руки.
— Есть мысль… — Фабио выдержал театральную паузу. — Саботаж! — И он многозначительно поднял палец.
— Предлагаешь саботировать самого могущественного призрака в мире? Как? — не поняла Мэй.
— Самый главный козырь Бо Кливила — страх. А у нас какой главный козырь? — рассуждала вслух Беатрис, задумчиво сворачивая кончик кушака идеально ровными треугольничками.
Мэй обвела взглядом всех по очереди. Тыквер приглаживал чубчик и мурлыкал себе под нос ноту «ми». Беатрис принялась полировать ногти специальной щеточкой, найденной внизу. Люциус, наклоняясь к заду Фабио, изображал неприличный звук и тут же отскакивал, а Фабио недоуменно оборачивался и краснел.
— Идиотизм? — вырвалось у Мэй.
Люциус взвился в воздух. Лицо его озаряла озорная улыбка, а сам он засиял так ярко, что остальные невольно прищурились. Мэй прикрыла глаза ладонью:
— Что ты придумал?
Глава двадцать перваяЗдесь были Духи свободы
— Хии-хиии! Ииигого!
Подергивая хвостом, Пессимист в упор смотрел на призрака, который его сюда затащил. Похититель явно веселился, большие ноздри раздувались, мягкие губы складывались в подобие улыбки. Великан слегка подтолкнул кота носом, приглашая поиграть, и тихонько заржал. Лошади иногда прямо как дети.
Пессимист огляделся. Вокруг вздымались волны холмов, а на них… Тигры, змеи, летучие мыши, кошки, броненосцы, муравьеды, трехпалые ленивцы, дронты, собаки — вся возможная и невозможная фауна резвилась на зеленых склонах, кувыркалась в синем небе и прыгала по деревьям. Пессимист, не претендуя на лавры Шерлока Холмса, моментально догадался, что вот сюда и сослали всех запрещенных в Навсегда животных. И непохоже, что они тут сильно страдают.
Пессимист распушил усы, встал и махнул на прощание коню хвостом. Тут, конечно, мило, но у него своих дел по горло. Прежде всего, подопечная девочка, которую надо охранять.
Он увидел ее по дороге к выходу.
Она была серой, в фиолетовом ошейнике. В нежных лапках она сжимала прутик, который увлеченно грызла, извиваясь на мягкой траве. Почувствовав пристальный взгляд, она навострила уши, а потом взвилась в воздух, словно суперпрыгающий мяч, и, приземлилась на лапы напротив Пессимиста. Тот приосанился, лег на брюхо и пополз к ней.
— Миоу, — изрек он, что означало: «Привет, крошка! Мне надо кое-куда смотаться, хочешь со мной?»
— Мью, — ответила она, подразумевая: «С удовольствием!»
И две не ограниченные в передвижениях кошки просто-напросто выбрались наружу через ту же дверцу.
РАВНИНООТЧАЯНСКИЙ ЦЕНТР ЙОГИ
И МЕДИТАЦИИ ДЛЯ ПЕРЕТРУДИВШИХСЯ
ГОБЛИНОВ
Мэй, Люциус, Тыквер и Беатрис стояли, прислонившись к кирпичной стене под вывеской центра йоги, и созерцали дело своих рук — надпись на газоне.
Надпись внушала восхищение.
— Может, виньетку добавить? — предложила Беа. — Чтобы поизящнее?
Мэй с Люциусом, переглянувшись, заморгали и замотали головами. Фабио остался в Селении играть в бадминтон, обозвав всю затею бессмысленным дурачеством. Глядя на то, во что превратился газон перед центром йоги, Мэй уже готова была с ним согласиться.
— Ну что, — выдохнула она, — идем?
Они проникли в здание через боковую дверь и отправились прямиком в раздевалку. Через окно был виден зал, где с закрытыми глазами сидели в позе лотоса гоблины.