Парень в бермудах оглядел пещеру и удовлетворенно кивнул. За спиной у него болтался ярко-оранжевый парашют, а на ладони балансировала плоская квадратная коробка с черепом и костями на крышке. Под черепом виднелась надпись: «ЧЕРЕП-ПИЦЦА». От коробки шел такой запах, что слюнки текли.
— Братва! — воскликнул Зеро, небрежно взъерошивая шевелюру. — Говорят, будем мир спасать? — Он кивнул на коробку: — Налетай!
Прибыло подкрепление с Опасных водопадов.
— В урочный час мы подберемся к Равнине Отчаяния вот отсюда. — Берта опиралась чумазыми руками на карту Навсегда, пришпиленную на столе в главной пещере. Немногочисленные слушатели — Люциус, Тыквер, Лисичка Лекси и несколько других — ловили каждое слово.
— Пока темные духи не двинутся в поход, нам выступать нельзя, — озвучила Мэй коронную реплику Берты.
Уже две недели они планировали и перепланировали, думали и передумывали, как попасть в крепость Бо Кливила. Задачка получалась со многими неизвестными. Никто толком не знал, как выглядит замок, хотя Беатрис перелопатила всю возможную литературу на эту тему. Никто не представлял, как попасть внутрь. Наверняка известно было одно: окончательно прибрав Навсегда к рукам, Бо Кливил разошлет орды своих темных духов по Кливилградам. И тогда крепость окажется хоть чуточку более уязвимой. То есть по всему выходит, что лучший момент для атаки — когда Земле будет грозить самая серьезная опасность.
Мэй было невыносимо ждать так долго. Вдвойне невыносимо, потому что Пессимист все еще болтался неизвестно где. Терпение давалось с неимоверным трудом. Но Мэй понимала, что другой возможности напасть на замок не будет.
За прошедшие недели ряды Духов свободы успели пополниться. Мэй обвела взглядом главную пещеру. Вот Зеро демонстрирует горстке новоегиптян, древних греков и арабских танцовщиц, как мастерским приемом уложить гуля на лопатки. Вот Фабио гоняет отряд оборвышей по полосе препятствий. Вот Беатрис учит сорвиголов с Опасных водопадов прятаться.
Мэй встала:
— Пойду подумаю.
— Я с тобой! — поднялся Люциус.
— Это я с тобой! — Тыквер вскочил и втиснулся между Люциусом и Мэй, сверкнув глазами на соперника.
Мэй оглянулась на Люциуса с извиняющейся улыбкой. У себя в комнате она плюхнулась в ветхое кресло и в задумчивости уставилась на пустыню за окном. Тыквер, примостившись на кровати, принялся разыгрывать сценку между пальчиковыми куклами. Один из персонажей изображал Мэй, второй — Люциуса.
— Я такооой клааасный! — хвастался «Люциус».
— Даааа, Люциус, ты молодец! — поддакивала «Мэй». — Ты мой герой!
— Тыквер, — не выдержала настоящая Мэй. — Что это ты на Люциуса взъелся?
Тыквер зевнул.
— Да вы с ним в последнее время просто не разлей вода, — протянул он, вытряхивая невидимую соринку из чубчика.
Мэй не ответила. В общем, да, они действительно в последнее время часто вместе.
— Теперь, значит, он твой лучший друг, да?
Мэй удивленно обернулась:
— Тыквер, ты что?
Нахмурившись, призрак скинул пальчиковых кукол на ладонь:
— Скажи мне по-честному. Он тебе больше нравится, чем я?
Мэй не знала, как объяснить.
— Да нет же. Просто он мне нравится… по-другому. — Она и сама не понимала, что испытывает к Люциусу.
— Хм… — фыркнул Тыквер.
Мэй хотела еще что-то добавить, но тут снизу раздался какой-то шум. Переглянувшись, оба вскочили и помчались по мусорным ходам в главную пещеру, где сбившиеся в кружок призраки о чем-то громко галдели.
— Что там? — забеспокоилась Мэй.
Кто-то сунул ей в руки газету.
— Телепаграфом прислали, — мрачно пояснила Лисичка Лекси. Мэй пробежала глазами заголовки. На первой странице вспыхивала и гасла фотография горящего особняка, подписанная «ПОСЛЕДНИЙ ОПЛОТ НАВСЕГДА ПРИКАЗАЛ ДОЛГО ЖИТЬ».
— И что это значит? — не поняла Мэй.
— Это чистая правда. Я видела оттуда, с верхотуры, — просипела появившаяся из тоннеля Берта, отряхивая песок с башмаков. — Портоград захвачен. — Несколько призраков ахнули в испуге, но Берта смотрела только на Мэй. — Последний свободный город.
Мэй скользнула к двери и стала всматриваться в горизонт, пытаясь разглядеть там разрушенный Портоград. Но разумеется, вокруг расстилались сплошные пески.
Небо совсем померкло. Догорели остатки звезд над Пустынным плато. Скоро свет Навсегда погаснет окончательно.
И тут Мэй почувствовала, что песок неподалеку шевелится. Встрепенувшись, она выхватила из-за спины лук со стрелами и прицелилась в темноту.
Застыв, она прислушивалась к малейшему шороху. За ее спиной по пещере носились поселенцы, готовясь к бою.
Рассредоточившись вдоль стен, они ловили каждый звук, пытаясь угадать, что за враг идет к ним. И они услышали.
— Миэй…
Серебряная стрела выпала у Мэй из рук.
Звездосвет выхватил из темноты очертания больших ушей. Мэй хотела кинуться навстречу, но вдруг замерла как вкопанная. Кроме Пессимиста из мрака выступил кто-то еще. Две мумии, связанные по рукам собственными бинтами, за которые Пессимист вел их, как на поводке. Но и этим дело не ограничилось.
Рядом с Пессимистом выросла вторая кошка. Пушистая от ушей до хвоста. Серая, с плюшевой мордочкой и таинственным мерцанием в зеленых глазах. Мэй остолбенела. Но эту мордочку она узнала бы где угодно, даже через долгие годы.
Пессимист, весь в пыли и песке после долгих скитаний, все-таки вернулся к Мэй.
Вместе с Фасолькой.
Глава двадцать шестаяТыквер и Мэй
После возвращения кошек для Мэй, как ни странно, наступили самые лучшие дни за все время житья в Селении. Никогда еще она не ощущала в себе столько сил и не была настолько в своей стихии. Поручив духам Северной фермы изготовление луков, она раздавала серебряные стрелы направо и налево. Призраков с Опасных водопадов она посадила мастерить рогатки и кисеты с шипастыми шариками для тех, кому не хватит луков. Домовые под руководством Беа шили плащи. Со всех сторон Мэй забрасывали вопросами про предстоящую битву, и у нее почти всегда находились ответы.
• Арии из мюзиклов делают гоблинов шелковыми.
• Чтобы серебряная стрела попала в цель, надо верить в то, за что сражаешься.
• Зомби страшные, но запутать их легко.
Единственное, чего она не знала, — что ждет их на том краю Равнины Отчаяния и что они, собранные с миру по нитке бунтари, могут против Кливила. Страх угнетал, но что-то все же окрыляло последних Духов свободы. Мужество.
Пружинистым шагом, с песней на устах, Мэй разгуливала по Селению. Пряча улыбку, она смотрела, как Пессимист с Фасолькой скачут по лазам, словно резиновые шарики, устраивая друг на друга засады в укромных уголках, покусывая друг друга за уши и нежно хлопая друг друга лапой по щекам. Никогда еще Пессимист не светился таким оптимизмом. Теперь ему совсем некогда было дремать у Мэй на коленях, но когда он все-таки сворачивался там клубком, она чесала его за ухом и думала: «Вот как оно бывает, когда становишься своим».
Египтян Пессимист обходил десятой дорогой, опасаясь, что его снова произведут в священные коты, и старательно прикрывался лапой, если кто-то из них проплывал мимо. Всегда готовый научиться чему-то новому, он пристроился в подмастерья к духам Северной фермы, осваивать резьбу по дереву. Усилием воли расставаясь с Фасолькой, Пессимист мчался в мастерскую, и там каждый мог наблюдать воочию, что отсутствие противопоставленного большого пальца нисколько не мешает коту выгрызать и собирать изящные деревянные игрушки. Фасольке он преподнес в подарок крохотную мышь на колесиках — копию той, что когда-то дожидалась его у ворот Призрачного города. Фасолька замурлыкала от восхищения.
Каждый вечер Мэй с Бертой и Лекси забирались на крышу Селения и оглядывали пустыню. И с каждым вечером огромная тень руки шарила все ближе. Наконец, когда до нее остались считаные мили, Берта заявила с тяжким чесночным вздохом:
— Все, девочки. Пора значит пора.
Облокотившись на ограждение, они еще долго стояли на крыше, глядя, как тень поглощает последние свободные земли Навсегда.
Той же ночью, сама не зная почему, Мэй попросила Тыквера подстричь ее покороче.
— Мне все равно никогда не нравилось с длинными.
— Да, возни много, — согласился Тыквер.
— Угу. — Мэй нервно пожевала губу. Она не один день собиралась с духом, и теперь наконец время пришло. От жгучего стыда защемило сердце. — Тыквер… Прости за то, что я тебе тогда наговорила, во время метеоритного ливня…
— Да ладно. — Тыквер смущенно потупил взгляд, а потом уселся на кровать рядом с Мэй. — Подумаешь… Ничего страшного.
Мэй поболтала ногами:
— Еще как страшно. Я тебя ужасно обидела.
Тыквер пожал плечами:
— Но ведь ты сказала правду.
— Нет! — вскинулась Мэй, хватая Тыквера за длинную холодную руку. — Как ты можешь так думать?
Тыквер задумчиво оттянул кривую нижнюю губу:
— Ну что поделаешь. Мне самому жаль. — Он беспомощно покрутил ладонью в воздухе. — Вот ребята с Опасных водопадов — рисковые и безбашенные, а египтяне — хорошие строители. Наши неупокоенные — мастера по выживанию. — Он нахохлился и повесил голову. — А домовые ничего толком не умеют. Так уж устроено.
У Мэй в горле встал комок. Как объяснить другу, насколько он ей дорог?
— Тыквер, ты тут единственный домовой. Кто еще отважился бы проделать такой путь?
— Даже в Шекспировское варьете меня не берут. — Тыквер шмыгнул носом.
Они помолчали.
— Было одно дело, которое мне по плечу, — наконец сказал призрак.
— Какое?
— Приглядывать за тобой. — Уголок бледных губ изогнулся в едва заметной грустной улыбке. — Когда ты была совсем крохой… и потом, до школы. Когда жила в Седых Мхах. — Он кивнул, глядя большими печальными глазами. — Это у меня получалось.
Мэй снова сжала его холодные пальцы.
— Но ты уже не маленькая, — прошептал он.
Мэй не знала, что ответить.
— Ты мне все равно нужен, — наконец ответила она. — Так что приглядывай за мной и дальше, ладно?