На дальней стене висел плакат:
МАНТРА:
Я ЗНАЮ, ГДЕ НАБРАТЬСЯ СИЛ,
КОГДА УСТАНУ МУЧИТЬ
И НАГОНЯТЬ СТРАХ.
Дружно закатив глаза, заговорщики прокрались в соседнее помещение, где гоблины оставляли свою грязную и склизкую одежду. Люциус распахнул дверцы стиральных машин и принялся упихивать туда темное и светлое вперемешку. Беатрис, морщась от отвращения, рассовывала по рядам дизайнерских туфель шарики эктоплазмы. Тыквер застыл у двери, готовый дать деру в любую секунду, и нервно грыз кончики длинных белых пальцев. Мэй набрала охапку тюбиков с обувным кремом и помчалась в душевую, смешивать его с гоблинским шампунем.
Зажимая нос и морщась, мимо проплыл Люциус с охапкой подштанников. Перехватив озадаченный взгляд Мэй, он махнул ей рукой, и они проследовали на кухню, к громадному серебристому холодильнику. По стенам выстроились бочонки с этикеткой «Натуральный молочайный сок».
— Открой морозилку, — прошептал Люциус.
Мэй, едва сдерживая смех, принялась вместе с ним запихивать гоблинское белье в морозилку, стопку за стопкой.
Люциус грозно замахнулся на нее парой подштанников.
Мэй не осталась в долгу и замахнулась в ответ. Завязалась суровая битва на подштанниках, противники фехтовали, отражали удары, подпрыгивали и крутились волчком.
— Сдавайся! Моя взяла! — прорычал Люциус.
— Никогда! — Мэй с размаху обрушила подштанники ему на макушку.
— Ну вы даете… — В дверях, недовольно хмурясь, стояла Беа. — Если гоблины нас заметят…
Тыквер, пристроившись у сосуда с натуральным молочайным соком, попытался налить себе стаканчик, а потом, бросив это дело, запрокинул сосуд на себя и подставил рот под краник. Остальные обернулись, но слишком поздно.
Сосуд накренился, рухнул на Тыквера, обдав его с головы до ног зеленым фосфоресцирующим соком, и покатился по полу.
В тот же миг за спиной Беа послышался топот. Мэй с Люциусом заметили опасность первыми, и Беатрис, увидев их глаза, испуганно обернулась. Мерзкого вида гоблин едва доходил ей до пояса, но бояться было чего: почти половину физиономии закрывали острые, как бритва, клыки. Гоблин стоял в тюрбане и в лосинах.
— А-а-а!
Все кинулись к черному ходу, сбивая по дороге бочонки с соком, и, выскочив на лужайку, с диким хохотом умчались в ночь.
Центр йоги еще долго сотрясался от возмущенного визга гоблинов, разбирающих ворох одинаково серо-буро-малиновых после стирки вещей. На газоне горела устрашающая надпись:
ЗДЕСЬ БЫЛИ ДУХИ СВОБОДЫ!
— Хорошо я придумал с подштанниками! — расплываясь в улыбке до ушей, похвалился Люциус. Он сорвал растущий под ногами цветок паслена и вручил его Мэй.
Тыквер хмыкнул, словно ему что-то в горло попало. Мэй, удивленно посмотрев на Тыквера, закрутила стебелек вокруг тетивы.
— Да, хорошо, — похвалила она Люциуса, словно мама, которая хвалит смышленого сына, и обменялась улыбками с Беатрис.
— Голова у меня иногда варит что надо, — нагибаясь за вторым цветком и тоже вручая его Мэй, продолжал Люциус.
Мэй сунула цветок за ухо, но Тыквер проворно выхватил его оттуда и воткнул за ухо себе, испепелив взглядом спину Люциуса.
— Хорошо, что ты умерла в тринадцать лет, Мэй. Теперь мы навсегда останемся ровесниками.
Тыквер принялся за спиной Люциуса изображать страстные поцелуи, поглядывая на Мэй. Пришлось его ущипнуть.
— Я бы не сказала, что хорошо, — возразила Мэй, взглянув на Люциуса с укором, но тот даже не заметил.
Беатрис ободряюще сжала руку подруги.
— Я чуть в обморок не упала, когда увидела этого гоблина! — выдохнула она.
— Давай наперегонки до потайного саркофага, — предложил Люциус, пихая Мэй в бок и срываясь с места.
Она понеслась следом, чувствуя, как свистит в ушах ветер свободы. Она первая хлопнула рукой по саркофагу, а Люциус, улыбаясь, повалился на песок. В отличие от мальчишек из Кабаньей Лощины, он радовался победе соперницы.
— Летишь быстрее пули! — похвалил он.
Мимо, задрав нос, проплыл Тыквер и скрылся в Селении. Беа прошествовала следом: наверное, спешила заняться накопившейся стиркой.
Мэй тоже не стала прохлаждаться снаружи — вдруг уже пришла какая-нибудь весточка от Хозяйки?
Со дня на день она может дать о себе знать.
Со дня на день они узнают, почему она так медлит.
Две кошки — одна серая и пушистая, другая лысая и довольно страшная — медленно двигались на запад по Пустынному плато.
Спутница Пессимиста представилась как Мью — то есть, в его понимании, Пушистая Мордашка. Он целеустремленно вышагивал по песку, а она носилась кругами, покусывая его то за шею, то за уши и вовсю пытаясь поднять ему настроение.
Однако при виде полузасыпанного песком каменного сооружения оба одновременно притихли. Покосившийся и просевший дверной проем затянуло паутиной, за которой пряталась темнота. Оттуда буквально разило опасностью. Если бы кто-то из них двоих разбирался в египтологии, они бы сразу узнали в странном сооружении древнюю гробницу.
Она отпугивала настолько явно, что кошки, переглянувшись, решительно двинулись посмотреть поближе. Вытянув хвосты трубой и развернув уши, словно локаторы, они стали спускаться по лестнице в темноту, раздуваясь от восторга.
Откуда-то снизу, из темной утробы усыпальницы, раздался вой. Кошки ускорили шаг.
Глава двадцать втораяПылающие фрикадельки
Подперев подбородок кулаками, Мэй грустно смотрела в окно, как раскаленные шары градом сыплются с неба, хлопаясь на Пустынное плато. По всей пустыне до самого горизонта гулял огонь и песчаные вихри.
Две недели друзья изводили своими проделками все северные земли. А теперь третий день не могли высунуть нос из пещеры.
— Метеоритный ливень, — вздохнула Беатрис.
Они собрались в комнате Мэй — круглой пещерке под одним из пиков Хламовых гор, откуда открывался великолепный вид на плато. Беатрис, примостившись на подлокотнике продавленного ветхого кресла, заплетала Мэй косички, потом расплетала и переплетала заново. Люциус валялся на полу, закинув руки за голову, и от скуки шевелил пятками. Фабио, присев на край кровати, сочинял стихотворение под названием «Пылающие фрикадельки».
— Эх, — пробормотала Мэй, думая о Пессимисте. Она и не подозревала раньше, что в Навсегда бывают метеоритные дожди, но вот, оказывается, они бывают, и выходить под них опасно, если нет в запасе суперпрочного зонтика. Остается только надеяться, что кот сообразит где-нибудь укрыться.
— Эге-гей! — раздался ликующий вопль из коридора. Через секунду в дверях, потрясая газетой, появился Тыквер. — Смотрите, что нам телепаграфировали! Мы прославились!
— Дай-ка взглянуть… — Люциус потянулся за газетой, но Тыквер поспешно убрал ее за спину, осадив мальчика высокомерным взглядом.
— Сперва мы с Мэй, — заявил он, хватая Мэй за саван и оттаскивая в сторону. — Интересно, какая еще слава ждет меня впереди?
СЕВЕРО-ВОСТОК
ЛИХОРАДИТ ОТ ХУЛИГАНСКИХ ВЫХОДОК
По северо-восточным землям прокатилась волна странных происшествий, в которых пострадало множество гулей, гоблинов и зомби. На рассвете вторника группа гоблинов, возвращающихся из торгового центра «Гламурыш» в Скорбной лощине, наблюдала изуродованное изображение верховного правителя Бо Кливила. Хулиганы пририсовали к скрытому в тени шляпы лицу Бо Кливила закрученные усы и поток соплей из носа.
В среду в Верхней Трансильвании в руках гулей, собравшихся утолить жажду, взорвалась упаковка из двенадцати банок хлюп-газировки. В тот же день те же самые гули обнаружили на лобовом стекле собственного автомобиля надпись «Вонючка». До сих пор не выяснено, которому из гулей адресована надпись и чем именно, по мнению автора надписи, он воняет.
В четверг шайка зомби была остановлена высоким мужчиной с завитыми усами, который пустился в пляс на дороге, напевая «Это любовь». Попытка оказавшихся рядом хобгоблинов устроить погоню провалилась, поскольку их шнурки оказались связаны между собой. Пострадавшие пролежали несколько часов, дожидаясь кого-нибудь, кто умеет развязывать шнурки.
Помимо хулиганства, были совершены и более серьезные проступки: из магазина товаров для мрачных жнецов на окраине разрушенного Фокус-Покуса пропала крупная партия копий и стрел.
Призраки, опрошенные нами в пятницу на выходе из «Гламурыша», утверждают, что им «по приколу» подобные хулиганские выходки, а пожелавшие остаться неизвестными гильотинированные источники в Портограде, которым нет смысла бояться за свои и так отрубленные головы, заявляют, что наконец-то хоть у кого-то в Навсегда кишка оказалась нетонка.
Неизвестно, кто эти таинственные хулиганы и с какой целью они устраивают свои выходки, однако призраки со всех концов земли смотрят на северо-восток с надеждой, предвкушая новые неожиданности.
«Мы увидели свет в конце тоннеля, — заявил один из призраков, пожелавший остаться неизвестным. — Теперь мы знаем, что кто-то потихоньку подрывает устои, и это вселяет надежду».
Кто-то. Кто же именно?
Фабио вскочил и, словно осененный внезапной идеей, помчался по коридору.
— Я же говорил, мы молодцы, — заявил Люциус, укладываясь на сложенные под головой руки.
Мэй снова посмотрела на метеоритный дождь за окном:
— Не уверена.
— В чем? — Тыквер плюхнулся на подлокотник кресла и принялся болтать ногами. — Просто слава настигает меня на любом поприще, и мне от нее не убежать.
Мэй почувствовала закипающую злость на Тыквера. Он, значит, радуется, Люциус тоже улыбается самодовольно, а она, похоже, единственная, кто еще помнит, зачем они тут собрались.
— Что ты имеешь в виду, Мэй? — подавшись вперед, спросила Беатрис, в отличие от ребят хранившая серьезность.
— Ну, подурачились мы. А что толку? Мы никого не спасли. Ничего существенного не сделали.
Беатрис кивнула:
— Да, на первый взгляд, так и есть. Но смотри, даже тут написано, что мы внесли сумятицу. И про свет в конце тоннеля…