на дороге находился и командир взвода. Он охотно рассказал, как проехать через арык к ферме.
- Вы, товарищ майор, на боевиков, когда будете поворачивать с дороги, не обращайте внимания. Они сидят за баррикадой, но никого не трогают. Три часа тому назад здесь командир батальона разговаривал с их старейшинами. Якобы, деревню от мародёров обороняет отряд народного ополчения и они просят нас в деревню не входить, а они в свою очередь не стрелять в сторону полка. Обстановку на других участках не знаю, но в районе фермы идёт интенсивная стрельба. Так что, товарищ майор, будьте всё-таки поосторожнее.
Я поблагодарил старшего лейтенанта и двинулся вперёд, сумерки сгустились и местность просматривалась метров на сто, дальше всё сливалось. Медленно проехали полусгоревший, подбитый нами КАМАЗ. Чудинов ещё сбавил ход и мы все с любопытством осмотрели автомобиль. Кабина от попадания ракеты была разбита вдребезги и ёе остатки наклонены вперёд. С машины было снято всё, что можно было использовать в качестве запчастей. Деревья за машиной сильно искорёжены и повреждены огнём ЗСУ, но на самом автомобиле были видны следы попаданий лишь нескольких 23 мм снарядов, которые практически не повредили машину. Проехали КАМАЗ и справа потянулась линия жилых и безмолвных домов. Показалась баррикада из бетонных блоков, из-за которой выглядывали головы ополченцев. Даже издалека было видно, что вооружены они были не хило: у каждого из них автомат. В баррикаде оборудована огневая точка, из амбразуры которой выглядывал ствол пулемёта Калашникова.
Из-за угла дома, недалеко от баррикады, вышел боевик и тут же скрылся, но я успел заметить у него в руках гранатомёт. Как только мы миновали подбитый КАМАЗ, Алушаев занял своё место за пулемётом и сейчас угрожающе вертел стволом КПВТ в сторону деревни. Крышка люка Чудинова была закрыта, а мой люк открыт. Автомат лежал на броне под рукой, а я полуспустившись в люк внимательно смотрел вперёд и по бокам, стараясь не пропустить брод через арык, который протекал рядом с дорогой. Баррикада приближалась, но спуска в арык всё не было. Мы ещё сбавили скорость и теперь ехали совсем медленно. За ту минуту пока мы приближались к баррикаде, количество боевиков увеличилось почти вдвое и теперь их было около двадцати. По чей-то команде несколько человек полусогнувшись метнулись в разные стороны и скрылись в сумерках по обе стороны дороги. Опустив руку в люк, нащупал ствол ручного пулемёта и расположил его так, чтобы было удобно и быстро выхватить и открыть огонь. Сзади моего сиденья сидел Романов и через лобовое стекло тоже внимательно наблюдал за обстановкой.
Есть! Впереди, в пяти метрах, был виден съезд в арык.
- Чудинов, видишь?
- Да.
- Сворачивай…, - БРДМ прибавил скорости, а я потянул из люка пулемёт. У меня отлегло от сердца, полагая что сейчас свернём и без помех двинемся к ферме, до которой оставался километр. Но судьба распорядилась по-другому: Чудинов несколько поторопился с поворотом и бронированная машина не вписавшись в поворот, левой стороной наехала на береговой бугор, сильно накренилась и стала валиться на бок – в арык. Внутри послышались встревоженные голоса, грохот не закреплённых коробок с пулемётными лентами и крики боли, когда БРДМ, подняв большой фонтан брызг с шумом упал в воду на бок. Судорожно дёрнувшись, в последний момент, я сумел выхватить пулемёт и вывалился из машины в воду, сильно ударившись ногами о кромку люка. Сверху, по затылку хлопнул автомат, соскользнув с брони, и в глазах на несколько мгновений от удара потемнело, но чувство опасности быстро привело меня в сознание. Упал удачно: на руки и колени, и почти не замочился. Сразу же подхватив пулемёт, на полусогнутых ногах метнулся к небольшому, полуметровому обрывчику, откинув сошки я установил пулемёт и направил его в сторону боевиков. Дослал патрон в приёмник и теперь уже неторопливыми движениями выложил на обрывчик гранаты, разогнув усики колец. Я был готов к бою, вполне возможно к последнему своему бою.
Сзади, из расположения мотострелков с шипением взлетела в воздух осветительная ракета, хлопнула где-то над нами и залила окрестности белым, мёртвенным светом. Баррикада была в сорока метрах. Человек пятнадцать боевиков уже перелезли через блоки и толпились перед ними: то дёргаясь вперёд, то опять отодвигаясь к баррикаде, а наверху сооружения стояло несколько чеченцев и о чём-то ожесточённо спорили, показывая руками в нашу сторону. Ракета погасла, а рядом со мной плюхнулся Алушаев, занял позицию и положил передо мной мой автомат.
- Товарищ майор, секретчику, кажется, повредило коробками ногу, может быть и сломало.
- Где Чудинов, что с ним?
- Да с ним всё нормально, вон, вокруг «бардака» крутится, - я обернулся к машине. Подымая кучу брызг, вокруг машины суматошно носился по воде водитель. Иногда он останавливался и в обалдении, упёршись плечом в броню, безнадёжно пытался вернуть семитонную машину в первоначальное положение. Изнутри машины доносился мат и сдавленные стоны Романова.
- Чудо, хорош носиться. Лезь вовнутрь и помоги вылезти прапорщику, - водитель на секунду остановился, кивнул головой и тут же исчез в машине.
- Алушаев, давай мотай к пехоте и тащи её сюда: иначе, если боевики полезут минуты три – пять мы продержимся и нас сомнут. Без их помощи мы не выживем. – Я толкнул сержанта в сторону дороги, но Алушаев сжался и не тронулся с места.
- Товарищ майор, вы должны за помощью идти, а не я. Я ведь сидел в башне и не видел дороги, да и пока объясню, пока мне поверят – только время терять. Идите вы.
В словах подчинённого был определённый резон: одно дело, если на позиции пехоты прибежит сержант и начнёт сбивчиво объяснять ситуацию, и другое если туда прибежит майор и пнёт под задницу командира взвода, если тот заупрямится или начнёт сомневаться. Но с другой стороны было что-то позорное и постыдное в том, что я сейчас уйду, а мои солдаты останутся один на один с боевиками. Это может выглядеть и так, что командир воспользовавшись предлогом убегает с позиции, бросая своих подчинённых.
Матерясь и шипя от боли к моей позиции подполз Романов и Чудинов.
- Володя, что с тобой?
- Да, блядь, когда переворачивались, коробкой мне сильно ударило в колено и теперь не могу согнуть ногу. Может обойдётся, - с надеждой протянул прапорщик. Утешать его времени не было, пора принимать решение, тем более обстановка резко изменилась и судя по суете около баррикады, явно не в нашу пользу. Нельзя было терять ни минуты.
- Слушай приказ, - все повернули головы в мою сторону, - всем рассредоточиться друг от друга на пять метров. Первыми огонь не открывать, если конечно они не начнут активных действий. Алушаев, ты старший. А я сейчас быстро смотаюсь к пехоте и приведу их сюда. Держитесь.
Подхватив автомат и заткнув одну из гранат рычагом за портупею, я поднялся во весь рост на обрывчике и заорал первое, что пришло в голову, обращаясь к неясным фигурам боевиков: - Духи…, не стреляйте сюда. У нас тут пятнадцать ракет в машине, если хоть одна взорвётся пол деревни снесёт.
Фигуры боевиков замерли, вслушиваясь в мой голос, а я уже выскочил на асфальт и, водя стволом автомата из стороны в сторону, стал пятиться назад. Отступив немного и перестав различать баррикаду с чеченцами, я развернулся и стремительно, насколько это было возможно, помчался по дороге в сторону пехоты, контролируя теперь тёмные провалы окон и дверей домов слева от меня. Ряд домов закончился и через двести метров появилось чёрное пятно подбитого КАМАЗа, который как раз был посередине между деревней и «ткацкой фабрикой»: ещё немного и я у своих.
- Только бы командир взвода с дороги никуда не отлучился, - мысленно взмолился я, непонятно к кому обращаясь. Уже почти миновав грузовой автомобиль, неожиданно нос к носу столкнулся с боевиком, который тёмной и большой тенью вывернулся из-за кузова. Не знаю, кого он поджидал, но к встрече с русским он явно был не готов, даже не успел вскинуть автомат. Столкнувшись со мной, он что-то растерянно забормотал по-чеченски и затоптался на месте, я же с ходу уткнув ствол ему в живот, грозно зашептал: - Тихо.., тихо…, сука, не дёргайся и не стреляй, - и тут же услышал за спиной топот ног ещё одного человека. Схватив духа за одежду левой рукой и не убирая автомата, резким рывком развернул боевика на дороге. И вовремя: почти натолкнувшись на нас, к нам подбежал ещё один вооружённый автоматом чеченец. Уяснив, что несмотря на то что их двое, обстановка явно не выигрышная он тихо и отчаянно прошептал: - Аллах Акбар, - и закрутился вокруг нас, пытаясь всё время зайти мне за спину. Я же тоже не стоял на месте, крутился вокруг первого боевика, прикрываясь им.
В голове метался вихрь мыслей, главной из которых была одна – не довести ситуацию до стрельбы. Сейчас даже один выстрел может спровоцировать шквал огня с любой стороны и тогда всё пойдёт по непредсказуемому сценарию и моим бойцам с Романовым долго не продержаться. Так, в топтании и в сопении, прошло секунд двадцать. Вспомнив про гранату, я выхватил её из-за пояса, большим пальцем, просунув в кольцо, выдернул его из запала, благо усики уже были разогнуты.
- Не дёргайтесь, суки, а то сейчас всех взорву и себя тоже, - и сунул гранату в лицо второму боевику.
Надежда разойтись мирно, без стрельбы была. Оба боевика были явно в возрасте и, судя по их растерянности и действиям, были обычными деревенскими мужиками, загнанными в ополчение. У которых в основном были мысли о хозяйстве, коровах и семье, и о том чтобы всё это быстрей закончилось, а не проявлять героизм, защищая непонятно чьи интересы и быть разорванными гранатой этого сумасшедшего русского. Если бы на их месте были молодые парни, то и моё положение было гораздо хуже. Те бы постарались, по молодости и глупости, обезоружить меня и взять в плен, чтобы потом хвастать своим геройством.
- Мужики, расходимся тихо. Без стрельбы. Я вас не видел, и вы меня не видели. Я пошёл, - я сделал шаг назад, не опуская автомата и держа гранату в вытянутой руке: боевики не двигались и не предпринимали ни каких действий. Нормально. Я сделал ещё несколько шагов назад и громким шёпотом сказал: - Сматывайтесь отсюда пока живы, я сейчас пехоту в атаку подыму. Тогда вам не поздоровиться.