ты.
На дороге стоял командир взвода, как будто он и не уходил отсюда. Мы остановились и слезли с машины. Лишь Романов ёрзал на броне, но спрыгнуть не решался. Ещё когда мы ехали обратно, стало ясно, что перелома у него нет, а только сильный ушиб колена. Рассказали офицеру, со смехом, о всех наших приключениях. Теперь, конечно, можно было и посмеяться, но старший лейтенант, с удивлением выслушав наш рассказ, серьёзно констатировал: - Товарищ майор, есть бог, есть ангел хранитель. Я до войны, честно говоря, не верил в это. Но сейчас никто не убедит меня в обратном. Или же за вас кто-то сильно молиться. Хотя может и ваша каска, стала не только вашим личным талисманом, но может быть и талисманом всей батареи. Над этим стоит и подумать. Но всё равно, повезло вам, товарищ майор, и повезло здорово.
Поболтав в таком духе ещё минут пять, мы тепло попрощались с офицером и солдатами второй роты. Остальной путь до батареи занял у нас минут двадцать, где наше благополучное возвращение было воспринято всеми с огромным облегчением. Солдаты помогли слезть Романову с БРДМа и с их помощью он забрался в новую будку. Внутри её хорошо и свежо пахло деревом, ярко горела лампочка от аккумуляторной батареи, от чего внутри было уютно и хорошо. В торце помещения и с левого стороны тянулись добротно сделанные двухярусные нары. Ещё одни нары были сделаны у входа, но только верхние. Справа был сделан откидной столик, тут же стояли два небольших сейфа, реквизированных замполитом из брошенных кабинетов племсовхоза. станции, которые могли служить сиденьем и одновременно местом для хранения вещей офицеров.
- Это для солдат; для Торбан, Алушаева и Чудинова, - Кирьянов хлопнул рукой по двум верхним местам, - двое спят, один охраняет. Ну, а из этих - право первого выбора принадлежит Вам, Борис Геннадьевич.
Я прошёл вперёд и по-хозяйски сел на нижние нары в торце - это моё. Обвёл ещё раз взглядом помещение, боевых друзей, солдат, которые с улыбками заглядывали в дверь, Володю Романова, который с наслаждением вытянул ушибленную ногу и теперь её осторожно потирал рукой: - Алексей Иванович, Игорь у меня нет слов – Молодцы! Но я не поверю, если мне скажут, что ты не продумал и вопрос обмытия новоселья.
Все по-хорошему засмеялись, и у меня перехватило горло от этого смеха - я был дома. Дома, где с большим беспокойством ждали нас, переживали и желали благополучного возвращения. И искренне были рады, когда мы вернулись. И если бы понадобилось, каждый, не задумываясь, ушёл в ночь, чтобы выручить нас из беды. Хорошо, что мне не пришлось больше говорить - я просто не смог бы. Незаметно смахнул слезу и отвернулся, чтобы никто не видел моих повлажневших глаз. Я сумел справиться с охватившим меня волнением и повернулся к своим подчинённым - опять прежним командиром.
Стол был уже готов, офицеры и прапорщики с оживлением рассаживались вокруг него, Алушаев и Чудинов сидели недалеко от нас с котелками, в которых Торбан сохранил для них ужин. Я подозвал их к столу и щедро налил им в кружки спиртное: - Выпейте мужики, за благополучное наше возвращение, - я поднял свою кружку и задумчиво произнёс, - ещё хочу выпить, ребята, за то чтобы мы все живыми вернулись домой. Сегодня ты, Алексей Иванович, имел возможность стать командиром батареи и давайте выпьем и за то, чтобы каждый уехал домой со своей должности.
… Утром, воспользовавшись тем, что на совещание ехать не надо, решил подольше поспать, но моим мечтам не суждено было сбыться. В одиннадцать часов меня растормошил командир роты материального обеспечения капитан Разумеев.
- Боря, давай сгоняем на твоём «бардаке» в Грозный на рынок. А то мои машины все в разгоне.
- Да я, Олег, планировал отвезти секретчика в штаб полка, - я посмотрел на нары, на которые вечером ложился Романов, но того там не было.
- Секретчик ещё утром уехал, так что у тебя больше никаких планов нет. – Командир роты выжидательно посмотрел на меня, а потом продолжил, - давай, Боря, сгоняем; с меня пиво.
Упоминание о пиве окончательно сломило мою нерешительность, да и самому давно хотелось смотаться в Грозный и посмотреть на него.
- Ладно, уговорил. Едем.
Сегодня опять стояла ясная и солнечная погода. За несколько дней такой погоды воздух и земля прогрелись и мы сидели на броне, мчавшегося БРДМа, наслаждаясь тёплым, встречным потоком воздуха, который ласково трепал наши волосы, через расстегнутую форму на груди проникал к телу и раздувал пузырём на спине лёгкую одежду. Олег Разумеев сидел рядом со мной и мы разглядывали окружающую местность, которая после того, как её покинули подразделения нашего полка выглядела пустой и заброшенной. Не было видно и местных жителей, которые ещё не успели вернуться в деревни, ни движения, ни других признаков жизни. Когда въехали в Гикаловский то оказалось, что жизнь здесь всё-таки была и довольно активная, судя по тому как из улицы впереди нас вырулил легковой автомобиль, вильнул на дороге и ровно по центру асфальта помчался на нас в лобовую, потому что мы тоже ехали по осевой линии.
Когда расстояние между нами сократилось до ста метров и «Жигули» продолжали целеустремлённо мчаться по центру дороги, не сговариваясь, мы с Олегом одновременно вскинули оружие и ударили из автоматов по колёсам. Несколько пуль вспороли асфальт перед машиной и сбоку, остальными был разбит передок машины и сами передние колёса. Автомобиль занесло боком на дороге и по немыслимой траектории вынесло в кювет, где от сильного удара вылетело ещё и лобовое стекло. Дверцы машин распахнулись и из них выскочили двое молодых чеченцев: которые встали неподвижно около машины и вскинули вверх руки.
Не опуская автоматы, мы медленно подъехали к ним и остановились. Чеченцы были бледные и сильно напуганные, у одного от удара было разбито лицо, а у второго только лоб. Кровь у него сильно текла по лицу, заливая глаза, но он боялся опустить руки и вытереться.
- Вы, чего – опупели что ли? Хозяевами почувствовали, когда мы уехали? – Молодые парни лишь хлопали глазами и как завороженные смотрели на автомат Разумеева, которым он размахивал, разговаривая с ними, - значит так, проверять и обыскивать вас неохота, но через полчаса, когда будем возвращаться обратно – не дай бог, здесь ещё стоять будете….
Мы тронулись дальше и до самой окраины Грозного, где стоял первый блок-пост ВВэшников, никто нам больше не попался. В самом городе жители были, правда мало, но с приближением к центру количество их возрастало. В основном, это были женщины, старики и дети, которые на небольших тележках перевозили дрова и воду. Взрослых мужчин было мало. Порадовал меня и вид Грозного. На окраинах, в частном секторе, разрушений было незначительное количество, но после площади Минутка разрушения носили уже массовый характер: обгорелые и разбитые остовы многоэтажных зданий, чёрные провалы дверей и окон, остовы расстрелянных машин, киосков – всё это наполняла меня, и наверно не только меня, мстительной радостью. Проехали мост через реку Сунжа, здесь разрушения были ещё сильнее: разбито было практически всё. Миновали дворец Дудаева и по бульвару проехали к площади, в центре которой стоял монумент из трёх фигур, символизирующих дружбу народов. Но армейские остряки уже окрестили – «площадью трёх дураков». За памятником тянулась длинная стена из красного кирпича и чуть вдалеке кипел своей жизнью небольшой рынок, где толпилось пару сотен человек. Приняв немного в сторону, мы остановились и слезли с машины. Чудинов заглушил двигатель и в это время произошёл смешной случай. Временами, когда двигатель моего БРДМа глушили, из глушителя вырывался сдвоенный, сильный хлопок, похожий на короткую очередь. Так получилось и сейчас: воздух прорезала громкая короткая очередь из двух выстрелов, толпа шарахнулась в сторону и замерла с недоумением глядя на нас: очередь была, но никто из нас не держал оружие в руках. Из толпы вынырнули несколько ОМОНовцев и окружили меня: - Зачем вы стреляли, товарищ майор и куда? Вы задержаны.
- Ребята, да не стрелял я. Это моя машина стреляла. – Я со смехом показал на машину и выглядывающего из люка Чудинова, а ОМОНовцы с удивлением посмотрели на меня и перевели взгляд на БРДМ, а потом обратно на меня.
- Чудинов, заводи и глуши, - менты мигом придвинулись ко мне; опасаясь, что я сейчас вскочу на машину и уеду, а Чудо завёл двигатель, и через несколько секунд заглушил его. Из выхлопной трубы вылетел плотный сгусток чёрного дыма и послышался сильный, сдвоенный хлопок. Толпа, опять шарахнулась в разные стороны, но тут же успокоилась. Менты засмеялись, для порядка спросили зачем мы приехали и исчезли в толпе.
Обратно мы возвращались затаренными под завязку. Внутри БРДМа лежал и мой, заветный ящик пива с вяленной рыбой. Конечно, меня смущала мысль: откуда у Разумеева такие деньги? Я знал, что у многих офицеров полка, в том числе и в моих карманах, как и у моих подчинённых не было ни копейки. Но я гнал от себя дурные мысли, успокаивая тем, что у тыловиков свои законы.
На выезде из Грозного, у блок-поста ВВэшников, я остановил по просьбе Олега БРДМ.
- Боря, извини, но у меня здесь дела – минут на пятнадцать. Можешь подождать немного?
- Давай, валяй, - Разумеев скрылся в палатке старшего блок-поста с объёмистом пакетом в руках, а мы удобно расположившись на броне, стали наблюдать за солдатом, который нёс
службу у шлагбаума, а второй солдат с пулемётом страховал первого из укрытия. Если я и Алушаев смотрели снисходительно, то Чудинов угрюмо и недоброжелательно. Солдат бодренько прохаживался вдоль шлагбаума, что-то весело насвистывая: был он маленького росточка, щуплый, но несмотря на свою незавидную внешность, всё же чувствовалось в нём некая нагловатость. Заскрипев тормозами и подняв пыль, у шлагбаума остановились белые Жигули, из которой выбрались двое чеченцев средних лет. Один из них с готовностью открыл багажник и оба протянули для проверки документы. Несмотря на улыбки во весь рот и показную весёлость, держались они скованно и с некоторым, тщательно скрываемым, страхом. Солдат повертел в руках, не открывая, документы и спросил, с приблатнённой интонацией: - Ну, что мужики…, время у вас есть?